Павел Амнуэль - Конечная остановка (сборник) Страница 4

Значит, Хэмлин? В тихом болоте черти водятся. Только он мог придумать сложный и не разгаданный трюк с запертой комнатой. Только он мог придумать столь странную месть каждому, кого считал соперником. Придумать-то мог, но – осуществить? Воображение у Диккенса отказывало, да и суперинтендант из Скотланд-Ярда тоже, по-видимому, так и не понял, как преступник проник в запертый дом. Конечно, если кто-то это сделал, значит, такая возможность существовала, значит, на самом деле в момент совершения преступления дом не был заперт, это очевидно, и только потом убийца изобразил… как?

За давностью лет трудно что-то утверждать наверняка, но, должно быть (во всяком случае, так действовал бы сам Бакли), полиция установила негласное наблюдение за перемещениями Хэмлина. Наверно, суперинтендант из Скотланд-Ярда навел справки в Кембридже. Все, что положено делать в ходе оперативной разработки подозреваемого, было сделано, только это не помешало произойти событию, о котором в деревне предпочитали не вспоминать – тем более, что и вспоминать было практически нечего: в тот же день, когда погиб Хэмлин и случились связанные с его смертью загадочные события (если только это не было игрой воображения и сложившимся за годы мифом), тело увезли в Лондон, все документы суперинтендант у Диккенса изъял и забрал с собой якобы для экспертизы, и на этом «дело Хэмлина» для полиции Бакдена закончилось. Никакой новой информации Диккенсу выведать у своих лондонских коллег не удалось. Точнее – может, и удалось, но в архиве об этом не сохранилось ни одного документа, а слухи, ходившие по деревне, в конце концов затихли. Во время войны многие из Бакдена уехали, некоторые погибли на фронте, сменились поколения. В общем, сейчас, семьдесят лет спустя, главный констебль Бакли так и не смог рассказать Саре Бокштейн ничего такого, что удовлетворило бы ее любопытство и (или) рассеяло мистическую атмосферу, окружавшую события странного дня в октябре 1936 года.

В тот день Диккенс отправил сержанта домой к Хэмлину с приглашением явиться в полицию для дачи свидетельских показаний. Мол, поговорим сначала отстраненно, а потом посмотрим. Была пятница – по пятницам Хэмлин обычно в Кембридж не ездил, занимался научными изысканиями у себя за столом, что-то писал на длинных листах, какие-то формулы, которые, похоже, и сам считал чепухой, потому что миссис Рэдшоу в больших количествах находила эти листы в корзине и выбрасывала с прочим мусором.

Сержант явился, и миссис Рэдшоу сказала, что, мол, да, жилец у себя, можете пройти, он обычно не запирается. Точно – комната оказалась не только не запертой, но дверь даже была немного приоткрыта, сержант постучал и, не услышав ответа, вошел. До этого момента в мифах, связанных с гибелью Хэмлина, нет никаких расхождений. Дальше начинается то, что Бакли назвал местными фантазиями, Диккенс в свое время отнес к мистике, а Сара Бокштейн решила попытаться объяснить реальными фактами.

Сержант нашел Хэмлина сидевшим за столом. Голова была откинута, мертвый взгляд уставился в потолок. Отчего умер молодой ученый, было непонятно – никаких следов насилия при осмотре тела сержант не обнаружил. Сердечный приступ? Яд? Кто его знает. Телефона в доме миссис Редшоу не было, и сержант помчался в участок, благо это было недалеко, минут через десять он докладывал главному констеблю Диккенсу и суперинтенданту Алисону о том, что видел только что собственными глазами.

На место трагедии отправились все: суперинтендант, главный констебль, сержант и двое детективов, приехавших с суперинтендантом из Лондона.

«Где у тебя были глаза?» – наверно, так обратился к незадачливому сержанту его непосредственный начальник, увидев в груди Хэмлина рану, которая и была, скорее всего, причиной смерти: кто-то уверенно ударил беднягу ножом, попав, по-видимому, точно в сердце, поскольку, как это бывает в подобных случаях, крови на этот раз вытекло совсем немного, на светлой рубашке был заметен небольшой разрез, окруженный багровым пятнышком размером с монету в полшиллинга.

«Не было этого!» – скорее всего, воскликнул сержант, уверенный в том, что внимательно осмотрел тело, прежде чем бежать и докладывать.

Никто ему, похоже, не поверил.

Орудия убийства, как и в других случаях, на месте не оказалось. Никаких отпечатков пальцев, кроме пальцев самого Хэмлина и хозяйки, миссис Редшоу. В комнате были открыты оба окна, дверь, как уже упоминалось, тоже была не заперта, так что войти и уйти мог кто угодно – правда, миссис Редшоу уверяла, что все утро просидела в гостиной, откуда по коридору только и можно было пройти к Хэмлину. Никто не приходил, не выходил, пусть Диккенс и господин из Лондона не городят чепухи, бедняга Хэмлин все время был один, и в окно тоже никто не влезал, посмотрите на землю, она же мокрая после ночного дождя, вы видите хотя бы один след? Нет? Так о чем речь?

Суперинтендант позвонил в Лондон, чтобы прислали экспертов и патологоанатома. Приехавший из столицы первым утренним поездом судебный медик возмущенно объявил, что не понимает, за каким дьяволом его ввели в заблуждение, поскольку Хэмлин умер не от ножевого ранения, а вовсе даже от удушения, и каждый человек, имеющий глаза, может видеть…

Все увидели, и можно представить, о чем подумали. Действительно, в груди Хэмлина не было раны, рубашка не была проколота ударом острого предмета, отсутствовал и кровавый кружочек размером с монету в полшиллинга. Зато на шее убиенного ясно были видны следы сдавливания (веревкой, скорее всего), а выпученные глаза смотрели вовсе не с таким презрительным спокойствием, как вчера, когда тело осматривали пять человек, в компетентности которых не могло возникнуть сомнений.

Суперинтендант позвонил в Скотланд-Ярд, получил указания, о содержании которых не поставил в известность своего бакденского коллегу, и в тот же вечер в прибывшем из Лондона полицейском фургоне тело Хэмлина было увезено, и вместе с ним Бакден покинула группа по расследованию в лице суперинтенданта и двух его помощников.

Вот, собственно, и все. Бумаги Алисон увез с собой, и больше о событиях в Бакдене ни главный констебль, ни его сотрудники, ни прочие жители деревни не имели никакой информации. В Скотланд-Ярде на запросы Диккенса не отвечали и с суперинтендантом не соединяли, выдумывая всякий раз нелепые предлоги и доводя главного констебля до белого каления, поскольку ему приходилось отвечать на многочисленные вопросы сельчан. Понятно, что история с двумя смертями и тремя ранениями быстро приобрела все качества мифа – к уже известной тайне гибели Хэмлина молва добавила еще одну: когда мертвеца довезли, наконец, до столичного морга, главный судебный медик Скотланд-Ярда констатировал, что смерть молодого ученого произошла от утопления. Убийца, мол, сунул голову Хэмлина в воду и держал, пока тот не захлебнулся. Поэтому одежда его осталась сухой, а в легких была вода.