Георгий Гуревич - Дель и Финия Страница 4
- Категория: Фантастика и фэнтези / Научная Фантастика
- Автор: Георгий Гуревич
- Год выпуска: 2003
- ISBN: 5-17-017277-Х
- Издательство: АСТ
- Страниц: 13
- Добавлено: 2018-08-27 19:17:23
Георгий Гуревич - Дель и Финия краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Георгий Гуревич - Дель и Финия» бесплатно полную версию:Георгий Гуревич - Дель и Финия читать онлайн бесплатно
Вечерний курорт напоён пряным ароматом разогретых кипарисов. Гремит оркестр на танцплощадке, шаркают многочисленные подмётки. Из тёмных кустов доносятся отчаянные вопли. Не надо кидаться на помощь — это под открытым небом идёт кино. У чёрной воды чёрные силуэты парочек, сидят в обнимку, слушают романтичный шёпот засыпающего моря.
А где моё совершенство?
Некогда, некогда! Я приехал на почту, чтобы созвониться с Гелием. Не знает ли мой всеобъемлющий друг толкового лингвиста в Крыму?
— Надо свести вас с ББ, — говорит Гелий, не задумываясь ни на секунду. — Когда вы будете в Феодосии? Давайте встретимся на автостанции, я вас провожу.
Выдумывают себе заботы некоторые.
Разве люди обо всём договорились между собой? Зачем им ещё с дельфинами разговаривать?
5
Феодосия город небольшой, компактный, все тут сконцентрировано. В самом центре — порт, корабли на рейде, тут же вокзал, пути на самом берегу; рельсы отрезают пляж от нарядных санаториев. И тут же городской сад с аттракционами, дом-музей Айвазовского, чуть в сторону крикливо-пёстрый южный рынок, а за ним голые серые холмы. И тут же в центре, в старом доме с вычурными кариатидами, стиль купеческого модерна, проживал Борис Борисович.
Он жил постоянно, лет уже двадцать, как переселился на юг, жил именно в этом доме и в этой комнате, но при первом посещении казалось, что человек приехал только что. Комната, довольно большая, с лепниной и амурчиками на потолке, выглядела пустоватой. Шкафа не было, пальто и костюм висели на гвоздиках, не было занавески на балконной двери, посуда стояла на столе, а под столом лежали папки. Сам же хозяин возлежал на кушетке, не на кровати, и лампа стояла на табуретке возле изголовья. Тумбочки он не завёл за двадцать лет. Вот и вся мебель. Чисто. Широкие доски пола, крашенные суриком. Два стула. Связки книг у стены.
Я не очень хорошо представляю, как сложилась молодость Бориса Борисовича. Он любил поговорить, но не о себе. Кажется, ему досталось крепко: была война, была эвакуация, и оккупация, и угон в германский плен, и студенчество в трудные послевоенные годы, сочетание экзаменов с ночными заработками на товарной станции. И где-то Борис Борисович надломился, устал на всю жизнь. И с охотой, задолго до пенсионного возраста, вышел на инвалидность и поселился в теплом южном городе, на мягкой кушетке. И ничего ему не хотелось: только лежать, неторопливо читать, неторопливо беседовать, размышлять, рассуждать.
По образованию он был филолог, германист, проще говоря — учитель немецкого языка. Но привлекала его не германистика, а Древний Восток: санскрит, тибетская культура, древнебирманская, древнекитайская, древнеиранская. ББ изучал древние языки, не вставая с кушетки, и, видимо, изучил неплохо. К нему все время шли письма из Москвы, Ленинграда, Берлина, Дели, письма с самыми экзотическими марками, с просьбой растолковать тот или иной текст, перевести ту или иную статью. Пенсия и переводы обеспечивали Борису Борисовичу скромный минимум; ему хватало на хлеб, помидоры и папиросы. Он даже мог платить хозяйке за мытьё полов, а сынишке её за ежедневное хождение в ларёк. И ничто не мешало ему сколько угодно лежать на кушетке, положив ладони под голову.
По-моему, Восток привлекал Бориса Борисовича именно культурой неторопливого покоя. Лежи в тени, на солнцепёке, неторопливо перебирай мысли, сопоставляй речения, итоги тысячелетних рассуждений. “Книга тысячелетней мудрости” — так и называлось любимое сочинение Бориса Борисовича, творение какого-то Бхактиведанты, доктора трансцендентальных наук. Она лежала на табуретке у изголовья, и ББ не раз цитировал её нам.
“Десять тысяч лет стоит мир, и каждый год десять тысяч мудрецов брали в руки перо, чтобы на пергаменте запечатлеть мудрость неба и Земли.
И каждый написал по книге, но книги те не только прочесть, но и перечислить невозможно.
Но мудрецы те писали и для посвящённых, и для непосвящённых, и для учёных, и для профанов, не способных улавливать мысли по намёку. И потому начинали они с самого простого, и мысль свою разбавляли простыми словами, подкрепляя житейскими примерами и цветистыми сказками и мудрыми речениями древних мудрецов, повторяя их десять тысяч раз и десять раз по десять тысяч раз”.
— Листаж нагоняли цитатами, — язвил Гелий.
“И крупинки мудрости плавают в этих словах, как ломтики овощей в жидкой похлёбке бедняка.
И крупинки мудрости в них словно капли нектара в цветке. Целое поле должна облететь пчела, чтобы наполнить соты ароматным мёдом.
Вот и я, скромный искатель мудрости, многими годами собирал взяток в джунглях пергаментных свитков, чтобы, отбросив стебли рассуждений и корни изречений и цветистые лепестки поучительных притч, чистую прану мысли отнести в свой улей.
Но сладость мёда густа для человечьего нёба. Мёд не едят мисками, мёд смакуют на кончике языка. Только в малых дозах даёт он пользу и наслаждение.
И густой мёд мирового разума не глотай главами. Чистая прана мудрости тяжка для ума человеческого. Читай в день по строчке, клади слова на кончик языка, неторопливо вдумывайся, сам разбавляй их примерами житейского опыта людей уважаемых…”
Все это очень пришлось по душе Борису Борисовичу: и заманчивая возможность держать концентрированную мудрость у изголовья, не рыскать по библиотечным полкам, и строки-афоризмы, о которых стоило размышлять часами, и этакая патриархальная идея о том, что все мудрые мысли были уже высказаны где-то, когда-то…
— У Бхактиведанты сказано, — слышали мы частенько.
А Гелий поддразнивал:
— У Бхактиведанты сказано, что невидимые голоса не будут вам петь из Большого театра, потому что духи батареи садятся в вашем волшебном транзисторе.
— Не смейтесь, Гелий Николаевич, — добродушно улыбался хозяин. — Конечно, кое-какие технические побрякушки появились в мире, но человек-то остался со всей своей любовью и ненавистью, юностью, старостью, мудростью и глупостью.
Но как ни странно, ББ не был затворником. Неподвижность сочеталась в нём с общительностью. Люди любили его, люди тянулись к нему. У него был редкостный дар сопереживания, этакого бездеятельного сочувствия. Но оказывается, людям нужна не только помощь. Хочется выговориться, и не всегда найдёшь терпеливого слушателя. Я читал, что за рубежом уже появились профессионалы-выслушиватели. Можно позвонить им по телефону и по таксе изливать душу пятнадцать минут или полчаса. Борис Борисович выполнял эту работу на общественных началах, добровольно и бесплатно. По его собственным подсчётам, в среднем у него бывало пять-шесть гостей в будние дни, в выходные — до двенадцати. Прибавьте ещё три-четыре письма ежедневно. Началось с местных учителей — с преподавателей языка и истории. Учителя начали присылать трудных учеников — подтянуть к экзамену, с учениками приходили мамы, делились своими семейными волнениями, рассказывали о проказах сыновей, о романах дочерей, о пьющих мужьях, болеющих стариках. А летом прибавлялась ещё одна категория: курортники — народ незанятой, свободно располагающий временем и склонный почесать язык. И все из разных концов страны, и у каждого своя профессия. Живая библиотека! И всех — от пяти до двенадцати человек ежедневно — Борис Борисович выслушивал внимательно и с интересом. Он искренне интересовался людьми. Говорил, что люди оригинальнее книг. Твердил, что в книгах много воды, пересказов и заимствований.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.