Грег Иган - Хранители границы (пер. Ю. Соколова) Страница 4

Пенни коротко глянула на Джамиля, давая понять: не стоит прикалываться к Чусоку.

Джамиль задумался, гадая, откуда вдруг взялась эта досада. На поле Маргит казалась вовсе не отстраненной и высокомерной, скорее бесстыдно великолепной.

Он обратился к городу, однако, кроме своего имени, Маргит ничего не открывала. Впрочем, редко случалось так, что, начиная новую жизнь, человек не сохранял кое-что из старой: нечто вроде визитной карточки, памятное событие, достижение, способное дать соседям основание для мнения о нем.

Когда все оказались на речном берегу, Джамиль потащил рубашку через голову.

— И какова же ее история? Она должна была хоть что-то рассказать о себе.

Езкиель ответил:

— Маргит только сказала нам, что научилась играть очень давно, но не объяснила, где или когда. Она объявилась в Ноезере в конце прошлого года и вырастила себе дом на восточных окраинах. Мы редко ее встречаем. Никто не в курсе, что она исследует.

Джамиль пожал плечами и вошел в воду:

— Ну хорошо. Это вызов всем нам.

Пенни со смехом обрызгала его. Он поправился:

— Я имел в виду, что ее надо победить в игре. Чусок сухо заметил:

— Когда ты вступил в игру, я подумал, что ты станешь нашим секретным оружием. Игроком, которого она еще не успела изучить.

— Рад, что ты не сказал об этом мне. Тогда я бы сразу развернулся и помчался обратно в гибернацию.

— Я знаю. Вот почему все мы держались спокойно. — Чусок улыбнулся. — Поздравляю с возвращением.

Пенни добавила.

— Да-да, с возвращением тебя, Джамиль.

Свет играл на поверхности реки, тело Джамиля ныло, однако выходить из прохладной воды не хотелось, жизнь казалась идеальной. При желании он мог бы изолировать в своей психике то место, где находился теперь, и никогда не выходить за его пределы. Некоторые жили подобным образом, и это им, похоже, не доставляло проблем. Контраст преувеличивали: какая нормальная личность станет загонять себе в тело шипы, чтобы ощутить облегчение после того, как их извлекут. Езкиель проводил свои дни с беспечностью пятилетнего; Джамилю подобное поведение иногда казалось докучливым, но ведь всякое настроение способно вызвать раздражение в другом человеке. Свойственные ему самому припадки бессмысленной тоски тоже нельзя было назвать подарком для друзей. Чусок сказал:

— Я пригласил сегодня всех на трапезу в моем доме. Ты придешь? Джамиль тщательно обдумал предложение, а потом отрицательно

качнул головой. Он все еще не был готов к этому и не мог так просто объявить себя здоровым.

Чусок казался разочарованным, но что поделаешь. Джамиль пообещал ему:

— В следующий раз. Ладно?

Джамиль попятился, но было уже поздно; Езкиель проворно подскочил к нему, пригнулся, и обхватив, без всякого усилия поднял и зашвырнул подальше — в глуби речные.

Пробудил Джамиля запах древесного дыма. Серые предутренние тени еще царили в комнате. Он оперся на локоть, и окно отреагировало на движение, сделавшись прозрачным. Контуры городских зданий уже прорисовывались в предутреннем небе.

Одевшись, он вышел из дома, удивляясь прохладному прикосновению росы к собственным ногам. На улице никого не оказалось; как же они не ощутили столь сильный запах… или, может быть, он сделался здесь привычным? Завернув за угол, Джамиль увидел тянущуюся к небу колонну сажи, основание которой освещали багровые отблески. Само пламя и руины еще были скрыты от его взгляда, однако он знал, чей дом горит.

Добравшись до пепелища, Джамиль скорчился перед опаленными жаром деревьями и корил себя. Чусок предложил ему разделить с ним последнюю трапезу в Ноезере. Это был намек, ведь впрямую о своем перемещении говорить было не принято. Любимых и маленьких детей не покидали. Но друзей предупреждали, прежде чем исчезнуть — тонко и ненавязчиво.

Джамиль обхватил голову руками. Ему уже случалось испытывать все это несчетное число раз, но легче не становилось. Скорее, наоборот — разлука с каждым разом была все горше. Его братья и сестры разбрелись по закоулкам Новых Территорий. Сам он ушел от отца с матерью, когда был слишком юн и самоуверен для того, чтобы понять, какую боль принесет это ему самому спустя десятилетия. Дети постепенно оставили его, он бросал их много реже. Легче расстаться с бывшей любовницей, чем с выросшим ребенком. Должно быть, каждая пара изнутри выгорает, словно наследственность предков готовит ее по крайней мере к одному разрыву.

Когда Джамиль смахнул слезы, он заметил, что рядом с ним стоит Маргит.

— Здесь был дом Чусока. Мы дружили. Я знал его девяносто шесть лет, — сказал он.

— Бедняжка. Ты никогда не увидишь своего друга, — равнодушно бросила Маргит.

Джамиль едва не расхохотался — настолько ирреальной оказалась ее грубость. Но единственный разумный способ избежать неловкости состоит в продолжении разговора.

— Нет самых добрых, нет самых благородных, нет самых верных. Это не важно. Главное в другом. Каждый уникален. Чусок… это Чусок.

Он ударил себя кулаком в грудь:

— В душе моей пусто, и эту пустоту ничем и никогда не заполнить.

Это была истинная правда.

— В эмоциональном плане ты похож на швейцарский сыр, — едко заметила Маргит.

Джамиль пришел в себя:

— Какого хрена ты не свалишь отсюда в какую-нибудь другую вселенную. Кому ты нужна в Ноезере?

Маргит развеселилась:

— Ты не умеешь проигрывать.

Какое-то время Джамиль смотрел на нее, ничего не понимая, он успел забыть игру. Он показал жестом на угли:

— Что ты делаешь здесь? Почему не последовала за дымом, если не сожалеешь о том, что не попрощалась с ним, имея на то возможность?

Она спокойно тряхнула головой:

— Чусок ничего для меня не значил. Мы почти и не разговаривали.

— Ты много потеряла.

— Судя по всему, это ты здесь что-то потерял.

Ему нечего было возразить. Маргит отвернулась и направилась прочь. Джамиль остался: он ждал, пока утихнет боль.

Всю следующую неделю Джамиль готовился к возобновлению занятий. Библиотека обладала почти мгновенным контактом со всеми искусственными вселенными на Новых Территориях. Световое запаздывание сигнала между Землей и точкой пространства, из которой вырастала вся древоподобная структура, составляло лишь несколько часов. Джамиль посещал Землю, но только как турист: места там не хватало, мигрантов не приветствовали. В родной Вселенной еще имелись пригодные для жизни отдаленные планеты, но существовать на них смог бы только аскет, склонный к мазохизму. Точные причины, заставившие предков перебраться на Новые Территории, были забыты поколения и поколения назад. Было бы слишком самонадеянно пытаться решить эту загадку. Однако, имея выбор между прежней, еще более перенаселенной Землей, ужасающей длиной межзвездных расстояний и бесконечно удлиняемой разветвляющейся цепочкой миров, которую можно было бы пересечь за какие-то недели, решение казалось вполне очевидным.