Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3 Страница 4

—         Вершина эстетического наслаждения, товарищ старшина, — невинно улыбаясь, с готовностью пояснял солдат, — люблю, знаете, портретную живопись. Особенно XVIII—XIX века. Какие люди жили. Ведь все в глазах прочитать можно… Умные глаза, знаете ли. И с достоинством. Рокотов, например… его. серия– портретов.

—  Это шо таке? — грозно повторил свой вопрос старшина.

Агальцов молчал. И тогда старшина приказал пограничникувыйти во двор заставы. За ними потянулись любопытные.Во дворе заставы Ива Недозор, торжественный и строгий, вскинул руку и обратил внимание солдата на сложенную из красного кирпича трубу. На трубе было гнездо аистов.

—   Когда летит аист или даже стоит — это красиво. Живая красота, товарищ Агальцов. А знаете ли вы, товарищ эстет, что аисты жили здесь и до войны. Немцы заставу сожгли, а труба и печь остались. Мы вернулись — заставу отстроили..» И красота в лице аистов обратно прилетела.

Агальцов смотрел на аистов и посмеивался. – А теперь, товарищ боец Агальцов Алексей Иванович, идем до казармы, биографию будешь рассказывать.

— Да ведь она ж у меня в анкете изложена, товарищ стар­шина.

—  В анкете — это правильно. Меня интересуют подробности. На заставе знали эту привычку старшины въедливо интересоваться жизнью человека до призыва в армию. Наводящих вопросов у Ивы Степановича было великое множество, и беседы продолжались с перерывами не одну неделю. Такой уж был у Недозора принцип

—   знать о солдате как можно больше. Жалобно и протяжно, как человек, застонал Мушкет,

«Живой! — мелькнула радостная мысль.— Где же Агаль цов? И вдруг… Не померещилось ли?»

В стороне от стожков, на правом фланге отчетливо послы­шался треск и шорох, словно там разыгрывалась кабанья схватка.

«С ума он, что ли, сошел?» — ругнулся про себя Гомозков и внезапно понял — Агальцов отвлекает на себя нарушителя, он обо всем догадался, когда взвизгнул Мушкет.

Ближний стожок вздрогнул. Маневр Агальцова удался. На­рушитель переключился на второго преследователя. Но шевель­нуться Гомозков все равно не мог. Он лежал на открытом месте, и всякое движение было бы замечено.

А треск уходил вправо, вроде бы затихая, пока не смолк сов­сем. Гомозков догадывался," что сейчас сделает Агальцов — он ползком вернется к стожкам и затаится, ожидая, пока враг об­наружит себя. «Он вернется потому, что совсем не уверен, что я убит».

И не так прост этот ершистый смешливый парень. Есть в нем и хитринка, и сообразительность, и отчаянность, без которой не обойтись на границе.

«Не умирай, пока живешь», — вспомнил вдруг Гомозков лю­бимую поговорку Агальцова и решился. Осторожным неулови­мым движением протянул правую руку к выпавшему автомату.

—  Глеб, живой ли? — услышал Гомозков откуда-то сбоку еле слышный шепот.

Следопыт не успел ответить. В наступивших сумерках от крайнего стожка метнулась высокая нескладная фигура челове­ка. И тотчас ударил автомат Агальцова.

—  Бей в ноги1 — крикнул сержант и, вскочив, рванулся к на рушителю.

Человек бежал, словно пьяный. Его шатало, он делал невер­ные движения и, не оглядываясь, стрелял из пистолета наугад, посылая раз за разом пули в небо.

«Ранен, что ли?» — мелькнуло у Гомозкова. И тут преследу­емый обернулся, тяжело взмахнул руками, выронил пистолет с длинным стволом, качнулся и рухнул на колени.

—  Иезус Мария, они меня убили, — услышал подбежавший Гомозков предсмертный шепот человека в толстой непромока емой куртке. И увидел его лицо. Оно было искажено страшной внутренней болью. Гримаса боли не разгладила черты и после смерти.

—    Пуля? — спросил подошедший Агальцов. — Неужели моя?

—  Нет. Скорее всего цианистый калий, — угрюмо отозвался следопыт, — а может… Постой-ка…

Гомозков наклонился к мертвому нарушителю, достал нож.

—     Похоже, здесь работал другой яд, — сказал он через ми– –нуту. На его ладони лежали две целехонькие ампулки с проз рачной жидкостью. — Побудь тут. Я к Мушкету, он живой был, перевязать нужно…

Гомозков с сожалением осмотрел свою распухшую руку и достал индивидуальный пакет.

Мушкет был .жив, но потерял много крови. Пуля скользнула по черепу, разорвала кожу и сильно контузила животное. Пере­вязав собаку, следопыт подключился к замаскированной в заро­слях розетке и доложил на заставу о случившемся.

—        Добро, Глеб, — сказал Недозор, — жди капитана, он ря дом.

Гомозков вернулся на поляну, где Агальцов, сидя на корточ­ках, рассматривал –холодное, безжизненное тело.

«А ведь для него все это впервые», — вдруг подумал сер­жант и спросил:

—  Обыскал?

—       Не-е. Вот пушку осмотрел… Стрельнуть бы из нее… Инте­ресные игрушки делают на Западе.

Гомозков прикрыл утомленные глаза, поморщился от ноющей боли в руке, негромко обронил:

—  Спасибо тебе, Алексей, за выручку…

—        Да ну, чего там, обыкновенное дело, спрашиваем — отве чаем: сколько будет дважды три умноженное на девять…

Сержант усмехнулся, достал фляжку, глотнул холодной воды.

—        Ты знаешь, что однажды сказал один умный и старый че ловек о нашей службе?

Сержант помолчал, собираясь с мыслями, а может быть, вспо­миная сказанное:

—        Нигде, как на границе, не чувствуешь, насколько дорог простой миг бытия, дорог друг, глоток свежей воды. Нигде, как на –границе, не познаешь, как неестественны трусость, ложь и лицемерие, — их бессмысленность. Только на границе людям случается видеть собственную смерть в облике ли респектабель ного цивильного человека, или озверевшего, готового на все бан дита. За годы службы на границе этот человек видел много смертей…

—  Недозор, что ли? — догадался Агальцов.

—          Да. Ива Степанович… Вот ты сегодня первый раз видел свою смерть. — Гомозков кивнул на мертвого нарушителя. — Он мог тебя убить…

—  А тебя?

—   И меня. Но не в первый раз…

—        Ладно. Что не случилось, то не считается, — весело ска зал Агальцов. — Думаю, что этот гигант был не один, товарищ сержант, а изображал из себя Буцефала, проще говоря, лошадь Александра Македонского. Но седок не оставил ля трас…

—   Чего не оставил? — вскинулся Гомозков.

—   По-французски ля трас — след. Так седок его не оставил.

—   Разбираешься… —задумчиво протянул следопыт.

ГОМОЗКОВ И КАПИТАН СТРИЖЕНОЙДожидаясь капитана, Гомозков не сидел без дела. Укутал Мушкета в бушлат, обшарил на всякий случай поляну в поис­ках следов. Не обнаружив таковых, вернулся к мертвому на­рушителю и тщательно обыскал его. Две полные обоймы к бес­шумному пистолету, плитка черного шоколада, белые таблет­ки в целлофановом пакете, сигареты, стеклянная плоская фляжка с коньяком. И никаких документов. Похоже, на прогулку со­бирался человек.Для Гомозкова сегодняшний поиск — повторение пройденного. И все же этот долгий бег по лесу и короткая схватка на поляне как бы заново волновали следопыта, заставляли взглянуть на се­бя со– стороны, оценить каждый шаг, выявить ошибки. На поляну он выскочил опрометчиво, то, что торопился достать нарушителя; не оправдание. Возможность засады нужно было предвидеть и обойти стожки по кромке леса. Капитан, конечно, выскажется па поводу контузии и ранения Мушкета.Строг Стриженой, но справедлив. А последнее время совсем засуровел капитан. И тому есть причина. Уехала жена. Красивая женщина, ничего не скажешь. Полгода всего и прожила на за­ставе. По его, Гомозкова, рассуждению, женщине на границе де­лать нечего — никаких тебе развлечений. Пообщаться, погово­рить — разве что с Агальцовым. Капитан весь в делах и заботах, участок-то трудный, ох, трудный. Гомозков знает это по себе, на таком участке не заскучаешь.И опять же привычка. Кто вырос в большом городе, к по­граничной тишине трудно привыкает, тут иной раз комара слыш­на. Случаются тревоги — тоже для городского человека не сахар. Шум среди ночи, «газики» ревут, солдаты топают, команды р»ут эту самую пограничную тишину. Захочешь потом уснуть — не успеешь. Все равно ждать будешь — что там, как там. Большой город, большой город… Гомозков и сам тосковал по своему Саратову.С капитаном у сержанта сложились дружеские, добрые отно шения, вместе решали шахматные задачи, до которых Стриженой был охоч, вместе думали, как плотнее закрыть границу, вместе бегали тренировочные кроссы — готовились к тому, что случи лось сегодня.Серьезный, хитрый и дерзкий прорыв. И то, что нарушитель отравлен медленно действующим ядом, подтверждало опасения следопыта — где-то затаился второй, тот, что не оставил следа. Придётся вызывать отрядного проводника с собакой. И пройти по обеим сторонам ручья. Дождь и время — вот что работает на втцрого. А может быть, вспугнутый боем на поляне, он уже вы скользнул за рубеж. 'Обследовать контрольно-следовую на всем протяжении—та­кую задачу поставит капитан, если уже не распорядился осмот­реть: КСП.Капитан С Заборовым вынырнули из зарослей с юга, откуда Гомозкрв их не ждал. Привалились к крайнему стожку, давая отдых, натруженным ногам, не спеша закурили, первым капитан, потом солдат.Стриженой выслушал доклад Гомоэкова, недовольно нахмурил­ся, узнав о ранении Мушкета, и подошел к лежавшему на боку нарушителю.

—   На пикник собирался… И заметь, Гомозков, погоду для это го выбрал подходящую. «Лошадка», что и говорить, мощная… И все же не поверили там, что при крайней необходимости чело век этот воспользуется ампулами с цианом, подстраховались… роено настолько, чтобы дать второму уйти, а «носильщику» нас ледить,..