Роберт Силверберг - Дом Двух Разумов Страница 4

Слишком часто, однако, управление захватывает одна сторона. Если доминантной становится Правая половина, мы получаем танцора, атлета, художника; испытывая некоторые проблемы со словами, они выражают себя исключительно невербальными способами. Однако гораздо чаще — поскольку мы, люди, поклоняемся слову — главенство захватывает Левая половина, заставляя подчиненную Правую погрязнуть в словесном анализе и комментариях, препятствуя интуитивному восприятию, замедляя его. В результате общество приобретает методичность и рациональность, но зато проигрывает в проницательности и милосердии. Мы не в состоянии повлиять на этот дисбаланс — только использовать преимущество его существования, дополнительно обостряя и углубляя его.

И вот дети приходят сюда, двенадцать самых лучших каждый год, и наши хирурги рассекают перешеек нервной ткани, связывающий Левую и Правую половины. Связь некоторого рода между половинками мозга сохраняется — каждая из них по-прежнему осознает, что в данный момент испытывает вторая, основываясь на накопленных воспоминаниях и навыках. Однако теперь Правая свободна от тирании «одурманенной» словами Левой. Левая рутинным порядком продолжает руководить всем, что касается чтения, письма, разговора и вычислений, а Правая, теперь сама себе хозяйка, наблюдает, регистрирует и анализирует способом, для которого не требуются слова.

Поскольку ее вербальные навыки чрезвычайно слабы, новоиспеченной независимой Правой приходится отыскивать другие средства выражения результатов своего восприятия, и после двенадцати лет обучения в Доме Двух Разумов некоторым детям удается этого достигнуть. Они способны — не знаю, как именно, никто, кроме оракулов, не знает, как именно! — передавать уникальные озарения, посещающие полностью зрелую и совершенно независимую Правую половину, своей Левой, а та передает их всем остальным. Это трудный и далеко не совершенный процесс, но он дает нам доступ к таким уровням знания, которые раньше были открыты только единицам. Те, кто владеет этим умением, и есть наши действующие оракулы. Они обитают в царстве мудрости и красоты, куда в прошлом были допущены лишь святые, пророки, величайшие творцы и некоторые безумцы.

Я тоже, если б смогла, вступила бы в это царство. Однако я уже из утробы матери вышла левшой, и мой мозг, во всем прочем вполне достойный, лишен требуемой асимметрии. Если я неспособна бьггь оракулом, решила я, то, по крайней мере, могу служить им. И вот еще девочкой я пришла сюда и сказала, что хочу быть полезной, и со временем мне поручили важную задачу введения новых детей в их новую жизнь. Таким образом я познакомилась с Джен и Тимасом, и с Джалил, и с Рунильдом, и с другими; некоторым из них предстоит жить среди самых выдающихся оракулов, а сегодня я приветствовала Хиролу, Миллиама, Гиболда, Галайн и их товарищей. Довольно с меня и этого.

Вечером мы, как обычно, собираемся на обед в главном зале. До этого момента моя новая группа не оказывалась в поле зрения старших, поэтому, когда я веду новичков на место, все внимательно разглядывают их, и они, естественно, смущаются. Группа каждого года сидит за отдельным круглым столом. Мои двенадцать обедают вместе со мной. За столом слева располагается моя прошлогодняя группа, ныне передоверенная Вори. Рунильд сидит среди них спиной ко мне, и само его присутствие заставляет меня испытывать напряженность, как будто от него исходит электричество. За столом справа сидит группа третьего года, сейчас сократившаяся до девяти человек — из-за смерти двоих и отбраковки Тимаса; группа четвертого года — прямо передо мной, а группа пятого, и среди них моя дорогая Джен, позади. Старшие дети сидят в центре. У стен большого зала стоят столики для преподавателей, которые ведут общеобразовательные занятия, а старшие оракулы обедают за длинным столом в дальнем конце зала, укрываясь за яркими красно-зелеными флагами.

Стил произнес короткую приветственную речь, обращенную к моим двенадцати подопечным. Потом начали разносить еду.

Я послала Галайн к Вори с запиской: «После обеда жду тебя на крыльце».

Аппетит у меня плохой. Я быстро ем и отодвигаю тарелку, но остаюсь со своими подопечными, пока не наступает время отпустить их. Все дети отправляются в зал развлечений. Идет мелкий теплый дождик; мы с Вори укрываемся под карнизом. Она гораздо старше меня, коренастая женщина с вьющимися рыжими волосами. Год за годом я передаю ей своих новичков. Она сильная, умелая, невозмутимая, бесстрастная. Рунильд ставит ее в тупик.

— Он прямо как обезьяна, — говорит она. — Бегает голышом, разговаривает сам с собой, поет безумные песни, откалывает всякие номера. Уроков не делает. Даже тренировками пренебрегает. Я не раз предупреждала, что его могут отбраковать, но ему, похоже, все равно.

— Чего, по-твоему, он добивается?

— Чтобы все заметили его.

— Да, конечно, но почему?

— Потому что он от природы озорной мальчик, — с хмурым видом отвечает Вори. — Мне уже не раз попадались такие. Они думают, что правила писаны не для них. Еще две недели такого поведения, и я буду рекомендовать отбраковку.

— Он слишком способный, чтобы вот так впустую расходовать его талант, Вори.

— Он сам расходует его впустую. Как можно стать оракулом, если не тренироваться? И он отвлекает других. Моя группа уже страдает, а теперь он взялся за твоих. Отбраковка, Ми-майз, вот к чему все идет. Отбраковка.

Разговор с Вори ничего не дает. Я иду в зал развлечений, где уже сидит моя группа.

В постель самые юные ложатся раньше. Я развожу своих ребят по комнатам, после этого я свободна до полуночи. Возвращаюсь в зал развлечений, где старшие дети и свободные от обязанностей преподаватели отдыхают, играют в игры, танцуют, а иногда уходят, разбившись на парочки. Китрин, сестра Рунильда, все еще здесь. Я отвожу ее в сторону. Это стройная, изящная девочка четырнадцати лет, ученица пятого года. Я испытываю к ней теплые чувства, потому что она была в моей первой группе, но она всегда ведет себя со мной недоверчиво, уклончиво, замкнуто. И сейчас больше, чем когда бы то ни было.

Я расспрашиваю ее о поведении брата, а она отвечает пожатием плеч и нечеткими, незаконченными предложениями — короче, искусно ускользает от ответа. Рунильд неуправляем? Ну, конечно, многие мальчики неуправляемы, говорит она, в особенности такие одаренные. Тренировки кажутся ему скучными. Он намного опережает группу… ну, вы же знаете, Мимайз. И так далее в том же духе. Результат фактически нулевой — если не считать отчетливого ощущения, что она чего-то недоговаривает. Мои попытки выспросить ее терпят неудачу; Китрин еще дитя, но уже на полпути к тому, чтобы стать оракулом, и это дает ей преимущество надо мной в любой ментальной дуэли. Мне удается прорваться сквозь ее защиту, только сообщив, что в самом ближайшем будущем Рунильду угрожает опасность отбраковки.