Хол Клемент - Экспедиция «Тяготение» (сборник) Страница 4

Команда давно уже укрылась под палубными брезентами — даже помощник прекратил работу, так как буря разыгралась по-настоящему. Все были на месте: Барленнан пересчитал бугры под защитной тканью, еще когда ему был виден весь корабль. Никто не отлучился на охоту, поскольку моряки знали о надвигающейся буре и без предупреждения Летчика. За последние десять дней ни один из них не удалялся от корабля более чем на пять миль, а пять миль — не расстояние при здешнем весе.

Конечно, запасов продовольствия у них хватало. Барленнан и сам не был дураком и сделал все возможное, чтобы не набрать в команду дураков. Тем не менее свежая пища не помешала бы. “Интересно, долго ли этот шторм продержит нас в заключении”, — подумал он. На этот счет приметы не сказали ничего, хотя они достаточно красноречиво предупредили о приближении ненастья. Возможно, Летчик это знает. Ну что ж, на корабле делать больше нечего, и он может со спокойной совестью потолковать с этим странным существом. При взгляде на устройство, которое дал ему Летчик, Барленнана до сих пор охватывал легкий трепет недоверия, и он не уставал вновь и вновь убеждать себя в его мощи.

Оно лежало рядом с ним на кормовом плоту под небольшим отдельным брезентом. Это был параллелепипед трех дюймов в длину и около полутора в ширину и высоту. Прозрачный кружок на гладкой поверхности одного торца напоминал глаз; по-видимому, он и играл роль глаза. Кроме того, там была еще одна особенность — маленькое круглое отверстие в одной из больших граней. Предмет лежал этой гранью вверх, и торец с “глазом” выступал из-под брезента. Брезент же был открыт, конечно, в подветренную сторону, и материя плотно облегала плоскую верхнюю поверхность машины.

Барленнан просунул руку под брезент, пошарил, пока не нашел отверстие, и сунул в него клешню. Внутри не было ни кнопки, ни переключателя, но это его не смущало: кнопки и переключатели были ему так же незнакомы, как тепловые, световые и электрические реле. Он знал по опыту, что если вложить в отверстие что-нибудь непрозрачное, то это каким-то образом сразу станет известно Летчику, и он знал, что нет никакого смысла гадать, почему это происходит. Все равно что учить навигационному искусству десятидневного младенца, с грустью думал он иногда. Утешительно было считать, что сообразительности бы, наверное, ему хватило, но явно не хватало нескольких лет опыта обращения с подобными предметами.

— Чарлз Лэкленд слушает, — отрывисто заговорил аппарат, прервав ход его мыслей. — Это ты, Барл?

— Это Барленнан, Чарлз. — Командир говорил на языке Летчика; языком этим он владел теперь достаточно свободно.

— Рад тебя слышать. Ну как, правы мы были насчет этого ветерка?

— Он начался в предсказанное тобой время. Погоди… Да, вот и снег пошел. Я не заметил сначала. Правда, пока я не вижу пыли.

— Будет и пыль. Вулкан выбросил в атмосферу десяток кубических миль пыли, и ее разносит вот уже несколько дней.

На это Барленнан не сказал ничего. Вулкан, о котором шла речь, до сих пор оставался предметом спора между ними, ибо расположен был в той части Месклина, которая, согласно географическим представлениям Барленнана, попросту не существовала.

— Что мне действительно хотелось бы знать, Чарлз, так это сколько времени еще будет продолжаться нынешний ураган. Как я понимаю, твои собратья могут наблюдать его сверху, и им, наверное, известна его протяженность.

— Что, вам уже худо? Зима еще только началась… Вам придется пробыть здесь несколько тысяч дней, прежде чем вы сможете покинуть эти места.

— Я понимаю. Продовольствия у нас полным-полно. Но время от времени нам хотелось бы чего-нибудь свежего, и было бы недурно знать заранее, когда мы сможем пойти на охоту.

— Ясно. Боюсь, для этого нужен будет очень точный расчет времени. Я не был здесь прошлой зимой, но знаю, что бури в этих местах и в это время года не прекращаются. Ты был когда-нибудь раньше на экваторе?

— На чем?

— На… Это то самое, что вы называете Краем.

— Нет, никогда я не был так близко от него и не представляю, как можно подобраться к нему еще ближе. Мне кажется, если бы мы заплыли в этот океан еще дальше, мы бы окончательно потеряли вес и улетели бы в пустоту.

— Пусть тебя это не беспокоит, потому что это не так. Если бы вы продолжали плыть дальше, ваш вес снова начал бы увеличиваться. Вы сейчас как раз на экваторе — там, где вес наименьший. Именно поэтому я здесь. Но теперь я понимаю, почему ты отказываешься поверить, что дальше к северу тоже есть и море, и суша. Когда мы говорили об этом раньше, я решил, что мы просто не поняли друг друга. Может, у тебя сейчас найдется время объяснить мне, как вы представляете себе устройство мира? Или, может, у тебя есть карты?

— Конечно. Здесь, на кормовом плоту, у меня есть Чаша. Только сейчас тебе ее не разглядеть, потому что солнце село, а при такой облачности света от Эсстеса слишком мало. Я тебе покажу ее, когда взойдет солнце. Мои плоские карты не годятся, ни на одной из них не показана вся территория, чтобы дать по-настоящему ясную картину.

— Ну что ж, прекрасно. А пока мы дожидаемся восхода, попробуй объяснить мне это на словах.

— Я не уверен, что владею твоим языком в достаточной мере, но попытаюсь… В школе меня учили, что Месклин представляет собой огромную пустую чашу. Большинство населения живет поближе к ее дну, где нормальная сила тяжести. Философы считают, что притяжение зависит от гигантской плоской плиты, на которой стоит Месклин; чем дальше мы отходим к Краю, тем меньше мы весим, потому что удаляемся от поверхности плиты. Никто не знает, на чем стоит сама плита; на этот счет у менее цивилизованных рас существует масса нелепейших верований.

— Мне думается, что, если бы ваши философы были правы, вам приходилось бы всякий раз, когда вы пускаетесь в путь от центра, взбираться вверх по склону, и все ваши океаны стекли бы к самой низкой точке, — заметил Лэкленд. — Ты спрашивал кого-нибудь из философов об этом?

— В молодости я видел картину, объясняющую всю эту механику, — отозвался командир. — Учитель показал нам схему, где было изображено множество линий, которые поднимались от поверхности плиты, изгибались и сходились точно над центром Месклина. Благодаря изгибам они проходили сквозь чашу не наискось, а перпендикулярно к ее поверхности, и учитель говорил, что вес действует вдоль этих линий, а не прямо вниз к плите. Я не все там понял, но на практике все вполне оправдывается. Они утверждают, что эта теория верна, так как расстояния, нанесенные на карту, согласуются с рассчитанными по этой теории. Такое я могу понять; по-моему, доказательство убедительное. Если бы форма мира была иной, все вычисленные расстояния при удалении от исходного пункта, конечно, пошли бы насмарку.