Марина Саввиных - Синдром аксолотля Страница 4

- Не могу больше! Если б ты знал только, как мне больно! Ты не держал бы меня!.. Отпустил бы меня...

Как будто я ее держал... но ей, видимо, легче становилось при мысли, что мне очень нужно, чтобы она валялась на койке в моей палатке и поносила почем зря меня и весь род человеческий...

Я готовил ей три раза в день. Как никогда в жизни себе не готовил.

Кормил с ложечки, когда она впадала в полузабытье. Время от времени она будто бы по-настоящему приходила в себя... словно вспоминала что-то... и тогда, обнимая меня и прижимаясь ко мне всем телом, которое становилось все более угловатым и жестким, она говорила:

- Ты - мое спасение. Только бы у тебя хватило мужества и терпения.

Держи меня, Дэвид! Не отпускай. Свяжи меня по рукам и ногам, если понадобится. Только не отпускай!

Глаза ее светились тогда теплом и нежностью. И она рассказывала мне о Патрии, волшебной Прародине, которая являлась ей во сне.

Элси называла Патрией горный массив, южные отроги которого были чуть заметны к северо-западу от моего пристанища. Там, по словам Элси, жили духи предков. А может, и не духи. Но существа родственные и бессмертные. Прекраснее и желаннее Патрии не было для нее ничего на свете. То, что с ней происходило, она почему-то связывала со своими снами, с Патрией, она была уверена, что если она выдержит все страдания, то каким-то непостижимым образом соединится с Патрией, уподобится ее бессмертным жителям... только надо выдержать! То есть не возвращаться в деревню и не прикасаться к обычной пище.

Я скоро понял, что нужен ей не меньше, чем еда, которой она подкрепляла свои силы. Ей нужно было мое присутствие... хотя бы мысленное. Нужно было, чтобы я думал о ней... чтобы между нами существовала хоть какая-то связь.

Она уронила как-то: эйцы не живут поодиночке. Видимо, это действительно так. Одиночество аксолотли переживают гораздо острее, чем люди. Похоже, для них это вообще фатально. Похоже, они подпитывают друг друга какой-то специальной энергией, без которой просто не могут жить - то есть буквально! И похоже еще, что эта самая энергия человеческими существами производится в неограниченном количестве... То-то аксолотли так липнут к людям!

Знаешь... я не психолог... но у меня есть дурацкое предположение, что эта самая энергия называется на самом деле - внимание, приязнь, любовь... безотчетное тяготение друг к другу всего теплого и живого...

11.

- Змея! Мерзкая змея! Не смотри на меня! Знаю я ваш завистливый род!

Ты погубить меня хочешь! Я знаю! Я знаю!

Глаза у нее были совершенно безумные. Она выкрикивала самые обидные слова из доступного ей английского лексикона.

- Гад вонючий! Ненавижу! Зачем ты держишь меня? Что я тебе? А! Тебе удовольствие доставляют мои страдания! Садист!

Я прямо дернулся - это было уж слишком! Около недели я, помня ее откровения в ясные минуты, старался не выпускать ее из виду и не давал ей ощутить даже намека на голод. Ей становилось лучше. Она даже начала веселиться и посмеиваться надо мной - над моими ежедневными заботами и трудами.

- До чего ты нелеп, если приглядеться! А еще, наверное, смотришь на меня свысока! Возишься, крутишься, ни минуты покоя - а толку! Сам давно уж к болоту прирос, а все небесным гостем себя воображаешь!

Для чего стараешься? Чего хочешь?

Я сердился. Старался не смотреть на нее и не разговаривать, но она, почувствовав отчуждение, делалась ласковой, как котенок. Прижималась ко мне, заглядывала в глаза и все тянула своим... особенным таким голоском: "Дэ-э-вид... ну, прости... забудь, что я говорила... я совсем так не думаю! Ты - чудный ... ты такой добрый! Не оставляй меня! Слышишь?".

Однажды ночью меня разбудил необычный звук - что-то в плотной стигийской тишине свистело и пощелкивало. Тихо, но внятно и непрерывно. Я вылез на воздух и обомлел. Вокруг палатки - очень точно по кругу радиусом примерно в пятьдесят шагов - сидела целая компания детишек... вот так - по одному, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Игра, что ли, какая... У них в руках было что-то вроде невидимых кастаньет. Они раскачивались из стороны в сторону в такт сухим коротким щелчкам, издавая ко всему еще... тихое, но очень отчетливое присвистыванье... не свист, а именно... фью-фью... с придыханием - не свист, а дуновенье в осоке... я замер, едва ли не блаженствуя - такое это было волшебство...

Крошечные феи... им только крылышек не хватало... я, кстати, долго не мог понять, почему на моем пути оказывались исключительно девочки... теперь-то я знаю, а тогда мне это мистикой казалось...

малюсенькие девочки - каждая с ореолом пушистых кудрей вокруг головки... ручки, сжатые в кулачки, подняты кверху... и движутся - все вместе - под свою колдовскую музыку... раз-и-два... раз-и-два ... как светящиеся белые кустики на ветру...

Вдруг кто-то кинулся на меня сзади. Я чуть не упал - и тут же понял, что это Элси. Она обхватила меня за ноги, прижалась, прилепилась...

Она дрожала... ее просто колотило всю от макушки до пяток... и она... скулила, подвывала... понимаешь, ее тянуло туда, к ним, к этим... и она знала, что там - конец. Знала - и рвалась к ним, зовущим, рвалась из последних сил. Что было делать? Я оторвал ее лапки от своих колен, поднял на руки и понес в палатку.

Бог мой! Ее как током ударило! Она кусала меня и царапала, пинала меня ножонками, орала и визжала, плюясь и извиваясь... я затащил ее в палатку, завернул в одеяло... как кошку пеленают в ветлечебнице, чтобы поставить укол.

Ну и ночка была! Элси билась и рвалась - те, в ночном болоте, не умолкали чуть не до утра... к утру я понял, что так и тронуться недолго.

После этого всего она проспала часов десять... а когда проснулась, разразилась самой жуткой бранью, какую только допускал ее английский, усвоенный аксолотлями от летчиков, коммивояжеров и фермеров.

12.

И началось! Днем Элси заискивающе мурлыкала и умоляла меня держать ее, держать, не отпускать ни за что на свете... Сил у нее заметно прибавилось, даже явные проявления сколиоза вроде бы стали сходить на нет. Она щебетала радостно и уверяла меня, что никогда в жизни не была так спокойна и счастлива, как со мной.

- Ты - бог! - говорила она,- ты пришел, чтобы спасти меня. Рядом с тобой я знаю, что Патрия - не просто есть. Она и есть наша общая Родина! Я могу дышать! Я могу говорить! Мне так с тобой хорошо!

Ночью - с десяти-одиннадцати по моим часам - детки, как перепелки, рассаживались по кустам. И - вперед! Мне очень скоро надоели до смерти их рулады. Я пытался отвлечь Элси. Как мог. Ужин растягивал до самой ночи. Разговаривал с нею. Как попугай. И вроде бы помогало.

Но когда артисты убирались восвояси - она обрушивала на меня водопад презрения и сарказма! Ее брань становилась все изощренней с каждым днем она научилась... можешь себе представить? Она научилась-таки цеплять меня за живое!