Василий Бережной - В космической безвестности Страница 4

— Никаких изысканий! И как только вы попытаетесь проникнуть в анабиозный сектор, я включу сигнал Пробуждения!

— Это сигнал в никуда и ни к кому. Думаешь, что испугаются роботы с лазерными шпагами?

— Опомнись, Уилфул! Ты слишком далеко зашел!

— Жаль, что тебя ничто не интересует, даже археология.

— Я предупредила.

Решительным жестом Софи выключила экран. Пусть Уилфул зарубит себе на носу, что ее не сломить.

Надеялась, он угомонится. Но…

Загремело, завыло, словно «Кентавр» застонал от боли. Из обходной галереи потянулся едкий зеленоватый дымок.

Старший оператор мгновенно оценила ситуацию. Действовать надо решительно, иначе — катастрофа.

Задымленную атмосферу «Кентавра» прорезали звучные аккорды. Суровые и вместе с тем торжественные звуки вырвались из недр корабля, закружились над его бортами и палубами, то опускаясь прямо на них, то вздымаясь в небо. Словно птицы, провозвестники бури.

Уилфул остановил роботов и растерянно посматривал на своих товарищей, сгрудившихся у люков обходной галереи. А все кругом наполнялось и наполнялось музыкой, и казалось, ей не будет конца. «Что же получается? — забеспокоился Уилфул. Пугает? Или на самом деле?..» А музыка пронизывала его всего, вызывая странное предчувствие неопределенности, вселяя тревогу. То же самое происходило и с его товарищами. Совсем недавно такие веселые, беспечные и дерзкие, они были сейчас подавлены и напуганы неизвестно чем.

Музыка Пробуждения гремела и гремела. Казалось, она прорывается сквозь непробиваемый купол и наполняет собой космос.

Вспомогательный экипаж слушал эту музыку в оцепенении, которое мгновенно сковывало движения, страхом наполняло душу. В голове Уилфула вертелась одна мысль:

«Подождем… увидим… — Он даже головою затряс, но эти слова шли по замкнутому кругу: — Подождем… увидим… подождем… увидим…»

Он уже представлял себе, как раздвигаются стелитовые щиты и в туннель входят один за другим могучие и красивые богатыри — Главный экипаж.

Но шло время, а никто не появлялся.

Музыка умолкла. Наступила жуткая тишина.

Ребята из Вспомогательного экипажа смущенно переглядывались, оцепенение спадало с них, как змеиная кожа, и вот некоторые начали уже обмениваться информацией:

— Что это было?

— Штучки нашей Софи!

— Музыкальный антракт!

Уилфул обвел всех глазами:

— Теперь мы знаем, что, кроме нас, на «Кентавре» нет никого.

— Это все ее выдумки!

— Сказки!

— Раскопки дадут нам ответ!

— Раскопки!

Уилфул положил руки на коробочку дистанционного управления, укрепленную на поясе, и нажал кнопку. Роботы, которые застыли было в неловких позах в туннеле, словно проснулись. Блеснули лучи лазеров, зашипел металл, и снова зазмеился зеленоватый дым.

Совещание Главного экипажа началось в большой рубке Кормчего. Бледные лица, синяки под глазами, особенно у женщин. После камер анабиоза астронавты были ослаблены, вялы, крайне измождены, но ситуация на «Кентавре» требовала немедленного их вмешательства.

Сидели они хмурые, мрачные. Ни шуток, ни улыбок, настроение подавленное. Еще там, в камерах анабиоза, когда под музыку Пробуждения понемногу приходили они в сознание, с трепетной радостью думали: свершилось! достигли! А оказывается, не прошли еще и половины пути. Планетная система, которую видели они в грезах и снах, оставалась еще очень и очень далекой.

Знакомились с летописью «Кентавра» — электронная память выдавала волнующие строки на экран, — но сосредоточиться было трудно, мысли разбегались, и, быть может, поэтому побаливала голова.

Наконец Кормчий попросил Софи выключить экран и высказаться. Она ждала этого и была готова дать ответ на вопросы Главного экипажа. Несколько секунд как загипнотизированная смотрела на этих загадочных людей — сынов и дочерей Земли. Видела их не в фильме, а в жизни — впервые, да еще так близко.

— Аномалия поведения Вспомогательного экипажа возрастала постепенно, исподволь, как прямая линия порой переходит в кривую.

Софи рассказала, как она пыталась повлиять на ход событий, выиграть время, — ведь каждый оборот сферического календаря приближает «Кентавр» к цели. Но когда возникла угроза Главному экипажу…

— Ты поступила совершенно правильно, включив сигнал, сказал Кормчий. — Но как тебе удалось не присоединиться к ним?

Астронавтов охватил холод: если бы Софи оказалась с Уилфулом, не сидеть бы им сейчас здесь, не увидели бы они больше света звезд…

— Чувство долга, — отвечала Софи, — вот что удержало меня от пагубного шага.

— Вы слышали? — обратился Кормчий к бионикам-программистам. — Чувство долга!

А когда Софи рассказала о шахматных турнирах. Кормчий улыбнулся:

— Число вариантов в шахматах равно приблизительно десяти в сто двадцатой степени. Все человечество за всю жизнь, ничем другим не занимаясь, не смогло бы их освоить. Шахматы неисчерпаемое творчество, именно творчество.

Софи с сожалением думала о своей ограниченности.

Потом ее расспрашивали конструкторы, астрономы, бионики, медики, психологи. Речь шла о несовершенстве поведения Уилфула и его товарищей. Каждый из специалистов старался выяснить конкретные причины, просчеты программы и тому подобное. И, высказывая свое мнение, они подкрепили его сложными расчетами.

Внимательно выслушав всех, Кормчий сказал:

— Причина, по всей вероятности, серьезнее, чем можно предположить. Явление, имевшее место, следует рассматривать и в философском ракурсе. Нет и не может быть застывшей формы материи. Это — движение, процесс, и в ходе его колеблющиеся количественные параметры могут привести к качественным изменениям. Для нас важно с максимальной вероятностью определить порог, границу, на которой эти качественные изменения происходят.

Софи ничего не поняла, хотя память ее фиксировала каждое слово.

Дискуссия шла по другому руслу. В конце концов было решено: Вспомогательный экипаж должен пройти через лабораторию N 1.

Софи знала, что такая лаборатория на «Кентавре» есть, но работа в ней не входила в обязанности Вспомогательного экипажа, и даже она сама никогда не заглядывала в это герметически закрытое помещение. Может быть, с ее стороны это недосмотр?

— Эту лабораторию, Софи, можно упрощенно назвать биохимической. Каждый из Вспомогательного экипажа, пройдя там комплекс процедур, выйдет интеллектуально обновленным, станет другим.

— А память?

— Память будет стерта. Ее место займут новые специальные знания.

— Значит, из них получатся совершенно иные существа? Без присущих каждому индивидуальных особенностей?