Кордвейнер Смит - Бульвар Альфа Ральфа Страница 4

Официант-машина вытер усы, провел салфеткой по вспотевшему лбу и вопросительно посмотрел на месье Макта:

— Вы будете здесь сидеть, месье?

— Конечно, — сказал Макт.

— Вас можно обслуживать за этим столиком?

— Почему бы и нет? Если эти милые люди позволят.

— Очень хорошо, — кивнул робот, снова вытирая рукой усы и тут же устремился в темноту бара.

Вирджиния не отрывала глаз от Макта.

— Вы верующий? — спросила она. — И вы до сих пор верите, хоть и стали, как и мы французом? А почему вы считаете, что вы — это вы? Почему я, например, люблю Поля? Неужели Содействие контролирует и наш внутренний мир? Я хочу быть самой собой. Вы знаете как этого можно достичь?

— Не знаю, что делать в вашем случае, но в моем — знаю. Я учусь быть самим собой. Подумайте, — и он повернулся ко мне. — Я стал французом две недели назад, но уже знаю, что во мне осталось от прежнего, а что добавилось от нового.

Официант вернулся с бокалом, ножка которого придавала ему вид маленькой злобной фигурки, изображавшей Космопорт. Жидкость в бокале была молочно-белого цвета.

Макт поднял бокал и сказал:

— Ваше здоровье!

Вирджиния смотрела на него во все глаза: казалось, она вот-вот опять расплачется. Пока мы с ним попивали из бокалов, она высморкалась и спрятала платок. Я впервые увидел, как сморкаются, но мне казалось, что это вполне соответствует уровню нашей новой культуры.

Макт улыбнулся нам обоим, как будто собирался вещать вновь. В точно назначенное время вышло солнце. Макт произнес «хэлло» и стал похож или на дьявола, или на святого.

Вирджиния заговорила первой:

— А вы были там?

Макт поднял брови, нахмурился и очень тихо сказал:

— Да.

— И вы что-нибудь узнали?

— Да, — и он стал мрачным и угрюмым.

— И что же это?

В ответ он только покачал головой, как бы говоря, что есть вещи, которые не обсуждают на людях. Я хотел прервать их спросить, о чем они… Но Вирджиния не обратила на меня внимания и продолжала:

— Но он же что-то сказал?

— Да.

— Это важно?

— Мадемуазель, давайте не будем говорить об этом.

— Нет, мы должны! — закричала она. — Потому что это вопрос жизни и смерти.

Вирджиния сжала кулачки так сильно, что побелели костяшки пальцев. До пива она не дотронулась, и оно, похоже, уже потеплело от солнечных лучей.

— Ну, хорошо, — согласился Макт, — вы можете спрашивать… Но я не гарантирую, что отвечу.

Я больше не мог себя сдерживать:

— О чем это вы твердите?

Вирджиния глянула на меня с раздражением, но даже в ее раздражении присутствовала любовь; отчужденности не чувствовалось.

— Поль, пожалуйста, не вмешивайся. Подожди немного, ты еще все узнаешь. Так что же он вам сказал, месье Макт?

— Что я или умру, или буду жить с темноволосой девушкой, которая была обручена с другим, — и он добавил, криво улыбаясь: — А я даже не знаю, что значит слово «обручена».

— Ничего, мы узнаем, — пообещала Вирджиния, — а когда это было?

— Да о чем это вы?! — закричал я. — Ради Бога, скажите мне!

Макт посмотрел на меня и тихо произнес:

— Абба-динго. На прошлой неделе.

Вирджиния побелела:

— Значит, он продолжает предсказывать, продолжает, продолжает! Поль, милый, мне он ничего не сказал, но моей тетке… Он сказал ей такое, чего я никак не могу забыть.

Я решительно взял ее за руку и нежно заглянул в глаза, но она отвернулась.

— Что же он сказал, дорогая?

— «Поль и Вирджиния».

— Ну и что?

Я ее не узнавал. Губы ее были стиснуты, хоть она и не злилась. Но мне казалось, что так даже хуже. Она была очень напряжена. Такого все мы, люди, наверняка не видели тысячи лет.

— Поль, пойми простую вещь, если, конечно, ты можешь понять. Компьютер назвал два наших имени… И это было двенадцать лет назад.

Макт так резко встал, что стул под ним упал, и к нам тут же бросился официант.

— Теперь все понятно, — сказал Макт. — Нам нужно пойти туда.

— Куда? — спросил я.

— К Абба-динго.

— Но почему именно сейчас?! — вскричал я.

— А он будет предсказывать? — одновременно со мной произнесла Вирджиния.

— Он всегда предсказывает, если подойти к нему с северной стороны.

— А как мы туда доберемся?

Макт нахмурился:

— Есть только один путь. По бульвару Альфа Ральфа.

Вирджиния встала. Я встал тоже, и тут вспомнил: бульвар Альфа Ральфа — это разрушенная улица, висящая в небе.

Когда-то это была обширная магистраль, по которой проходили процессии. По ней шли завоеватели, здесь собирали дань. Но улица была разрушена и потерялась в небе. Она была закрыта для человечества уже сотни лет.

— Я знаю этот бульвар. Но он давно разрушен, — заметил я.

Макт не ответил, но посмотрел на меня, как на чужака. Вирджиния, очень спокойная и с побелевшим лицом, произнесла:

— Пойдемте.

— Но зачем? Зачем? — спросил я.

— Ты дурак, — сказала она. — Если у нас нет Бога, то пусть будет хоть этот компьютер. Это единственное, что осталось от мира, которого Содействие не хочет понять. Может, он предскажет нам будущее. Может, это и не машина вовсе. Он же совсем из другого времени. Разве ты не хочешь испытать себя, дорогой? Он скажет нам, мы это или не мы.

— А если не скажет?

— Тогда мы не мы, — и лицо ее помрачнело от предчувствия горя.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Если мы не мы, то мы просто игрушки, куклы, марионетки, которых создало Содействие. Я не я, а ты не ты. Но если Абба-динго скажет, что мы это мы, то мне все равно, машина это, бог или черт. Мне все равно. Главное — знать правду.

Что я мог ей ответить? Макт пошел вперед, она — за ним, а я замыкал процессию. Позади осталась «Жирная кошка» со своим солнцем, а как только мы вышли, пошел маленький дождик. Мы вошли в «подземку» и начали спускаться по движущейся ленте.

Выйдя из «подземки», мы очутились в квартале внушительных домов. Но все они были разрушены. К каждому из них вели дорожки, по обеим сторонам которых росли деревья. На газонах, в проемах дверей, даже в комнатах, не покрытых крышами, буйно разрослись цветы. Кому нужны были эти дома «на открытом воздухе», если население Земли так резко уменьшилось, что целые города с просторными жилищами пустовали?

На мгновение мне показалось, что я увидел семью гомункулов с малышами, которые, не отрываясь смотрели, как мы пробираемся по покрытым гравием дорожкам. А может, эти лица только привиделись мне.

Макт молчал.

Мы с Вирджинией шли рядом с ним, держась за руки. Я мог бы даже получить удовольствие от этой странной экскурсии, но рука Вирджинии, которую я держал в своей, была сжата в кулак, и время от времени она покусывала нижнюю губу. Я видел, что все это для нее очень важно, она чувствовала себя паломницей. (Паломничество — это древний обычай идти пешком к какому-нибудь святому месту, где можно получить благодать для души и тела). А мне, фактически, было все равно. Если уж они решили уйти из кафе, то что мне оставалось? Но я не собирался принимать все это всерьез.