Борис Штерн - Галатея Страница 4

- Обязательно.

- И в камне, и в живом теле? - уточнил Коробейников.

- Обязательно. А в чем дело?

- Выходит, камень может ожить? Вот, к примеру, эта статуя... вы не смейтесь... она может ожить?

- Ожить? - переспросил веселый кандидат наук. - Отчего же не может. Может. Были даже исторические прецеденты. Например, у скульптора Пигмалиона...

Коробейников затаил дыхание.

- ...который проживал в Древней Греции, однажды ожила мраморная статуя по имени Галатея. Под воздействием любви... Знаете, есть такое сильное чувство. Факт. А статуя Командора у Пушкина?

- А что с ним случилось? - жадно спросил Коробейников.

- С кем?

- С Командором... С Пушкиным я знаю.

- Ожил Командор. От ревности. Тут все дело в биополе. Сильное чувство порождает сильное биополе, и тогда оживают даже камни. Или возьмем портрет Дориана Грея...

- Портреты, значит, тоже?! - восхитился Коробейников.

Кандидат наук задумался.

- Нет. Портреты оживать не могут. У них нет третьего измерения. Портреты - нет, а статуи - могут. Это не противоречит законам природы. Вроде давно доказано, что живое возникло из неживого. Более того, это не противоречит современному научному мироощущению.

- Значит, не противоречит? - обрадовался Коробейников.

- Не противоречит.

- Спасибо за консультацию!

Когда поздним вечером дождь прекратился и отдыхающий народ со всего санатория потянулся в летний кинозал смотреть на разбушевавшегося Фантомаса, Коробейников прихватил одеяло, спустился на пляж и спрятался в лодочной будке. На него упало весло, перед ним в темноте плескалось Черное море, а сверху из санатория доносились отчаянные вопли Луи де Фюнеса. Под плеск волн и доносившиеся вопли он уснул.

Проснулся он, когда Фантомас кого-то душил.

Коробейников спросонья выглянул в окошко и тут же испуганно пригнулся. У лодки с отброшенным брезентом стояли три громадные тени, а женский голос читал по слогам статью из энциклопедии на "П":

- "Пи-гма-ли-он из-ва-ял ста-ту-ю жен-щи-ны не-обык-но-вен-ной кра-со-ты и на-звал ее Га-ла-те-ей". А мой называл меня Машкой. Я, говорит, свою Машку слепил за три дня и за три тысячи.

Коробейников боялся дышать, это был не сон.

- Не плачь, Маша, - отвечал ей необыкновенный мужской бас. - Я твоего деятеля найду и прихлопну, как муху.

- Не надо тут никого хлопать, а надо отсюда удирать, - сказала третья тень в облегающем комбинезоне. - Надо отчаливать, пока не закончился фильм.

- Это точно, - вздохнул каменный шахтер. - Нет времени за ним бегать. Подадимся на Донбасс.

- Нет! Только в Таврию! - строго ответил женский голос. - Там понимают искусство.

- Как хочешь, дорогая, - испугался шахтер. - В Таврию так в Таврию. Я только хотел сказать, дорогая, что на Донбассе...

- Уже дорогая... - ревниво перебил парень-ядерщик.

- Потом разберемся, кто кому дорогая! - прикрикнул женский голос. Взломайте склад, возьмите там сапоги и плащ, надоело голой ходить. В библиотеке прихватите энциклопедию на "Т". Но осторожно, завхоз где-то здесь крутится. А я найду весла и якорь. А кувшин утоплю... не тащить же его в Таврию.

- И молоток утопи, - сказал шахтер.

- И эту рухлядь тоже, - сказал парень.

Две громадные тени вышли за ворота лодочкой станции и начали подниматься к санаторию. Коробейникова трясло: он представил, что будет, если ожившая Галатея войдет сейчас в будку за веслами.

Но женский силуэт с кувшином направился не к будке, а к морю. Это спасло завхоза. Галатея на берегу размахнулась и швырнула кувшин за волнорез, а Коробейников выбрался из будки и побежал в санаторий.

В санатории выли собаки от страха перед ожившими статуями. Коробейников мчался к летнему кинотеатру, ничего не соображая. Фантомас бушевал из последних сил. Материальный склад был уже взломан Коробейников чувствовал это всеми фибрами своей завхозной души. Сейчас скульптуры лезли в библиотеку...

Где этот заслуженный деятель? Он один сможет остановить свою Галатею!

Народ уже выходил из кинотеатра. Там все закончилось благополучно Фантомаса опять не поймали.

- Старика в берете не видел? С хвостиком? - спросил Коробейников у Бори, не пропускавшего ни одного фильма.

- А вон идет со старухой.

Заслуженный деятель искусств выходил из кинотеатра с молодой дамой и, что называется, вешал ей на уши лапшу. Она глядела ему в рот, а он рассказывал, как много у него врагов и соперников в творческом плане. Не дают работать. Ломают статуи. Им бы только заказ урвать. Везде завистники, под каждым кустом. В прошлом году, например, ему заказали скромный поясной бюст начальника книготорга. Надо было сразу лепить! Но пока достал глину, то-се... ни книг, ни торга, ни начальника. Заслуженный работник, кто бы мог подумать.

- Она ожила! - вскричал Коробейников, налетая на заслуженного деятеля и размахивая руками. - Быстрей! На пляж! Ваша Галатея ожила!

Заслуженный деятель внимательно оглядел Коробейникова, постучал пальцем по своему лбу и повернулся к даме.

Коробейников схватил его за куртку:

- Они собрались плыть в Таврию!

- Чего ты кричишь? - тихо сказал заслуженный деятель, вырываясь и оглядываясь. - Я завтра уезжаю в Брюссель на симпозиум, пусть себе оживает. Пусть что хочет, то и делает. Пусть ее вдребезги разобьют. Я работу сделал. Что я вам нанялся ее сторожить?

Он отбросил руку Коробейникова, забыл про свою даму и пошел по аллее, громко бормоча:

- Галатея... Таврия... Химволокно... Я говорил на худсовете преждевременно! Народ не поймет! Нет... голую бабу им подавай!

С этого момента Коробейников стал разбираться в искусстве. Он хотел крикнуть вслед: "Катись отсюда, Пигмалион!", но в его сердце будто врубился отбойный молоток. Он упал на асфальт, а дама завизжала.

К удивлению врачей, Коробейников очнулся в сентябре. Лето куда-то подевалось... Рядом сидела его жена и вязала. Он сказал ей:

- Искусство нельзя... того... до лампочки. А то все они разбегутся.

Потом он заснул, и ему приснилось, что он сам был когда-то каменной статуей с блокнотом в руке, и вот... того... ожил под влиянием сильного чувства.