Гордон Диксон - Спасательная операция Страница 4

Тимберлэйк заскрежетал зубами.

— Не надо так. Пожалуйста, развеселитесь. Послушайте, — сказал иллобар. — Позвольте мне зачитать вам прекрасные строки, произнесенные Сигной в «Пксрионе» Готера, когда она слышит, что дело ее безнадежно. — Он торопливо вставил в видеопроектор новую пленку и принялся говорить душераздирающим голосом: — «...судьба, предсказанная звездами, сбылась. О, чадолюбивая страдалица! Если б Гнрутх был снагом, полновесным снагом и никем, кроме снага, она была бы не в силах отказать ему в подписании договора. Но так как он презренный брыксл, она унесет память о нем в могилу...» Вот, видите, — сказал иллобар, сдвигая проектор на лоб и наливая какую-то жидкость из сосуда, напоминающего своими размерами бочонок, в нечто похожее на вазу для цветов. — Могу я предложить вам капельку моего домашнего вина?

Тимберлэйк принял подношение безжизненной рукой. Он осторожно принюхался. Жидкость слегка пахла спиртом и была бесцветной, тягучей и маслянистой на вид. «Какого черта», — подумал он и опрокинул содержимое вазы себе в горло.

Жидкий огонь разгорелся внутри, не давая ему вздохнуть.

Ему показалось, что кто-то изо всех сил стукнул его по шее.

...И больше он ничего не помнил.

Тимберлэйк застонал и открыл глаза. Утреннее солнце проникало в щели между стволами навеса. Злые гномы упорно стучали по наковальням в его голове, а во рту ночевал верблюд, чувствовавший себя в родной стихии.

— Что это я выпил? — прохрипел он. Ответа не последовало. Кроме него, под навесом никого не было. Тимберлэйк с трудом встал и, покачиваясь, добрался до озера, расположенного ярдах в тридцати от навеса. Встав на колени, он сунул голову в холодную воду. Манна небесная.

Примерно через полчаса, хорошенько почистившись как изнутри, так и снаружи, он завязал лоб мокрым платком и вдруг вспомнил о Свенсоне.

«Только этого мне не хватало», — подумал Тимберлэйк, когда первое потрясение улеглось. Ведь он хотел поговорить со своим партнером, как только тот немного успокоится, а вышло, что несчастный обреченный всю ночь провел в страданиях и непереносимых муках. Угрызение совести, презрение к самому себе, которые испытывает любой человек после хорошего похмелья, терзали Тимберлэйка, разрывая его душу на части. Перед его внутренним взором вставал Свенсон: одинокий, беспомощный, ожидающий ужасной смерти и лишенный возможности перемолвиться словом со своим единственным другом.

Виновато включив радиопередатчик, он прижал микрофон к горлу.

— Арчи! — робко позвал он. — Арчи! Ты меня слышишь? Ответь, Арчи! С тобою все в порядке? Арчи!

Несколько странный, но довольно ритмичный звук донесся из наушников, не радуя слуха.

— Арчи! — воскликнул потрясенный Тимберлэйк. — Боже мой. Арчи, ты плачешь! Не смей! Слышишь, не надо!

— А кто плачет? — осведомился Свенсон невнятным тоном. — Я смеюсь. Смейся, и Вселенная засмеется вместе с тобой. Плачь, и ты будешь плакать в одиночестве. Ха! Меня сегодня в масле сварят, в масле сварят, в масле сварят. Меня сегодня в масле сварят, в полнолу-у-нье.

— Арчи! — вскричал Тимберлэйк, пораженный до такой степени, что начисто забыл о своем плачевном состоянии. — Что с тобой случилось? Что они с тобой сделали?

— Ничего, — раздался в ответ возмущенный голос. — Ровным счетом ничего. Они превосходно ко мне отнеслись. Просто превосходно! Вся тюрьма теперь в моем личном распоряжении, и столько джубикса, сколько душе угодно...

— Чего-чего?

— Джубикса. Джу-бик-са.

— Что это такое?

— Понятия не имею, — сказал Свенсон. — Прекрасно успокаивает нервную систему. Джим, ты не поверишь, как спокойно я себя чувствую. Так спокойно, так спокойно...

— Кретин! — завопил Тимберлэйк. — Разве ты не понимаешь, что тебя одурманили? Не смей больше жевать джубикс. Это — наркотик.

— Чепуха. Ты всегда был подозрителен. Сукин подозрительный сын. Но я тебя прощаю. И люблю всем сердцем своим. Добрый старый Джимми мой, добрый старенький шаман, добрый старенький джубикс... — голос постепенно затихал, переходя в легкий храп.

— Арчи! Арчи! Проснись... — Внезапно до затуманенного похмельем мозга Тимберлэйка дошло, о чем говорил Свенсон. — Арчи, ты сказал, что они собираются сварить тебя сегодня?!

— Хрр-р... а? Конечно. Большой праздник. Меня сварить, корабль взорвать...

— Взорвать звездолет! — завизжал Тимберлэйк. — Арчи, что ты мелешь?

— Должен же я был хоть как-то отблагодарить их, — примирительно и слегка заискивающим тоном объяснил Свенсон. — Все равно нам не придется больше на нем летать. — Помолчав, он взволнованно добавил: — Ведь ты не сердишься на меня, Джимми, правда?

Ледяной трясущейся рукой Тимберлэйк выключил передатчик. Лоб его покрылся испариной. В голове молоты продолжали стучать по наковальням.

Мысли перепутались.

В создавшемся положении его не могли спасти никакие полумеры. Если только он хотел остаться в живых, спасти Свенсона и улететь с планеты, необходимо было успеть до торжественной церемонии, которая должна состояться в деревне сегодня вечером. Ну и ну! Ни помощи, ни оружия, да еще двое глупых маленьких детей на его шею...

В маккиавеллиевских глубинах затуманенного похмельем сознания зародилась идея, с каждой секундой казавшаяся ему все более привлекательной.

«Ну конечно, — подумал Тимберлэйк. — Ведь в конце-концов, и пид, и иллобар — всего лишь маленькие дети». Его сбил с толку не по годам развитый мозг пида и огромные размеры иллобара. Но взрослые разумные существа любого вида: а) не хвалятся своими познаниями и б) не плачут по своей мамочке.

«Ха!» — подумал Тимберлэйк. Без оружия спасти Свенсона невозможно, а оружие находится в кабине управления звездолета. А звездолет будут охранять, невзирая ни на какие церемонии. И в одиночку ему никогда не справиться с двумя часовыми, которые обычно стоят на страже, вооруженные копьями.

С другой стороны...

Почему бы не выманить часовых подальше от звездолета? Скажем, если они услышат неподалеку шум драки? А еще точнее, если драку затеет пид с иллобаром? Тогда он, Тимберлэйк, незаметно овладеет оружием и станет хозяином положения. Что же касается двух инопланетян, — иллобар, конечно, сильнее пида, но Тимберлэйк готов был поспорить с кем угодно, что пид — далеко не трус. Непохоже, чтобы они могли покалечить друг друга.

Тимберлэйк с трудом поднялся на ноги. Иллобара нигде не было видно, но из каминной трубы привычно вился дымок. Тимберлэйк направился к маленькому домику, на ходу обдумывая, как повести разговор.

Подойдя к двери, он постучал.

— Войдите, — пискнул пид.

Он вошел.

— Только что мне удалось разработать собственную теорию расширяющейся Вселенной, — с гордостью заявил пид. — Присаживайся, Джим, и послушай. Ты будешь поражен.