Алексей Корепанов - Ворота из слоновой кости Страница 40

– Ну что, Андрей, приступим, – деловито сказал Сергей. – Сейчас попробую переместиться минут на десять вперед. – Он придвинул к себе будильник. – Двенадцать двадцать три. Туда и назад. А потом ты. Ну, поехали, с Богом!

Сергей положил руки на стол, сжал кулаки. Лицо его стало сосредоточенным, на скулах пошевеливались желваки. Кононов, до боли закусив губу, во все глаза смотрел на брата и мысленно твердил: «Давай же, давай! Давай!..» Солнце заливало комнату ярким светом, но Кононову показалось, что фигура Сергея на мгновение словно бы расплылась, стала нечеткой. Он моргнул, а в следующий миг изумленно откинулся к стене. Сергей, совершенно голый, сидел на собственных брюках, а тенниска и носки лежали на полу у стола, накрывая сандалии.

– Йес! – победно провозгласил Сергей, поворачиваясь к Кононову. – Получилось!

Он вытащил из-под себя брюки, извлек из них трусы. Кононов никак не мог отстраниться от стены – тело размякло как пластилин на солнцепеке и не желало повиноваться.

– Получилось, Андрей! – Сергей надел трусы и присел на край стола. – Я был в будущем, будильник показывал двенадцать тридцать три. Но тебя там не было.

Кононов, наконец, сумел оттолкнуться от стены и сесть на кушетке. Обеими руками усиленно потер щеки, словно стараясь отполировать их до зеркального блеска, поднял глаза на Сергея:

– А куда же я подевался?

Сергей пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Значит, через десять минут здесь появится еще один Сергей Мерцалов? – помолчав, спросил Кононов.

Сергей вновь пожал плечами:

– Не знаю. По идее – да. С другой стороны, в двенадцать тридцать три здесь никого не было. Только я, который в будущем. Голый. А меня, который движется вместе со временем из прошлого, одетого, – не было. Парадокс!

– Теория времени не разработана, – заметил Кононов, вспомнив Сулимова. – Предполагать можно одно, а на практике будешь иметь совсем другое.

– Да уж, – протянул Сергей, облачаясь в тенниску. – Будем экспериментировать, а на основе экспериментов и получится теория. Главное – аппаратура работает нормально! Давай, Андрей, проверяй свой агрегат.

– Чуть позже. После двенадцати тридцати трех. Хочу дождаться этого момента.

– Ладно, подождем, – согласился Сергей; он уже полностью оделся и обулся. – По такому поводу не грех и пивка хлебнуть.

– Потом пивко, – отмахнулся Кононов. – Пять минут осталось.

Большая стрелка будильника доползла до нужной отметки, но в комнате ничего не произошло. На табурете у стола не возник голый Сергей из прошлого, из двенадцати двадцати трех (одетый Сергей на всякий случай еще раньше отошел в сторону, к шкафу).

– Будущее изменилось, – констатировал Кононов. – Тебя, голого, здесь нет. А я есть.

– Да, парадокс на парадоксе, – отозвался Сергей. – Смотри на будильник.

Кононов послушно повернул голову к столу, где мерно тикал ветеран советской часовой промышленности с исцарапанными красными боками и надтреснутым стеклом.

– Тридцать четыре первого, – сказал он. – И что?

– Смотри, смотри. Я, когда переместился... точнее, хронанулся, переставил его на...

Сергей не договорил. Кононов, издав тихое восклицание, вытаращился на то место, где только что стоял будильник. Теперь его там не было, хотя тиканье продолжало доноситься откуда-то сбоку и сверху.

– Вот! – торжествующе сказал Сергей, поворачиваясь к шкафу и тыча пальцем в непонятно каким образом мгновенно оказавшийся на шкафу кругляшок на подставке. – Это я его туда переставил в двенадцать тридцать четыре. Чтобы потом поглядеть, что из этого получится.

– Понял, – сказал Кононов и вновь опустился на кушетку. И тут же добавил: – Хотя ни черта не понял. Тебя нет, а воздействие есть. Темный лес!

Сергей снял будильник со шкафа, поставил обратно на стол и повернулся к Кононову:

– Лес-то пока темный, но отдельные просветы уже имеются. Никаких двойников не будет, Андрей, потому что мы с тобой действительно как бы вне времени. Можем мотаться туда-сюда, можем вернуться в две тысячи восьмой...

– Ага, – сказал Кононов. – И тебя там заловят и ликвидируют, и меня тоже, как свидетеля.

– Хрена с два! Замучаются! У нас же аппаратура! «Профессор, конечно, лопух, но аппаратура при нем, при нем!» – процитировал он вузовского преподавателя из гайдаевской кинокомедии, скопировав интонацию, и мечтательно закатил глаза: – Э-эх, с нашими машинками можно таких дел наворотить!.. Опять же, продать можно, только теперь уже не нашим.

– Толку с того, что аппаратура при нем? – скептически заметил Кононов. – Так и бегать постоянно от кагэбэшников-эфэсбэшников? А продашь – тебя же и угрохают, на фиг ты им нужен будешь. В наше с тобой время, Сережа, никому мы на фиг не нужны, и вообще никто никому на фиг не нужен. Были мы обществом, а стали волчьей стаей. «Чем больше я бываю среди людей, тем меньше чувствую себя человеком» – это именно про наши времена. С-суки, такую державу развалили!..

Сергей удивленно уставился на него:

– Тебе что, совок жалко?

– Не совок, а Советский Союз, – с неожиданным ожесточением ответил Кононов. – Союз Советских Социалистических Республик. Мне там жилось неплохо, и не только мне – всем нам жилось. А свободы не хватало десятку недовольных, такие всегда есть, в любом обществе, и всегда недовольны. Ну вот, добились свободы – и на кой она им нужна? Они же и теперь недовольны, потому что по-другому просто не могут. Не совок, Сережа, а Советский Союз. Ты тоже в нем вырос.

– Да Бог с ним! – не стал вступать в дискуссию Сергей. – Союз так Союз, не о том речь. Главное – у нас есть то, чего нет ни у кого другого. Так давай понапрягаем извилины, пораскинем серым веществом и прикинем, как нам с наилучшей пользой это наше ноу-хау употребить. Ты только подумай, оцени перспективы: хочешь – в прошлое, хочешь – в будущее...

– Хочу – пряники ем, хочу – печенье, ~ с иронией подхватил Кононов. – У меня пока насчет будущего полная неясность. Еще не пробовал.

– Так давай, действуй! Настраивайся – и вперед!

12

Сквозь трещины в асфальте пробивалась веселенькая зеленая травка, еще не знающая, что такое летняя жара и пыль. С волжской набережной тянуло свежестью, многолетние роскошные липы, клены и тополя вместе с ровными стенами высоких кустов, обрамляющих аллеи, надежно защищали от ветра и солнца зеленый остров городского сада, начало которому положил еще в восемнадцатом веке небольшой парк, примыкавший к Путевому дворцу.

Кононов и Мерцалов сидели на скамейке, в тенечке, и неторопливо ели мороженое – сливочное, в вафельных стаканчиках, украшенное тающими во рту кремовыми розочками. За их спинами бежали по кругу лошадки, тигры, медведи и жирафы разноцветной детской карусели, впереди, за летней эстрадой, вздымалось над зелеными кронами неторопливо вращающееся «чертово колесо»; справа, под высоким склоном, усеянным золотыми пятнышками одуванчиков, текла окаймленная гранитными плитами Волга, а слева, за высокой оградой, изредка мелькали сквозь просветы в кустах красные бока трамваев, челноками снующих по улице Советской, бывшей Миллионной... Наискосок от скамейки, позади детской карусели, возле выхода из горсада к почти средневековым башням кинотеатра «Звезда», располагался стеклянный параллелепипед кафе «Сатурн», славившегося пивом и портвейном «Южный» на разлив, темным, как сама южная ночь («Хочешь отдохнуть культурно – подходи к дверям «Сатурна»!» – помнилось Кононову студенческое присловье); однако «Сатурн» они с Сергеем не посетили – им было хорошо и без пива, даже если его чередовать с портвейном «Южный». Было начало пятого, и отдыхающей публики в горсаду хватало. Люди прогуливались по аллеям и набережной, сидели на лавках возле эстрады, пили лимонад и ели мороженое на летних площадках, играли в настольный теннис и склонялись над клетчатыми досками в большом шахматном павильоне, покупали билеты в летний театр на очередной индийский кинофильм, проходили мимо Кононова и Сергея, и никому из этих людей даже в голову не могло прийти, что эти двое среднего возраста мужчин явились сюда из будущего, из нового века и даже тысячелетия... из того времени, которое (в чем, наверное, не сомневался ни один из гуляющих в городском саду) будет обязательно светлым, радостным и безмятежным...