Коллектив авторов - Апокалипсис отменяется (сборник) Страница 40

Сделав паузу, чтобы дать возможность запомнить акцент, я продолжил:

– Одна из целей дескриптологии – оградить этих людей от внешнего влияния. В обществе чем больше узнают о движении РТД, тем больше противников. Пока не зарегистрированы случаи агрессии, но Интернет кипит эмоциями. Понимаю, это очень сложно, но всем вам, кто пойдет стезей дескриптолога, придется взять на себя еще и обязанности рекламщика. Необходимо создать такое настроение в обществе, чтобы и мысли не возникало о «буржуях в золотой клетке, что как сыр в масле». В конце концов, люди из городов будущего на своих плечах, ценой собственной жизни будут вытаскивать Человечество на Олимп! И только от вас зависит, что будет завтра – хаос или мир мечты!..

Save 0.6

Звонок раздался неожиданно. Быстро закруглившись, я собрался, но еще надолго был задержан на кафедре слушателями. Странно и приятно одновременно, что трех часов им не хватило и они с жадностью задавали все новые и новые вопросы. Наконец, измочаленный, я выскользнул в коридор и направился к выходу.

Спиной я ощутил морозное равнодушие, быстро обернулся, уже зная, кого увижу.

– Добрый день, господин Тюрин!

Зосимова, как всегда, одета строго, подтянута, наверное, часы проводит за тренажерами, дни в тире и месяцы на полигоне. Взгляд ледяных глаз стал чуточку теплее, она сказала бесцветным голосом:

– Я должна вас поздравить, господин Тюрин. Запись вчерашней лекции в Парламенте затерли до дыр. Просматривали и анализировали даже игру теней на вашем лице.

– А я думал, их заинтересуют идеи, – съязвил я.

След улыбки на тонких губах Зосимовой известил меня, что шутка принята.

– Господин Тюрин, по поводу вчерашнего инцидента… – фрау-гауптвахта замялась, сказала с трудом: – Вам нужно повысить меры безопасности.

– То есть?

Зосимова нахмурилась моей тупости, я отчетливо увидел в ее глазах, как она гоняет меня по плацу и одаривает нарядами вне очереди. Но она справилась с собой, ледяным тоном объяснила:

– Вам с супругой стоит на некоторое время переехать в Кремль. Желательно, чтобы ваш сын переехал вместе с вами.

– Что за бред? Никто не согласит… все так серьезно? Генерал Рогада обещал, что все утрясет!

Зосимова сказала жестко:

– Исламские страны в игре… Восток. Единственное место на Земле, где система накопления капитала действует иначе. Бесконечные займы друг у друга, акции, фондовый рынок и новые кредиты привели к тому, что Запад погряз в долгах, озолотив лишь единицы. На нашем примере вы видите, что Запад сейчас везде. У России есть земля в США, у США есть земля в России. Пока еще разные Президенты, но уже сроднившиеся спецслужбы… а Запад, господин Тюрин, это все страны не-Востока…

Я сказал резко:

– Я понимаю это не хуже вас, госпожа Зосимова. Но не надо меня пугать байками о конце света, угрозах идеалам демократии и прочей хренью! На ужасающем вас Востоке столько же людей, стремящихся к сингулярности, сколько и на Западе. Если хотите, то исламские страны сейчас – медленно разваливающийся замок из песка, каким была Империя Красного Равенства. Сейчас и шейхи примеривают строгие костюмы, а женщины снимают паранджу. Все! Мир – един. И не втягивайте меня в политические интриги!

Зосимова выслушала меня с каменным лицом, сказала так спокойно, что я даже почувствовал укол совести, когда наговорил резкостей:

– Я поняла вас, господин Тюрин. Что ж, другого от вас мы и не ждали. Тогда я желаю вам удачи.

Я кивнул в ответ, прошел КПП и направился к машине. Странно, но в душе боролись убеждения в собственной правоте и трусливенькие «а может, все-таки переехать?». Вконец озлившись на себя, я рухнул в кресло, рявкнул автоматике:

– Домой!

Сенсорная панель торпедо ожила, мягко заурчал мотор. Что-то резко щелкнуло, и меня вдруг рвануло куда-то, оглушило болью, а салон потонул в кроваво-красном пламени…

Последнее, что я запомнил, было напряженное лицо того самого модного парнишки, что спорил по поводу баймы. Он щурился, пытаясь хоть глаза укрыть от бушующего вокруг огня, и, совершенно не заботясь об обгорающей коже и скручивающихся волосах, тянул меня за шиворот, приговаривая:

– Мать… мать… мать…

Save 0.7

Я с трудом поднял веки, от усилия даже застонал, кожа похожа на наждак. Глазные яблоки обожгло болью, я почувствовал, как по щекам потекли слезы. Потрескавшуюся от огня кожу тут же запекло от соли.

– Лежите смирно, господин Тюрин!

Новый приступ боли едва не выбил сознание, и так плавающее в огненном озере. Кожа на лице горит, все тело сотрясает судорога, будто раскаленными щипцами отрывают по кусочку мяса.

Рядом возникло белое пятно. Я почувствовал на губах влагу, организм сам дал команду вцепиться зубами в вату, впитать живительные капли. Потом влага исчезла…

Видимо, вода была с лекарством, боль чуть отпустила. Сознание медленно прояснилось, я даже смог открыть глаза.

В первый миг меня ослепил яркий свет, потом мелькающие вспышки превратились в белоснежные халаты докторов. Я услышал писк аппаратуры, почувствовал запах лекарств.

– Что… прои… зошло? – едва слышно прохрипел я.

Один из «халатов» обернулся, сказал повелительно:

– Молчите, вам нужен покой.

Откуда-то сбоку громыхнуло:

– Толковый врач ему нужен, – потом добавил, как ругательство – эскулапы!

В палату ворвалось что-то свирепое, могучее, лязгающее металлом. Только через миг «это» оформилось в здоровенного мужчину в мундире, похожего на медведя. Тяжелая челюсть вызывающе выпячена, из впадин выдающихся надбровных дуг сверкают глаза, как система наведения крылатых ракет.

Мужчина повернул голову к доктору, мне показалось, что это повернул башню танк.

– Он может говорить?

– Генерал Рогада, ему вкололи антишоковое и обезболивающее. Но ему предстоит операция. Взрывом оторвало правую руку, к счастью, это единственное масштабное повреждение. Даже ожоги не столь ужасны, успели вытащить из огня. Бригада медиков уже наготове, рука-имплант срочно подготавливается к присадке. Так что скоро он будет как новенький.

Генерал выслушал врача с каменным лицом, но я заметил скуку в его глазах. Ну конечно, о достижениях науки и медицины в первую очередь уведомляют Президента и военку. То, чем его пытаются удивить, он давно знает, потому и спокоен, как слон. Боевой слон.

Врач закончил, генерал выпятил широкую грудь, коротко гаркнул:

– Хорошо, действуйте! – Он проводил врача взглядом, обернулся ко мне, сказал заговорщицки: – Вы все такие упрямые, писатели? Ведь говорили же, переезжай к нам… э-эх, хорошо, что хоть машину нашу взял… в другой бы туго тебе пришлось, без взрывной-то защиты. Ну, лежи пока. Эскулапы обещали, что через пару дней уже сможешь пользоваться новой рукой. А до того придется тебе, голубчик, пока левой рукой…