Алан Нурс - Через cолнечную сторону (Сборник) Страница 40

— Домой? — переспросил он. — Для тебя это будет дом?

Дженнесса заметила его волнение. Белая рука быстро легла на серо-голубую.

— Извини, Тоти. Я не хотела тебя обидеть. Я люблю тебя, и Телту, и Мелгу. Ты это знаешь. Это как бы… о, ты не можешь знать, что это значит быть другой, отличающейся от всех. Я так устала быть уродом, Тоти, дорогой. Ведь я устроена так же, как все девушки. Можешь ли ты понять, что это значит для меня — быть нормальной, такой, как все?

Тоти помолчал, потом заговорил озабоченным голосом:

— Дженнесса, ты никогда не думала, что этот мир, где ты провела всю жизнь, — твой собственный мир? Другой может показаться тебе очень… очень странным.

— Ты думаешь, что странно жить на поверхности, а не в глубине? Да, это забавно.

— Не совсем так, дорогая, — заботливо сказал он. — Ты знаешь, что, после того как я нашел тебя и принес к нам, доктора должны были немало поработать, чтобы спасти тебе жизнь?

— Телта говорила мне, — кивнула Дженнесса. — И что они сделали?

— Ты знаешь, что такое железы?

— Кажется, знаю. Они что-то контролируют.

— Вот именно. И твои были устроены так, чтобы контролировать то, что пригодно для твоего мира. Так что доктора должны были действовать очень вдумчиво. Им пришлось сделать очень точные инъекции, чтобы твои железы работали в другом режиме, подходящем для здешней жизни. Понимаешь?

— Чтобы мне было хорошо при низкой температуре и чтобы я могла переваривать здешнюю пищу и потребляла бы меньше кислорода. Телта рассказывала мне о чем-то таком.

— Да, о чем-то таком, — согласился Тоти. — Это называется адаптацией. Доктора сделали все, что могли, чтобы приспособить тебя для жизни на этой планете, с нами.

— Это было очень хорошо с их стороны, — сказала Дженнесса то же, что и Телте несколько лет назад. — Но почему они не сделали больше? Почему они оставили меня такой белой? Почему они не сделали мне такие чудесные серебряные волосы, как у тебя и Телты? Тогда я не была бы уродом. Я бы чувствовала, что принадлежу к здешнему миру. — Слезы стояли в ее глазах.

Тоти обнял девушку.

— Милая моя бедняжка! Я и не знал, что это так тяжело. Мы с Телтой любим тебя, как родную дочь.

— Не понимаю, как вы можете — когда я такая! — Она держала на весу свою бледную руку.

— Но мы любим тебя, Дженнесса, дорогая. Разве кожа значит так уж много?

— Это она делает меня непохожей на вас. Она все время напоминает мне, что я принадлежу к другому миру. Может, когда-нибудь я уеду туда.

Тоти нахмурился.

— Это пустые сны, Дженнесса. Ты не знаешь других миров, кроме этого. Там все будет не так, как ты ожидаешь. Перестань грозить, перестань терзать себя, дорогая. Настройся на то, чтобы быть счастливой здесь с нами.

— Ты не понимаешь, Тоти, — мягко сказала она. — Где-то есть люди, похожие на меня, моей породы.

Этот разговор происходил всего лишь за несколько месяцев до того, как наблюдатели одного из куполов доложили о посадке космического корабля.

— Слушай, ты, старый циник, — голос Франклина послышался чуть ли не раньше, чем его изображение прорезалось на экране. — Они нашли ее, она на пути к дому!

— Нашли? Дженнессу? — переспросил доктор Форбс, запинаясь.

— Конечно, ее. О ком еще я мог бы говорить?

— А ты… ты уверен в этом?

— Ты старый скептик. Да разве бы я стал тебе звонить, если бы не был уверен? Она сейчас на Марсе. Корабль пристал, чтобы заправиться горючим и подождать сближения планет.

— Но ты совершенно уверен?

— Имя то же. И при ней нашли кое-какие бумаги.

— Ну, я полагаю…

— Тебе и этого мало? — Изображение на экране усмехнулось. — Ну, хорошо. Взгляни-ка на это…

Он дотянулся до фотографии на столе и поднес ее вплотную к экрану передатчика.

— Я велел им снять ее там и передать по радио, — пояснил Франклин. — Ну как?

Доктор Форбс внимательно осмотрел фото. Там была изображена девушка на фоне неровной стены. Вся ее одежда состояла из куска светящейся материи, обернутой вокруг тела на манер сари. Белокурые волосы были причесаны необычным образом. Но главное не прическа — у доктора перехватило дыхание: из прошлого, из восемнадцатилетней дали на него смотрело лицо Мэрилин Годэлпин.

— Да, — медленно сказал он. — Да, это Дженнесса. Я не знаю, что и сказать.

— Даже не поздравишь?

— Да, о да, конечно. Да… это просто чудо. Я не привык к чудесам.

В тот день, когда газеты объявили, что "Хлоя" — исследовательский корабль, принадлежащий "Джэсон майнинг корпорейшн", — должна приземлиться около полудня, доктор был очень рассеян. Он был уверен, что получит приглашение от Франклина Годэлпина, и ничем не мог заняться, пока оно не пришло. Часа в четыре зазвонил колокольчик; доктор, торопясь и волнуясь, включил экран. Но на экране не появился долгожданный Франклин. Вместо этого на доктора глянуло встревоженное лицо женщины. Форбс узнал экономку Годэлпина.

— Я насчет мистера Годэлпина, доктор, — сказала она. — Он заболел. Не могли бы вы приехать?..

Такси за пятнадцать минут доставило доктора в дом Франклина. Его встретила экономка и торопливо повела к лестнице сквозь толпу журналистов, фотографов и комментаторов, наполнивших холл. Франклин лежал на кровати полураздетый. Рядом стояла перепуганная девушка — секретарша. Доктор Форбс осмотрел больного и сделал укол.

— Шок, результат волнения, — сказал он. — Не удивительно. Он последнее время был в таком напряжении. Держите его в постели. Горячие бутылки к ногам и проследите, чтобы ему было тепло.

Когда он повернулся, экономка сказала:

— Доктор, поскольку уж вы здесь… Там еще… Я хочу сказать, если вы собирались посмотреть заодно на… на мисс Дженнессу тоже.

— Да, конечно. Где она?

Экономка подвела его к другой комнате.

— Она там, доктор.

Форбс толкнул дверь и вошел. Звуки горького плача оборвались. Плакала девочка, стоящая у кровати к нему спиной.

— А где… — начал он. И тут ребенок повернулся.

Это было не детское лицо. Лицо Мэрилин, волосы Мэрилин; на доктора смотрели глаза Мэрилин. Мэрилин, но ростом в двадцать пять дюймов Дженнесса.

Айзек Азимов

Непреднамеренная победа

Космический корабль протекал как решето.

Так было заранее запланировано.

В итоге получилось, что во время полета с Ганимеда на Юпитер внутри корабля было столько же воздуха, сколько в самом жестком космическом вакууме. А поскольку на немк тому же еще отсутствовали и обогревающие установки, этот вакуум имел и соответствующую температуру: лишь на долю градуса выше абсолютного нуля.