Алекс Карр - 7-я книга. День Откровения Страница 40

– Хорошо, Мальчик, этого вполне хватит, только одень-ка ты, для верности, еще скрытый броник. Знаю, против этих новомодных, импортных бандитских стволов с их бронебойными пулями, он тебе особенно не поможет, но против ментовских пушек будет в самый раз. Лучше не рисковать понапрасну.

Это были последние слова, которые я услышал от своего Старика, да, и видел я его в то весеннее утро, раскатывающего по дому в инвалидной коляске, в последний раз. Выходя из дому, я тщательно проверил заграждение из колючей проволоки, проложенное по периметру участка и маскировку нескольких телекамер, которые помогали моему Старику следить за тем, что делается снаружи. Для инвалида, прикованного к коляске, это было большим подспорьем. Убедившись, что все в порядке, я пошел к навесу, под которым стоял наш потрепанный "Форд Таурас". Внешне наша машина выглядела, как самая настоящая груда металлолома, но зато двигатель, подвеска и резина были на ней что надо, а противоугонная система давала полную гарантию, что ни одна сволочь не сможет завести двигатель.

Из Курсановки я выехал без каких-либо помех. Никто из местных быков не стоял возле железнодорожного переезда и не собирал с односельчан дани. Это меня обрадовало. На автобусной остановке, за полтора километра до выезда на трассу, дожидаясь попутного транспорта, сидели две тетки. Они показались мне достаточно безобидными и потому я притормозил и забрал их, тем более, что нам оказалось по пути. Тетки были из местных, но жили на другом конце деревни и я их почти не знал. В Москву они направлялись за покупками и потому побоялись ехать электричкой. Усевшись на заднем сиденье, тетки собрались было затеять со мной долгие торги о стоимости проезда, но я их сразу же прекратил, сказав:

– Девушки, мне ваших денег не надо, чужих хватит, но если на меня наедут менты, то вы заплатите им половину, а всяких там бандюков я уж и сам как-нибудь разведу, вместе со всеми их быками. Договорились?

Мои попутчицы чрезвычайно обрадовались такому решению и принялись мирно беседовать. Они тотчас начали перемывать кости своей соседке, чей сын недавно подался в быки и принял постриг. Их злило то, что первым делом новоявленный бандит низшего уровня навел шороху по соседям и собрал с них довольно приличный взнос себе на бензин. Из-за того, что у меня в багажнике лежала посылка для моих лесных друзей, ехать мне приходилось со скоростью шестьдесят километров в час. Поэтому я вдоволь наслушался их причитаний.

Зато я узнал, что дочь одной из теток, Татьяна, жила в Москве, где то в Бирюлево и сожительствовала с каким-то коммерсантом. Дом, в котором она жила, постоянно переходил из рук в руки от одной группировки к другой и покоя жильцам даже не снилось. То и дело по всему дому шастали сборщики дани и чуть ли не половина жильцов была вынуждена съехать на время, пока дом окончательно не приберет к рукам, какая-нибудь одна группировка. Женщина, рассказывающая об этом, поразила меня одним замечанием:

– Ох, Зина, до чего же это страну довели! Просто ужас какой-то. Татьяна мне как-то рассказала про то, как была она со своим кобелем в гостях у одного чечена. Жирный такой боров, холеный, весь в золотых цепях и брюликах. Четыре жену у него, тоже все в шелках, да, наших девок с десяток по углам мыкается. Пока кобель её с чеченами лясы тачал, она с его женами в другой комнате сидела. Так вот старшая из жен этого урюка и говорит ей: "Вы, русские свиньи, двести лет нас угнетали и теперь Аллах нам позволил тысячу лет вас в рабстве держать, пока мы весь ваш корень не изведем…". И это, Зина, баба говорит! Неужто так и будет все, Зина? Ну, выселил их Сталин в Казахстан, так и нам же, русским, от него тоже досталось. Потом войны те дурацкие случились, будто мы, простые люди, их устроили, что первую, что вторую, что третью, будь оно всё неладно. Ну, а, уж за третью-то войну, когда эти сволочи стали с осетинами воевать, да, этот их Владикавказ штурмом брать, нас зачем винить? Небось, если бы мы тогда, русские, этих поганцев, натовцев-манатовцев на Кавказ не пустили, то их осетины с казаками всех бы до одного вырезали. Но нет, и тут мы им плохие оказались. Бог мой, за что же нас, русских, за это так ненавидеть, Зина? Эх, просрали мы Россию, начисто просрали… А все дерьмократы эти сраные, не знали, как этим чеченам и жопу лизать, сначала все договорами их умасливали, а потом воевать удумали. С них, проклятых, да, с пьяницы этого, Елкина, все и началось, и с войн их дурацких. Ох, Зина, не там они с чеченами воевали. Их не в горах гонять нужно было, а в Москве, да в Подмосковье, и по всей России тоже. Да, что теперь о том говорить, они теперь короли. Их теперь немцы с датчанами даже здесь, в Москве, охраняют.

С последним замечанием Валентины, я был полностью согласен. В том, разумеется смысле, что натовцев я тоже терпеть не мог, но уже по другому поводу. Натовские и ооновские патрули, которые стали раскатывать по дорогам Подмосковья, тоже были для меня проблемой, но уже совсем по другому поводу. Особенно меня доставали немцы. До тошноты вежливые со всеми, ко мне они, стоило только им взять в руки мой российский паспорт, сразу же, почему-то, начинали относиться по свински. Наверное, они видели во мне существо низшего сорта, раз я, по их мнению, умудрился родиться негром в России.

Поначалу я еще дергался, пытался объяснять им, что родился в Макумбе и еще совсем недавно был подданным королевы, но они только презрительно сплевывали мне под ноги не смотря на то, что я разговаривал с ними на языке Гёте. Потом, когда мне все это осточертело, я, как-то раз, вылез к ним из машины с паспортом в одной руке и жезлом колдуна вуду в другой. Порчу я тогда на них навел основательную, даже похуже того, что обычно делал в таких случаях мой Старик. Не знаю, как уж тот патруль лечился потом от жесточайшего поноса, но больше меня натовцы никогда не трогали, ведь не станешь же привлекать какого-то русского негритоса к суду из-за всяческих глупых суеверий.

Вскоре впереди показался военный патруль на белом бронетранспортере и мои пассажирки затихли и стали истово креститься. Видимо они испугались, что солдаты, вдруг, возьмут и расстреляют нас из пулемета. Бояться им было нечего, так как на повороте стояли не натовцы, а австралопитеки, то есть австралийский ооновский патруль. Тетки успокоились только тогда, когда эти австралийские вояки, остановив мою машину, с веселым хохотом сбросили мне с борта броника две упаковки пива. Таким образом, наверное, они хотели обезопасить себя от порчи, а может быть просто благодарили меня за то, что я так лихо подшутил над немцами под Новый год, заставив их продристаться от всей души.

Как только мы свернули за поворот, тетки снова повеселели и даже похвалили меня за то, что я навсегда отвадил военные патрули от Курсановки. Правда они снова струхнули, когда из леса к дороге подошли четверо крепких бородачей в зимних камуфляжах и с пулеметами в руках. В лесу еще лежал местами снег и такая одежка была для этих чертей в самый раз. Правда, и на этот раз им нечего было бояться, но уже потому, что это был мой одноклассник со своими корешами. Эти парни воевали год назад на Кавказе и теперь прятались в Подмосковных лесах как от натовцев, так и от чеченцев, которых в последнее время развелось в Москве, как котов на помойке.