Роза Сергазиева - Лакуна Страница 40

Парень перевернулся на спину. Но, видимо, противная машина решила все же сдвинуться с места: монотонное бухтение перешло в настоящий рык.

Стряхивая остатки сна, Хромов окончательно оторвался от подушки, сел на кровати. Только тут вернулось осознание действительности, что он совсем не в своей квартире, а в лакуне, что никаких звуков со двора доноситься не может, как нет и самого двора и распахнутого окна. Но вот бухтение тем не менее никуда не исчезло. Денис нащупал босой ступней один тапок (он смастерил их из толстых кожаных лоскутков мата), попытался найти второй и — уткнулся ногой в Джина. Шерсть на собаке вздыбилась. Теперь ясно, кто издавал звуки, похожие на работающий автомобильный мотор — это пес злобно рычал.

"А-а-ах", — вдруг раздался глухой хрип за стенкой. Парень осторожно, на цыпочках подошел к двери, медленно, чтобы не скрипнула, повернул ручку. Тихо и абсолютно темно. Денис, стараясь не дышать, замер на месте. Джин снова глухо зарычал. И словно в ответ вновь пронеслось: "А-а-ах". Но звуки были уже более отчетливыми и понятными: кто-то стонал, лежа на полу. Хромов протянул руку, взял с полки фонарик. Узкий луч заскользил по коридору, "вырезая" из темноты полоски линолеума, пока, наконец, не уперся в распростертое тело. Кому оно принадлежало, понять не возможно: человек лежал на боку, спиной к свету. "М-м-м", — теперь уже громче застонал незнакомец и попробовал пошевелиться.

Денис приказал Джину оставаться в комнате, сам поспешил на помощь. Осторожно повернул мужчину к себе, посветил в лицо фонариком.

— Дядя Миша! — с трудом он узнал соседа: правый глаз заплыл, выше на лбу красовался синяк. — Кто тебя так отделал? Ребра целы?

— Целы, — прохрипел бывший участковый. — По голове саданули. Помоги встать.

Хромов наклонился, чтобы обхватить мужика за плечи, и тут же отпрянул: от Стальева пахнуло спиртным.

— Да ты пьян!

— Оставь замечания при себе, — собрав силы, рявкнул дядя Миша, причем совершенно трезвым голосом. — У нас ЧП.

Стальев, опираясь на руку Дениса, оторвался от пола и, кряхтя при каждом шаге, медленно поплелся в свою каморку. Там упал на банкетку.

— Спьяну что ли на стену налетел? — поморщился Хромов. На первом этаже даже нет предметов, о которые можно так разбить лицо.

— Я шпиона выслеживал, — дядя Миша схватил со стола эмалированную кружку и приложил к синяку. — Давно за ним охочусь. Нынче, считай, достал подлеца, но он огрел кулаком по голове. Не промазал!

— Выслеживал? Шпиона? — недоверчиво присвистнул Денис. — Поэтому водкой накачался?

— Да нет никакого алкоголя, — разозлился Стальев. — Одна пробка только.

Каждый, кто попадал в лакуну, отмечал ее приятное свойство: здесь люди не мучаются бессонницей. Каким бы нервным и трудным не выдался день, лишь коснешься вечером подушки — сразу провалишься в приятное забытье. Видимо, крепкому сну способствовала абсолютная тьма, в которую погружалось по ночам помещение бывшего детского сада. Она словно выключала в мозгу "лампы дневного освещения". Поначалу сурком спал и дядя Миша. Пока не сделал приятное открытие. Однажды, обустраиваясь, наводя порядок в комнате сестры-хозяки, Стальев в пластмассовом ведре под шваброй с тряпками обнаружил пустую бутылку из-под водки. Скорее всего, она принадлежала ночному сторожу. В роковую ночь, осушив бутылку, мужик спрятал тару в ведро, чтобы утром выбросить. Но, как говорится, не сложилось.

Дядя Миша поднес бутылку к носу. В этот момент он был похож на гурмана, который пытается, вдохнув, определить по запаху качество напитка. Но стекляшка была девственно чиста. Даже запах алкоголя давно испарился вслед за крепкой жидкостью через стеклянное горлышко. Стальев пошарил в ведре с безумной мыслью: а вдруг там осталась непочатая чекушка! Но пальцы нащупали и вытащили на свет лишь белую пластмассовую пробку все от той же бутылки. Сторож-то попался аккуратный, мусор по охраняемой территории не разбрасывал. Дядя Миша повертел знакомый предмет перед глазами и вдруг чуткий нос уловил знакомый запах. Удивительно: видимо молекулы спирта невообразимым образом так въелись, вгрызлись в кусок пластмассы, что не выветрились до сих пор.

Устраиваясь на ночлег, Стальев "устроил" пробку рядом, в складке подушки, повернулся к ней лицом и глубоко вдохнул. Нахлынули воспоминания. Нет, труба теплотрассы, на которой он провел самые тяжелые ночи в своей жизни и одинаковые в выражениях лица бездомных горемык, промелькнули перед глазами быстро и смазано, а вот жена вспомнилась объемно и тягостно. Потом ее образ сменили мысли об опустевшей квартире, о записке на холодильнике. И в какой-то момент в комнате стало… светло. Только тут дядя Миша понял, что, размышляя, не спал всю ночь.

Пробка так и покоилась рядом на подушке.

В следующий раз Стальев повторил эксперимент. Но в эту ночь вспоминать ни о чем не хотелось. Он просто лежал с открытыми глазами и слушал тишину, которой днем не бывает. И вдруг уловил подозрительные звуки. Мимо двери прошуршали шаги. Кто-то крался по коридору: практически бесшумно (видимо, человек снял предусмотрительно обувь), быстро, уверенно, значит, проделывал не в первый раз, и дорога хорошо знакома. Через мгновение скрипнула дверь кухни.

В привидения бывший участковый не верил, по долгу службы права не имел. Да и как нематериальную субстанцию могло втянуть в черную дыру. Следовательно, ночной путешественник — из местных колонистов. И он явно что-то скрывал от остальных, раз разгуливает в темноте. Дядя Миша схватил фонарик и рванул вслед удаляющимся шагам на кухню. Но вспышки света выхватывали лишь обрывки беззвучно летящих к земле потоков воды — очередного пейзажа, который появился в лакуне вместе со Стальевым. Человек из коридора, "шпион" — как обозначил его дядя Миша — исчез, словно сквозь землю провалился. Но он точно был, старый участковый не мог обмануться. Поэтому дал себе слово вычислить или выследить лазутчика.

Но бодрствование в ближайшие пару ночей результата не дало: дверь на кухню не скрипела и коридор пугал мертвой тишиной. Не спать дальше дядя Миша не мог, поэтому составил график: караулил шпиона через две ночи на третью, разумно полагая, что по теории вероятности в бесконечном времени лакуны наступит момент, когда он и бандит пересекутся.

И вот это случилось. Как только темнота заползла во все уголки лакуны, дядя Миша развернул носовой платок и достал пробку (он хранил кусок пластмассы в лоскутке, чтобы максимально продлить эффект действия) и занял пост у двери. Сидеть пришлось долго: затекла спина, заныла шея. Несколько раз Стальев вставал, потягивался, делал приседания и вновь устраивался удобнее на стуле, мысленно поругивая себя за глупость: что, ему больше всех надо? Кто-то из колонистов бесится по ночам, тоже обнаружив способ не спать в темноте. Что с этого бывшему участковому? Может давно пора "снять погоны" и научиться смотреть на людей не изучающе, исподлобья, словно заранее подозреваешь человека в совершении антиобщественных поступков, а нормально, приветливо, дружелюбно. Так общаются другие. Но потом сам себе состроил гримасу: приветливо? да он забыл, как это делается. Захочет улыбнуться — получится искусственно. А если попробует засмеяться — и дядя Миша хохотнул — народ с испугу разбежится. И тут — опять зашелестело: кто-то крался вдоль стены.