Айзек Азимов - Край Основания [Академия на краю гибели] Страница 41

– Не обижаюсь. Я готов признать, что неопытен, что прожил сосредоточенную жизнь отшельника. Может быть, поэтому я никогда не вглядывался в себя, так что ведите меня и давайте советы насчет людей.

– Договорились! Тогда примите мой совет сразу же: следите за пейзажем. Мы скоро приземлимся, и я уверяю, что вы не почувствуете посадки. Следите, а все остальное сделаем мы с компьютером.

– Голан, вы не сердитесь. Если появится молодая женщина…

– Забудем об этом! Сейчас я должен позаботиться о посадке.

Пилорат снова стал разглядывать планету. Это первая чужая планета, на которую он ступит. Мысль наполнила Пилората каким-то дурным предчувствием, хотя все миллионы обитаемых планет в Галактике были колонизированы людьми не рожденными на них.

«Все, кроме одной», – подумал он с дрожью и восхищением.

Космопорт, по стандартам Основания, был невелик, но содержался хорошо.

Тревиз наблюдал, как «Далекая Звезда» точно вошла в предназначенное для нее место и была зафиксирована там. Им выдали хитро закодированную квитанцию.

Пилорат тихо поинтересовался:

– Значит, мы оставим его здесь?

Тревиз кивнул и успокаивающе положил руку ему на плечо.

– Не беспокойтесь, – сказал он тоже шепотом.

Они наняли наземный кар, и Тревиз углубился в карту города, башни которого виднелись на горизонте.

– Сейшел-Сити, – сказал он. – Город, планета, звезда – все именуется Сейшел.

– Я, все-таки, беспокоюсь о корабле, – сказал Пилорат.

– Насчет него можно не беспокоиться, – сказал Тревиз. – Вечером мы вернемся на корабль и будем ночевать в нем, если останемся здесь на несколько дней. Поймите, межзвездный этический кодекс космопорта, насколько я знаю, никогда не нарушался, даже в военное время. Космические корабли, пришедшие с миром, неприкосновенны. Если бы это было не так, никто не мог бы оставаться в безопасности, и торговля остановилась бы. Любая планета, нарушившая этот кодекс, была бы бойкотирована всеми космопортами и космопилотами Галактики. Уверяю вас, ни одна планета не пойдет на такой риск. Тем не менее…

– Что – тем не менее?

– Ну, я, все-таки, договорился с компьютером, что любой, непохожий на нас и с другим голосом, может быть убит, если попытается войти на борт. Я объяснил это командующему портом. Я сказал ему, что хотел бы выключить это специальное устройство из уважения к репутации космопорта Сейшел-Сити, известной всей Галактике, но, пояснил я, корабль новой модели, и я не знаю, как выключается этот прибор.

– Он, конечно, не поверил…

– Конечно, нет! Но сделал вид, что верит, иначе ему оставалось только одно – обида. А поскольку он ничего не может сделать, обида привела бы к унижению. А унижаться он не хочет, и значит, самое простое – поверить моим словам.

– Это еще один штрих к портрету человечества?

– Да, возьмите это на вооружение.

– А как вы узнали, что этот кар не снабжен «жуком»?

– Я подумал, что такое возможно, и поэтому, когда мне предложили один кар, я взял другой – наугад. Если они все с «жуками» – ну, что же, ничего ужасного мы не сказали!

Пилорат загрустил.

– Не знаю, как это выразить. Вроде бы жаловаться невежливо, но мне не нравится запах…

– В машине?

– Да, нет… Не только… в космопорту тоже. Я подумал, что пахнет только там… но машина прихватила запах с собой. Нельзя ли открыть окна?

Тревиз засмеялся.

– Полагаю, что мог бы сообразить, какая часть контрольной панели производит этот трюк открывания окна – но это не поможет. Воняет сама планета. Очень скверно?

– Запах не очень сильный, но заметный и довольно противный. Неужели вся планета так пахнет?

– Я забыл, что вы никогда не бывали в других мирах. У каждого обитаемого мира свой запах. В основном растительность, но я полагаю, что животные и даже люди вносят свою долю. И, насколько я знаю, ни одному человеку не нравится запах планеты, на которую он только что ступил. Но вы привыкнете к нему, Янов. Я обещаю вам, что через несколько часов вы перестанете его замечать.

– Не хотите же вы сказать, что все миры пахнут вроде этого?

– Нет. Как я уже говорил, у каждого мира свой запах. Когда я только что поступил во Флот, я никогда не мог есть первый день на новой планете.

Затем я выучился старому трюку космолетчиков: начиная посадку, я нюхал носовой платок, пропитанный запахом планеты. К тому времени, когда я выходил на открытый воздух, я уже не чувствовал запаха. А с течением времени я вообще переставал его ощущать. Просто привыкаешь не обращать на него внимания. Хуже всего – возвращаться домой.

– Почему?

– Вы думаете, Терминус не пахнет?

– Вы хотите сказать – пахнет?!

– Конечно. Когда вы привыкнете к запаху другого мира, вроде Сейшел, вы удивитесь, до чего на Терминусе воняет. В прежние дни, когда после большого объема работ открывали люки на Терминусе, вся команда кричала: «Закройте этот сортир!»

Пилората покоробило.

Башни города заметно приблизились, но Пилорат изучал только ближнее окружение. В обоих направлениях мчались наземные кары, иной раз пролетало воздушное такси. Пилорат внимательно разглядывал деревья.

– Растительная жизнь выглядит странно. Как вы думаете, что из нее – местного происхождения?

– Затрудняюсь ответить… – рассеянно отозвался Тревиз. Он изучал карту и пытался наладить компьютер кара. – На любой заселенной людьми планете местной жизни не так уж много. Переселенцы всегда импортировали свои растения и животных – либо сразу после заселения, либо чуть позже…

– Однако растительность выглядит странно.

– Янов, вы надеялись, что из мира в мир переходят одни и те же виды? Я как-то говорил вам, что создатели Галактической Энциклопедии сделали атлас видов. Он занял восемьдесят семь компьютерных дисков, тем не менее, был неполным и, в какой-то мере, устарел уже к моменту окончания.

Наземный кар подъехал к городу и углубился в предместья. Пилорат слегка вздрогнул.

– Я невысокого мнения об архитектуре города.

– Каждому свое, – сказал Тревиз с безразличием космического путешественника.

– Куда мы, кстати, едем?

– Ну, – сказал Тревиз с некоторым раздражением, – я пытался заставить компьютер вести эту штуку в туристский центр. Надеюсь, в отличие от меня, компьютер знает правила уличного движения.

– Что мы там будем делать, Голан?

– Во-первых, мы – туристы, следовательно, туристский центр – место, куда мы обязательно должны заехать и быть естественными и беззаботными, насколько это возможно. А во-вторых, куда бы вы отправились за информацией насчет Геи?

– В университете, возможно, есть сведения, – ответил Пилорат, – в антропологическом обществе или в музее, но никак не в туристском, центре.

– Вы не правы. В туристском центре мы будем интеллектуальными типами, жаждущими получить список городских университетов, музеев и тому подобного.

Мы решим, куда направиться первым делом, узнаем, где найти нужных людей, чтобы проконсультироваться насчет древней Истории, галактографии, мифологии, антропологии и всякого другого, что вы там придумаете. Но все начинается с туристского центра.

Пилорат молчал, машина двигалась, виляя, как только стала частью уличного движения. Они нырнули в подземный переход и проехали мимо знаков, которые, видимо, указывали направление и давали инструкции по движению, но были исполнены в местном стиле, что делало их совершенно нечитаемыми.

К счастью, кар вел себя так, словно знал дорогу и, когда остановился и сам припарковался на «островке»; они увидели табличку, гласившую: «Место иноземцев на Сейшел» в том же затруднительном для чтения стиле, но ниже была надпись легко читаемыми буквами Галактического Стандартного языка: «Сейшелский Туристический Центр».

Они вошли в здание, которое внутри оказалось гораздо меньше, чем выглядело снаружи. Оживления явно не было.

Там был ряд кабин для ожидания. Одна была занята мужчиной, читавшем новости на маленьком экране, в другой сидели две женщины и играли в какую-то сложную карточную игру. За широким столиком-стойкой с мигающими кнопками сидел скучающий чиновник. Стойка казалась слишком широкой для него, кнопки – слишком сложными. Одежда его напоминала многоцветную шахматную доску.

Пилорат уставился на него и прошептал:

– Этот мир явно интересуется только одеждой.

– Да, – сказал Тревиз, – я это заметил. Что ж, люди изменяются от мира к миру, иной раз даже от одного городского района к другому. Пятьдесят лет назад на Сейшел все носили черное, насколько мне известно. Так что примиритесь с этим, Янов.

– Полагаю, что так и сделаю, – отозвался Пилорат, – но предпочитаю нашу моду. Она, по крайней мере, не давит на глазной нерв.

– Поскольку все мы серые на сером? А некоторых это раздражает. Я слышал, как говорили: «Словно в пыли вывалялся». Возможно, эта бесцветность Основания и заставила здешних жителей носить радугу – чтобы подчеркнуть свою независимость. Пойдемте, Янов!