Александра Маринина - Искатель. 1997. Выпуск №2 Страница 41

— Я понял, — сказал он. — А мне-то что делать?

— Подтверждать. Ты должен сказать следователю, что твоя хозяйка выдала доверенность не тебе, а Зое Николаевне Гольдич. Запомнил? Что хотела поменять квартиру, а поскольку сама она уже старая и немощная, выдала доверенность Гольдич, чтобы та все оформила. Еще в сентябре или октябре. Ты можешь даже точно не помнить, когда именно, ты к этому касательства не имел. Не твоя же квартира, верно?

— Верно, — согласился Суриков. Эта часть ему была понятна. — Но как же мы менялись, если жили по старому адресу?

— А ты скажи, что договор был заключен и все документы подписаны, но переезд по обоюдному согласию сторон был отложен до весны. Или до Нового года. Мало ли по каким причинам. Так хозяйка твоя решила. А ты и не спорил. Давай, парень, думай быстрее, сейчас следователь твой вернется и опять будет тебе дело шить. Я тебе хороший совет даю. Тебя, дурака, из петли вытаскиваю, а ты кочевряжишься. Чтобы ты не сомневался, я тебе скажу, что моя выгода тут тоже есть. Бескорыстных благодетелей сейчас не бывает, сам должен понимать. Мы все документы по обмену задним числом оформим, в квартиру твоей хозяйки люди въедут, квартира-то хорошая, в центре. А их квартиру продадим. И нам выгода, и тебе облегчение. Если ты старуху не убивал, то у них главного козыря против тебя не будет, помурыжат и выпустят. Ну а если все-таки ты это сделал, то по крайней мере корыстный мотив тебе не навесят. За убийство из корыстных побуждений тебе вышак ломится, статья сто вторая пункт «а». А без корыстного мотива получится другая статья, сто третья, там вышка по закону вообще не предусмотрена. Хоть жив останешься. Понял?

— Понял.

Чего ж тут не понять? Он не убивал Софью, и если не будет в деле этой чертовой доверенности, то его выпустят. Правильно мужик говорит.

— Согласен?

— Да, — кивнул Суриков. — Согласен. Только как же следователь-то? Он же знает, что доверенность есть, он про нее меня уже спрашивал.

— А это не твоя забота. Ты, когда он вернется, скажи, что плохо себя чувствуешь, сердце, мол, болит, не можешь больше допрос продолжать. Он тебя обратно в камеру отпустит. Больных нельзя допрашивать, закон не разрешает. А когда он тебя в следующий раз вызовет, все будет тип-топ. Усек? Ничего не напутаешь?

— Нет.

— Ну гляди, Суриков. И чтобы без глупостей. Рот не разевай и не болтай лишнего. А то сам знаешь, что с тобой сделают…

Он решил не сдаваться. Предупредил же его тот мужик, чтобы не болтал. Убьют и не поморщатся.

— Не было ничего такого, — ответил он Образцовой, стараясь выглядеть как можно более честным. — Что вы там себе выдумали? Чушь какая-то, ей-богу.

— Сергей Леонидович, времени у нас с вами мало, поэтому давайте не тратить его так глупо.

— А чего? — Он пожал плечами. — Мне спешить некуда. Поговорим с вами еще, и я домой пойду. Сами же сказали, что отпустите.

— Куда — домой? Где ваш дом? В квартиру Бахметьевой вас никто не пустит. Пока вы упираетесь и врете, пока настаиваете на том, что обмен состоялся, эта квартира считается чужой. И жить там после окончания следствия по делу об убийстве хозяйки будут совсем другие люди. Вы же там не прописаны. К матери пойдете? Она вас давно уже не ждет, вы ей не нужны, и вы это прекрасно знаете. Опять на улицу? Не надоело?

Да, об этом он как-то не подумал. Ему так хотелось на свободу, что он совсем забыл о том, где ему эту свободу проводить. Сергей Суриков не умел думать о том, что будет. Не приучен. Всегда жил сегодняшним днем.

— Сейчас я вам объясню ситуацию, — продолжала Образцова. — Я сегодня работаю последний день, завтра меня здесь уже не будет. Если мы с вами не закончим сегодня, завтра дело примет другой следователь. И все начнется сначала. Вы этого хотите?

Он отрицательно помотал головой. Что она такое говорит? Почему дело может быть не закончено сегодня? Она же сама сказала, что в убийстве Софьи его больше не обвиняют и отпускают на волю.

— Раз не хотите, тогда давайте работать. Время идет. Я действительно сегодня вечером уезжаю и больше не вернусь сюда. Мы должны с вами договориться.

— О чем?

— О сделке. Вы боитесь выдать тех людей, которые занимаются аферами с жильем. Я вас понимаю. Я бы на вашем месте тоже боялась. Теперь смотрите, что получается. Вы твердо стоите на своем, аферу с подложной доверенностью не признаете и своих благодетелей не выдаете. Я выношу постановление об освобождении вас из-под стражи под подписку о невыезде. И одновременно привлекаю вас к уголовной ответственности за приготовление к убийству супругов Шкарбуль. Это означает, что вы должны будете находиться в Петербурге безотлучно и являться по вызовам следствия и суда. Проще говоря, никуда уехать вы не сможете. И будете тут маячить на глазах у этих «жилищников». Вот вас выпустили. Они к вам подходят и спрашивают: «Никому не сказал?» Вы отвечаете: «Нет, никому». Знаете, что происходит дальше?

— Нет. А что?

— А то, что они вам не верят. Кроме того, вы — свидетель их махинаций, и поэтому вы опасны. И вы исчезаете. И появляетесь спустя некоторое время в виде остывшего трупа. Никто ради вас колотиться не будет. Дома своего у вас нет, образ жизни вы ведете такой, при котором насильственная смерть — дело самое обычное. Да и сердце у вас больное. Так что вас убить — дело совсем не рискованное для них. Вам надо уехать, Сергей Леонидович. Как можно быстрее и как можно дальше. И сделать это можно только одним способом.

— Каким?

Он снова почувствовал, что теряет нить разговора. Все так сложно… Может, она тоже хочет его обдурить? Ну, ее-то бояться нечего, баба — она и есть баба. А вот те пострашнее будут. Нет, надо молчать.

— Я забуду про то, что Бахметьева хотела вашими руками убить вдову своего сына. Забуду, понимаете? Я буду помнить только о том, что она тосковала по внуку и вы решили поехать в Москву, найти его и поговорить с ним. Никто не виноват, что вы пришли в квартиру через несколько минут после убийства. Да, вы испугались и убежали, никому ничего не сказав. Это простительно. За это в Уголовном кодексе статьи нет. Я вас вытащу из этой истории. Я не буду привлекать вас за приготовление к убийству и выпущу отсюда без всякой подписки. Вы сегодня же сможете сесть в поезд и уехать куда глаза глядят. Но за это вы мне скажете, кто тот сотрудник, который вас уговорил. Повторяю еще раз: или вы молчите и остаетесь в городе, каждую минуту рискуя быть убитым, или вы все мне рассказываете и получаете возможность уехать. Выбирайте, Сергей Леонидович.

Суриков молчал. Ему было очень страшно. Была бы рядом Софья, она бы посоветовала, что делать. Она умная, она быстро разобралась бы, что тут к чему. А он не может. Не тянет он.