Джеймс Уайт - Космический госпиталь. Звездный хирург. Большая операция Страница 41

Цивилизация, способная преодолевать межгалактическое пространство и создавать базы на окраине другой галактики, внушала уважение и мысль о мерах предосторожности в обращении с ней. Особенно если учесть, что единственного ее представителя пока при всех стараниях нельзя было отнести к сговорчивым существам. Его соотечественникам, искушенным в области медицины, не по душе придется, если кто-то станет плохо обращаться с их занемогшим собратом. Да и вообще при таком положении дел они вряд ли хорошо отнесутся к кому бы то ни было или к чему бы то ни стало.

Неожиданно загудел коммуникатор. Курседд сообщала, что пациент спокоен, но раковое поражение быстро распространяется, угрожая одному из дыхательных отверстий. Конвей ответил, что сейчас придет. Он вызвал к себе доктора Приликлу и снова уселся на диванчик.

Он не решался сообщить кому-либо о своем открытии. Сделать это — означало послать в межзвездное пространство сторожевые корабли, которые могут установить преждевременный контакт — преждевременный, с точки зрения Конвея. Он опасался, что первая встреча двух цивилизаций может кончиться недоразумением, а спасение пациента смягчит обстановку, если, конечно, Федерации удастся вылечить его.

Естественно, не исключено, что пациент не типичен для расы, что у него, по предположению О’Мары, умственное расстройство. Однако вряд ли в глазах инопланетян это может быть достойным оправданием, чтобы не принять все меры для его спасения. Любопытно, что страх пациента был связан с ненавистью к лицу, старавшемуся его вылечить. На какое-то мгновение Конвею пришла в голову дикая мысль: не существует ли во Вселенной антитезной логики, согласно которой помощь вызывает не благодарность, а ненависть. Даже тот факт, что существо было обнаружено в «скорой помощи», не мог развеять сомнений. Для людей, подобных Конвею, «скорая помощь» — олицетворение альтруизма, милосердия и тому подобного. Но многие расы, среди них и входящие в Федерацию, относились к болезни как к проявлению физической неполноценности.

Покидая комнату, Конвей все еще не представлял себе, каким образом примется за лечение пациента. Не знал он, и сколько времени отпущено ему на это. Капитан Саммерфилд, Гендрикс и те, кто исследовал корабль, были сейчас слишком поглощены множеством загадок, которые тот преподнес, чтобы подумать о чем-либо ином. Но придет время и они задумаются над тем же, над чем ломал голову Конвей. Их отделяло от этого всего лишь несколько дней, а может, и часов.

Затем мониторы вступят в контакт с неизвестными, а те, естественно, захотят узнать о судьбе их больного брата, который к тому времени либо совсем выздоровеет, либо будет выздоравливать.

Или же…

Конвей всеми силами пытался отогнать мысль: «А что, если он умрет?»

Прежде чем приступить к очередному исследованию, он расспросил Приликлу об эмоциональном состоянии пациента, но не узнал ничего нового. Существо было неподвижно и, по-видимому, находилось без сознания. Однако как только Конвей обратился к нему с помощью транслятора, больного снова охватил страх, хотя, как уверял Приликла, он понимал, о чем говорит Конвей.

— Я не причиню вам вреда, — медленно и четко выговаривая слова, Конвей приближался к пациенту. — Но мне необходимо до вас дотронуться. Поверьте, я не желаю причинять вам вред. — Он вопросительно посмотрел на Приликлу.

ГЛНО сказал:

— Страх и… беспомощность. И еще покорность наряду с угрозой… нет, с предупреждением. Он явно верит вам, но пытается о чем-то вас предупредить.

Ну, так-то лучше, подумал Конвей: существо не возражало против прикосновения. Он подошел к нему и дотронулся рукой в перчатке до участка чистой кожи.

Руку его снова отбросило сильнейшим ударом. Охнув, он отскочил в сторону и, потирая руку, выключил транслятор, чтобы дать выход своим чувствам.

Чуть помолчав для приличия, Приликла счел нужным пояснить:

— Нам удалось получить очень важную информацию, доктор Конвей. Бурная физическая реакция пациента ничуть не изменила отношения его к вам.

— Ну и что из того?! — раздраженно воскликнул Конвей.

— А то, что реакция была непроизвольной.

Конвей подумал над выводом Приликлы и сказал не без горечи:

— Значит, общая анестезия исключена, даже если бы у нас и был подходящий наркоз — сердцем и легкими управляют непроизвольные сокращения мышц. А это еще одно осложнение. Мы не можем его анестезировать, а он не собирается нам помочь…

Конвей подошел к контрольному пульту и нажал несколько кнопок. Замки сети раскрылись, и сеть оттянуло в сторону.

— Он сам себе наносит травмы, — пояснил Конвей, — бьется о сеть. Вы видите, он почти лишился второго щупальца.

Приликла возражал против того, чтобы убрать сеть, он считал, что, оказавшись на свободе, пациент может нанести себе более серьезные повреждения. Конвей возразил, что пострадавший в его положении вряд ли сможет свободно передвигаться. Ему пришла мысль, что поза, принятая существом, идеальна для обороны. Она напомнила позу кота во время драки, который опрокидывается на спину, чтобы пустить в ход все четыре лапы. Вот и этот десятилапый мог защитить себя от нападения с любой стороны.

Инстинктивные реакции существа были продуктом эволюции. Иначе зачем ему принимать эту оборонительную позицию, не подпуская к себе никого именно тогда, когда оно нуждается в помощи?..

И тут Конвея словно озарило — он нашел ответ на свой вопрос! Нет, поправил он себя, стараясь успокоиться; он уверен, что нашел ответ.

Все их выводы относительно сущности болезни изначально были неверными. Они пришли к ложному заключению, казалось, простому и единственному, — отсюда и диагноз. Если изменить этот диагноз, становятся объяснимыми физическое и моральное состояние пациента, истоки его враждебности. Тогда нащупывается и единственно верный метод лечения. Больше того, появляются основания полагать, что пациент отнюдь не так злобен и враждебен, как это могло показаться.

Единственным слабым местом в теории Конвея была вероятность того, что она могла оказаться ложной.

Конвей не мог ни с кем обсудить намеченный курс лечения — это привело бы к служебным неприятностям. Вздумай он настаивать на этом лечении, в случае неудачи и смерти пациента его бы, как лечащего врача, просто уволили.

Конвей снова приблизился к пациенту и включил транслятор. Он знал наперед, какой будет реакция пациента — ведь то, что он собирается сделать, было жестоким испытанием для больного, но Конвей не мог поступить иначе. Он сказал:

— Не беспокойтесь, молодой человек, мы вас быстро вернем в нормальное состояние…