Станислав Лем - Непобедимый. Кибериада Страница 41

Рохан чувствовал, что перехватил с кондиционером, снова стало слишком жарко. Он встал, отбросил одеяло, умылся, быстро оделся и вышел. Лифта не было. Он вызвал его и в полумраке, освещенном прыгающими огоньками информатора, ожидал, стоя с опущенной головой, ощущая в ней всю тяжесть недоспанных ночей и полных напряжения дней, и сквозь шум крови в висках вслушивался в ночную тишину корабля. Время от времени что-то бормотало в невидимых трубах, из нижних отсеков доносилось приглушенное ворчание работающих вхолостую двигателей, корабль все еще был в полной стартовой готовности. Из вертикальных колодцев по обеим сторонам платформы, на которой он стоял, тянуло сухим воздухом с металлическим привкусом. Двери разошлись, он ступил в лифт. В восьмом отсеке он вышел. Коридор, освещенный линией голубых ламп, поворачивал, повторяя изгиб корпуса. Рохан шел, сам не зная куда, инстинктивно поднимал повыше ноги в нужных местах, перешагивал высокие пороги герметических переборок, пока не заметил тени людей из команды главного реактора. В помещении было темно, только сверкали на щите лампочки индикаторов. Люди сидели под ними на разложенных креслах.

— Погибли, — сказал кто-то.

Рохан не узнал этого человека.

— Могу поспорить: в радиусе пяти миль была тысяча рентген. Их уже нет. Можешь быть спокоен.

— Так зачем же мы здесь сидим? — пробурчал другой.

Не по голосу, а по месту, которое занимал говоривший, — на гравиметрическом контроле — Рохан сориентировался, что это боцман Бланк.

— Старик не хочет возвращаться.

— А ты бы вернулся?

— А что еще можно сделать?

Тут было тепло, и в воздухе витал тот особенный аромат хвои, которым кондиционеры старались подавить запах от пластиков, разогревавшихся во время работы реактора. В результате возникла смесь, не имевшая аналогий вне пределов восьмого отсека. Рохан стоял, невидимый, прислонившись спиной к переборке. Он не прятался, просто ему не хотелось вмешиваться в разговор.

— Он может сейчас подобраться… — заговорил кто-то после короткого молчания.

Лицо говорившего появилось на минуту, когда он наклонился вперед, — полурозовое, полужелтое от света контрольных лампочек, которыми щит реактора, казалось, смотрел на собравшихся под ним людей. Рохан, как и все остальные, сразу же понял, о ком идет речь.

— У нас есть поле и радар, — неохотно ответил боцман.

— Много тебе даст поле, если он подойдет на биллиэрг поражения.

— Радар его не подпустит.

— Кому ты это говоришь? Я-то знаю его, как собственный нож.

— Ну и что?

— То, что у него есть антирад. Системы помех…

— Но ведь он расстроен. Электронный псих…

— Ничего себе псих. Ты был в рубке?

— Нет. Я сидел здесь.

— То-то. А я был. Жаль, ты не видел, как он сшибал наши зонды.

— Значит, что же? Они его перестроили? Он уже под их контролем?

«Все говорят „они“, — подумал Рохан. — Как будто это живые разумные существа…»

— А протон его знает. Кажется, нарушилась только связь.

— Так чего ему по нас бить?

Снова стало тихо.

— Неизвестно, где он? — спросил тот, который не был в рубке.

— Нет. Последнее сообщение было в одиннадцать. Кралик мне говорил. Видели, как он крутился по пустыне.

— Далеко?

— А что, боишься? Километров полтораста отсюда. Для него это час ходу. Если не меньше.

— Может, хватит этого переливания из пустого в порожнее? — сердито вмешался боцман Бланк, чей резкий профиль показался на фоне разноцветных огоньков.

Все замолчали. Рохан медленно повернулся и удалился так же тихо, как и пришел. По дороге он миновал две лаборатории. В большой было темно, из маленькой сквозь иллюминатор, находившийся под потолком, в коридор падал свет. Рохан заглянул внутрь. У овального стола сидели только кибернетики и физики — Язон, Кронотос, Сарнер, Ливин, Зорахан. Еще кто-то, повернувшись к остальным спиной, в тени наклонной переборки программировал большой электронный мозг.

— … есть два эскалационных решения, одно — аннигиляция, другое — самоуничтожение, остальные — планетного масштаба, — говорил Зорахан.

Рохан не переступил порога. Он снова стоял и подслушивал.

— Первое основано на возможности образования лавинного процесса. Нужен антимат, который войдет в ущелье и останется там.

— Один уже был… сказал кто-то.

— Если у него не будет электронного мозга, он сможет работать, даже когда температура превысит миллион градусов. Нужен плазменный излучатель, плазма не боится звездных температур. Туча будет действовать так же, как и раньше, — постарается его уничтожить, войти в резонанс с управляющими контурами, но их не будет. Не будет ничего, кроме субъядерной реакции. Чем больше материи примет участия в реакции, тем более бурной она будет. Таким способом можно стянуть в одно место и аннигилировать всю некросферу планеты…

«Некросфера… — подумал Рохан. — Да, ведь кристаллики мертвые… Ученые… Всегда выдумают какое-нибудь красивое новое название».

— Мне больше нравится вариант с самоуничтожением, — сказал Язон. — Но как вы себе это представляете?

— Ну, идея основана на том, чтобы сначала вызвать образование двух больших «тучемозгов», а потом столкнуть их. Нужно заставить тучи отнестись друг к другу, как к конкуренту в борьбе за существование…

— Это я знаю, но как вы хотите это сделать?

— Нелегко, конечно, но возможно, поскольку туча только псевдомозг, а значит, не способна рассуждать…

— Надежнее планетный вариант, с понижением среднего годового облучения… — заговорил Сарнер. — Достаточно четырех водородных зарядов по пятьдесят — сто мегатонн на каждое полушарие, всего максимум восемьсот… Воды океана испарятся, увеличится облачный покров, альбедо возрастет и оседлый симбионт не сможет доставлять нужного для размножения количества энергии…

— Расчеты базируются на непроверенных данных, — запротестовал Язон.

Видя, что начинается спор специалистов, Рохан отступил от двери и пошел дальше. Он возвращался к себе не на лифте, а по крутой стальной лесенке, которой обычно никто не пользовался. Он прошел несколько отсеков. Видел, как в ремонтном цехе люди Девре возились со сварочными аппаратами около больших, неподвижно чернеющих арктанов. Издалека заметил овальные иллюминаторы госпиталя, в которых горел фиолетовый притемненный свет. Какой-то врач в белом халате бесшумно прошел по коридору, за ним автомат нес набор поблескивающих инструментов. Рохан миновал пустую и темную кают-компанию, клуб, библиотеку, наконец очутился в своем отсеке, прошел каюту астрогатора и задержался, словно желая что-то подслушать, но из-за гладкой двери не вырвалось ни звука, ни луча света, а крышки иллюминаторов были плотно затянуты болтами с медными головками.