Григорий Адамов - Победители недр. Рассказы Страница 41

— Никита… Ввод в исправности… и основные… внутренние провода — тоже…

— Ты твёрдо убеждён в этом?

— Да…

— Может быть, на барабанах что-нибудь случилось?

— Маловероятно…

— Значит?..

— Фидер… Оба… И резервный тоже… — Брусков едва шевелил посиневшими губами.

— Не волнуйся, Михаил, — мягко сказал Мареев, положив ему руку на плечо. — Это, конечно, самое серьёзное, что могло случиться с нами… Но прежде всего — спокойствие… Возьми себя в руки, Мишук…

Он крепко сжал его плечо.

— Конечно, Никита, — слабо улыбнулся Брусков, — это так… Первый момент… Всё в порядке…

— Ну, и отлично! Первым делом, нужно проверить целость фидеров на барабанах. Может быть, провод повреждён именно на них.

— Это не трудно сделать. Я переключу моторы на аккумуляторы через барабаны.

— Ага! Правильно…

В это время из буровой камеры показалась Малевская.

Она сразу поняла серьёзность положения. Если фидера оборвались, снаряд не сможет получать электроэнергию с поверхности.

— Что вы решили? — спросила она коротко.

— Сначала проверим провода на барабанах. Если они в целости — посоветуемся… Проблема не лёгкая.

В молчании все трое поднялись в верхнюю камеру. При их появлении Володя вылез из-за ящика с батареей.

— Там всё в исправности, — сказал он, стряхивая пыль со своего комбинезона.

— Надо, Володя, соединить аккумуляторы с проводами на барабане.

Через несколько минут все помещения снаряда наполнились гудением моторов. За стеной послышался шорох, верхние части колонн давления еле заметно продвинулись в отверстие потолка. Снаряд тронулся с места.

Вдруг Мареев громко крикнул:

— Стоп! Стоп!

Брусков сейчас же выключил моторы и посмотрел на Мареева. Тот стоял, запрокинув голову, и рукой показывал на потолок.

— Что такое, Никита? — в один голос спросили Малевская и Брусков.

Мареев опустил голову и провёл рукой по лбу.

— Барабан не разворачивался, а фидер, я ясно видел, пополз вниз, в снаряд…

Несколько секунд Брусков и Малевская стояли неподвижно, не сводя глаз с Мареева.

— Ну, теперь сомнений больше нет, — произнёс наконец Брусков. — Фидера оборваны где-то там, наверху, и мы, так сказать, на мели…

— К сожалению, это верно.

В полном молчании они спустились в шаровую каюту. Малевская принялась приводить в порядок киноснимки, полученные за последние сутки. Володя открыл учебник и углубился в чтение. Брусков сидел возле него и, сняв с головы берет, сосредоточенно расправлял кисточку на нем. Мареев ходил по каюте, заложив руки за спину, напряжённо думая о чём-то.

— Как это могло случиться? — прервала Малевская общее молчание. — Ведь шланги с проводами на всём пути от поверхности находятся среди измельченной породы… Может быть, барабан заело и шланги из-за этого где-то оборвались?

— За барабаны я ручаюсь, — возразил Брусков.

— Вероятнее всего, — сказал Мареев, продолжая ходить по каюте, — колонны давления прижали к фидерам несколько маленьких, но острых обломков породы и перерезали их… А может быть, от краёв трещины отломились острые осколки, а колонны помогли им повредить фидера…

— Как ни болела, лишь бы умерла… — отозвался Брусков.

— Ну, не торопись хоронить. Мы ещё поборемся.

— Эту пословицу я применил к фидерам, а не к нам. Я и не думаю сдаваться… И вот моё предложение. Пока в наших аккумуляторах ещё сохранилась полная зарядка, используем их и вернёмся на поверхность. Выбросим всё лишнее, облегчим снаряд и поведём его по проложенной трассе наверх.

— Не годится, Михаил! — резко ответил Мареев, останавливаясь перед Брусковым. — Я принимаю лишь те предложения, которые дают возможность двигаться вниз!.. Только вниз! Это во-первых. А во-вторых, как бы ты ни облегчал снаряд, тяжесть его останется огромной, и он сможет подниматься на поверхность не перпендикулярно, а только по наклонной плоскости, по гипотенузе. Это составит около семнадцати километров. Тут уж никакие аккумуляторы не помогут.

— Тогда я не знаю, что предложить…

— Да я тебя и не тороплю, — усмехнулся Мареев. — Ввиду исключительных обстоятельств моя канцелярия будет производить приём предложений круглые сутки. Так что можешь спокойно подумать…

Однако прошли сутки, другие, но никаких предложений не поступало. Жизнь в снаряде протекала по заведённому порядку. Взрослые члены экспедиции поочерёдно несли вахту, но она была пуста и бесцельна, её нечем было заполнить, и вахтенный бродил по помещениям снаряда, стараясь найти себе какое-нибудь занятие. Малевская после вахты принималась за киноснимки или составляла по поручению Мареева описание пути, пройденного снарядом. Но часто она неподвижно застывала со снимком в руках, устремив глаза куда-то вдаль, — было видно, что мозг её напряжённо, мучительно работает над чем-то важным, но неразрешимым. Она встряхивала кудрями и принималась за прерванную работу. Брусков чаще всего лежал в своём гамаке, иногда вдруг вскакивал, бросался к столу и, лихорадочно проделав какие-то вычисления, с досадой швырял карандаш и рвал бумагу. Мареев обычно ходил по шаровой каюте, заложив руки за спину, часто разговаривал с “поверхностью” — с членами Комитета, с Цейтлиным, с выдающимися учёными, инженерами, изобретателями, советовался с ними, рассматривал различные предложения, проекты и затем передавал их на заключение Брускова и Малевской. Это немного заполняло их время.

Все разговоры в снаряде были об одном и том же, о самом главном: как возобновить движение снаряда? Как вдохнуть в него жизнь? Как ликвидировать аварию, которая может стать для экспедиции смертельной?

Эти вопросы обсуждались десятки раз в течение суток. Ответа не было.

Глухое беспокойство охватывало страну — сначала узкий круг людей, близких к организации экспедиции, потом всё дальше и шире захватывая советскую общественность. Созывались экстренные заседания Правительственного комитета, экспертных комиссий.

Третьи и четвёртые сутки не принесли никаких перемен в положении снаряда. Часы протекали угнетающе однообразно. Незаметно росла и ширилась тревога. Молчание вставало стеной, за которой люди тщательно прятали друг от друга свои думы и беспокойство.

Занятия с Володей были единственным способом отвлечься от мучительных дум и возрастающей тревоги. Все члены экспедиции ждали их с нетерпением.

В этот день задолго до назначенного часа Малевская напомнила Володе:

— Что у нас сегодня? Гражданская война? Ты прочёл отрывок из “Железного потока”?