Андрей Силенгинский - На килограмм души (сборник) Страница 41

– Да? – похоже, у Бронича здорово развита интуиция.

– Случилось что-нибудь? – я готов был поставить сто против одного, что случилось, но, черт возьми, пусть он мне об этом скажет.

– Люди… – чуть слышно и не отрывая рук от головы.

– Что «люди»?

– Их оказалось больше, чем я думал.

– Намного? – машинально спросил я.

– Намного. Тысяч десять по меньшей мере, точно не успел заметить.

– Так… это ж здорово! – я пожал плечами.

– Кретин, – без всякой эмоциональной окраски сказал Бронич. – Машина на такую нагрузку не рассчитана.

– А-а-а, – глубокомысленно ответил я. – Ну, все ведь нормально? Переход совершился?

– Совершился!.. – в голосе Бронича появились нотки раздражения. – Машина сгорела!

– Сгорела?! – я поперхнулся. – Но…

– Это не девон, – тихо и мягко проговорил Бронич. – Машина не выдержала нагрузки, сбросив нас где-то по дороге. Назад мы теперь не вернемся.

Я молчал. Может, обхватить голову руками и покачаться из стороны в сторону? А поможет? Огляделся вокруг, на этот раз внимательней. Как я уже говорил, лес. Самый обычный лес, на мой взгляд. Ничего доисторического. И птицы поют.

– Бронич, а где… то есть, когда мы?

– Кайнозой. Практически наверняка четвертичный период, – с готовностью ответил тот.

Я осмотрелся еще раз.

– Не знаю… По-моему, все выглядит вполне современно.

Бронич вздохнул.

– Я только что сказал тебе то же самое. Некоторые признаки говорят о том, что мы не отдалились от точки старта и на сто тысяч лет.

Ну, по мне что четыреста миллионов лет, что сто тысяч – разница непринципиальная. Можно, наверное, и здесь выжить. Но вот то, что люди никогда не смогут вернуться назад и попробовать восстановить цивилизацию – это страшно.

И тут мне в голову стукнуло. Да так стукнуло, что аж зазвенело в ушах и пересохло в горле. Бронич, наверное, прав, называя меня невеждой, но кое-что я все-таки читал. И фильм по Би-Би-Си смотрел.

– А знаешь, Бронич, я, пожалуй, могу тебе сказать, какое сейчас время, – спокойно говорю, изо всех сил стараюсь не сорваться.

– Что? – смотрит на меня совой, моргает и не понимает ничего. Уч-ченый!..

– Сейчас, Бронич, приблизительно сорок тысяч лет до рождества Христова.

– Почему? – спрашивает.

Я говорю медленно, с паузами, словно самому тупому ученику в классе теорему Пифагора втолковываю.

– Потому что. Около сорока тысяч лет назад. На Земле появились. Первые настоящие люди. Откуда они появились – до сих пор не было ясно. Поздравляю в твоем лице всю земную науку с раскрытием этой великой тайны.

Голова у Бронича все же работает, дошло практически сразу. Ну, похватал чуток ртом воздух, схватился еще раз руками за голову для проформы, а потом кивать начал.

– Да, – говорит. – Вероятней всего так оно и есть. Это наиболее логичное предположение. Оно все объясняет, все… – и пальцами в воздухе зашевелил, что-то, видать, про себя прикидывает.

– Нет, а я все же одного не пойму. У нас же все знания двадцать первого века. Почему тогда нас ждет каменный век?

Бронич уже в себя пришел и снова улыбается слегка снисходительно.

– Джефф, Джефф! Что стоят все наши знания без техники, без инструментов и даже без металлов? Да, я знаю, как сделать ветряную мельницу или даже электростанцию, но что с того? Что мы можем голыми руками? Ни-че-го, Джефф! Думаю, для того, чтобы научиться делать приличные каменные ножи, потребуется несколько поколений. А тогда, – он выразительно махнул рукой, – какие там мельницы…

– Значит, каменный век, Бронич?

– Каменный век, Джефф! Видишь, как получается, – он словно бы виновато развел руками. – У человечества нет вчерашнего дня, если смотреть из нашего сегодня. Зато никогда еще человек не мог быть так уверен в том, что у него есть завтра.

Философ!

– А послезавтра? – спросил я. Риторически.

– Послезавтра, увы, человек лишен. Сегодня, завтра… и снова сегодня.

Здорово, ничего не скажешь. Чем больше я об этом думал, тем сильнее путались мысли. Голова шла кругом и в конце концов думать надоело. Хотелось не то плакать, не то кричать. Я выбрал второе.

– А кто мне говорил, что парадоксов времени не бывает? – заорал я на маленького толстяка, стоящего передо мной. – Что же это тогда, по-твоему? Откуда вообще взялись люди, ты мне можешь объяснить?

Я плюнул себе под ноги и пошел прочь, не дожидаясь ответа. Мне опять не хотелось видеть Бронича.

– Ты куда, Джефф? – услышал я жалобный голос.

– Пойду, сделаю пару наскальных рисунков, – зло кинул я, не оборачиваясь. – Или колесо изобрету.

Вдалеке раздался грозный звериный рык. Я остановился.

– Хотя нет. Изобрету я, пожалуй, для начала лук со стрелами…

Где найдешь, где потеряешь

– Пойми же, Сергей, твое упрямство может очень навредить тебе! – в голосе Ухао слышалось искреннее желание помочь. По крайней мере транслинг перевел невнятное бухтение туземца именно с такой интонацией. – Оно может настроить завтрашний Совет недружелюбно по отношению к тебе. Почему бы тебе ни ответить на простой вопрос?

– Есть ли у меня мрайд? – сидящий на земляном полу деревянной хижины человек поднял голову и посмотрел в лицо туземцу.

– Ну да! – радостно забулькал тот.

Сергей засунул обе пятерни в копну нечесаных русых волос, закатил глаза и глухо застонал. Ухао, еще не научившийся разбираться в человеческих жестах и мимике, недоуменно смотрел на него. Между тем, Сергей не пытался изобразить отчаяние. Он действительно это отчаяние испытывал.

Когда сутки назад его звездолет совершил на этой планете вынужденную посадку… Нет, лучше называть вещи своими именами. Когда сутки назад ржавая кастрюля, названная каким-то шутником звездолетом, окончательно утратила способность летать и грохнулась на чудом подвернувшейся поблизости кислородной планете, Сергей наивно полагал, что ему повезло. Причем трижды.

Конечно, сам факт выхода из строя двигателей корабля никак нельзя назвать счастливым стечением обстоятельств, но что делать, если стоимость новеньких «мерседесов» и «бумеров» входит в непримиримое противоречие со скромной зарплатой коммивояжера? Беда с его старушкой могла приключиться где угодно, и то, что он смог дотянуть до ближайшей пригодной для человека планеты, есть везение под номером один.

Остался жив после того, как его «Дэо-Спэйс-31» пропахал в местном лесу просеку длиной километра полтора – вот вам еще одно везение. Десяток синяков, пошедшую носом кровь и расшатавшиеся два передних зуба и нервную систему Сергей решил не принимать в расчет.

И, наконец, третье везение – устройство гиперсвязи осталось целым и невредимым. По какой-то нелепой случайности, по недосмотру Судьбы. Убедившись, что связь не только есть в наличии, но и вполне устойчива, Сергей был не просто удивлен, он был поражен до глубины души. Немало поколесив по галактике, Сергей скорее поверил бы в нарушение какого-нибудь фундаментального закона природы, чем в то, что не сработает закон Мерфи. «Если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается». В незыблемости этой строгой формулы не станет сомневаться ни один здравомыслящий человек.