Геннадий Ерофеев - Прокол Страница 41

На питерхэдском берегу В засаде Мак-Дугал. Шесть дюймов стали в грудь врагу Отмерит мой кинжал.

Почти полчаса провёл я на платформе и, наконец, дождался пилота. Он вышел из "врат рая" и уверенно направился к "харвестеру", и в то же время я начал медленное движение ему навстречу, предоставив ему первому поравняться с люком звездолёта. Пилот подошел к кораблю и стал ковыряться у люка с ключами и кодом, а я продолжал движение и в тот момент, когда он распахнул дверцу, я, как и рассчитал, оказался напротив люка и, совершив стремительный и почти неуловимый и незаметный со стороны бросок, буквально впихнул пилота в шлюз. Все это произошло в доли секунды. Пилот еще не успел наложить в штаны, а я одной рукой уже захлопнул крышку люка, а другой мгновенно выхватил "спиттлер" и сунул ему под ребра, между жестких сочленений почти нового стандартного скафа. Я мог сразу привести этого хлопающего глазами бедолагу к полному финишу, но не стал делать этого. - Молчи, приятель, - тихо, но твёрдо приказал я ему и по движению испуганных глаз за прозрачной сферой забрала понял, что преобразователь у него в порядке, и мои слова дошли до него. Наддув завершился через минуту, и только тогда, прижимая пилота к стенке тамбура всем телом и угрожая ему пистолетом, левой рукой я достал специальное шило и разгерметизировал его скаф. Так, на всякий случай. Пилот тяжело дышал, лицо его наливалось кровью. Злоба распирала этого молодца, которому я подрезал крылышки, но мне было наплевать. Я расфиксировал и откинул забрало его скафа, потом откинул своё. Не любил я этих преобразователей, а сейчас уже можно было, как всегда нравилось мне, говорить прямо в лицо и открытым текстом. - Есть кто-нибудь в рубке? - Нет, - неохотно ответил пилот, с ненавистью глядя на меня. - А в корабле? - Нет, никого нет. - Тогда вперёд! - я распахнул люк, ведущий в рубку и подтолкнул пилота в спину, держа его на мушке. Мы вошли в рубку и я закрыл люк. - Снимай скаф, быстро! Он нехотя подчинился и стал неторопливо освобождаться от скафандра. Когда закончил, я заставил лечь его на пол лицом вниз, приторочил вязками его левую руку к правой ноге, затем перевернул на спину, заклеил ему рот липкой лентой и напоследок пристегнул к стойке одного из пультов. Я не верил, что кроме пилота тут никого нет. Локализовав пилота, быстренько разделся сам: как и водолазы, все мы, мотающиеся по Космосу, предпочитали снимать "чулок" при первой возможности. Теперь нужно осмотреть корабль, и поскорее: за ним могут наблюдать, а задержка старта насторожит неизвестных мне наблюдателей. Хочешь или не хочешь; а осмотр необходим, не то не миновать мне снова мешка на голову. Без скафа, в удобном комбинезоне, я чувствовал себя легко и свободно. Достав из кармана и нацепив на нос плоские защитные очки, плотно прилегающие к лицу, я осторожно выскользнул из рубки и стал осматривать внутренние помещения и отсеки, соблюдая все меры предосторожности. Ни души нигде, действительно. Оставался грузовой отсек или трюм, самый объёмный и большой. Он отделялся от жилых отсеков шлюзом и мог наддуваться и вакуумироваться независимо от них, как и они от него. При закрытом внутреннем шлюзе, разумеется. Сейчас вспомогательные наружные люки грузового отсека, также как и огромный двухстворчатый транспортный люк, оставались закрытыми, поэтому отсек находился под давлением. В противном случае пришлось бы лезть туда в скафандре. Я открыл первую дверцу шлюза и, не задраивая её, прошел ко второй, которая оказалась не то что не задраенной, но даже не прикрытой до конца. Это меня насторожило. Я резко распахнул дверь ногой, молниеносным броском впрыгнул в отсек, сразу же отскочил в сторону от люка и распластался на полу, держа "спиттлер" перед собой. Взгляд мой зафиксировал медленно меняющееся выражение лица дёртика в уже знакомом мне чёрном комбинезоне, который с проворством деревенского увальня начал переводить свой "пиггис", висевший стволом вниз на плече, в горизонтальное положение. Но проворство его было истинным, просто я воспринимал происходящее, находясь в рабочем ритме. Первую пулю я послал дёртику в правый локтевой сустав и, пока он собирался сморщиться от боли и выронить "пиггис", мгновенно перекатился несколько раз по полу и принял прежнюю позицию животом вниз. Откуда ни возьмись возникла вторая фигура в чёрном, и я услышал чирканье пуль об пол в том месте, где находился полсекунды назад. Я выпустил несколько пуль этому чудаку по ногам, раздробив ему коленные чашечки, но он все же успел дать еще очередь в мою сторону. Я совершил резкий отрыв и в мгновение ока очутился у торца одиноко стоявшего в центре отсека внушительных размеров контейнера. Сразу же метнулся вправо и, припав к полу, осторожно выглянул из-за угла. Первый дёртик, перехватив короткий "пиггис" в левую руку, изготавливался к стрельбе, но одной рукой управлялся с автоматом неуверенно. Я не хотел его убивать, только прострелил ему левую кисть и вывел его из игры. Второй, которому мои пули раздробили коленки, попробовал давануть на гашетку еще раз, но, находясь в расстроенных чувствах, завысил прицел. Он тяжко стонал, и мне стало жалко его: нехорошее, сложное и тяжёлое ранение нанёс я ему. Стон второго и проклятья первого разносились в почти пустом, если не считать контейнера, грузовом отсеке и звучали, как в бочке. На мгновение бой местного значения прервался, и в повисшей тишине я услышал шум, идущий из другого угла отсека. Я на цыпочках перебежал вдоль торца контейнера к противоположному его краю и на секунду высунулся, чтобы оценить обстановку. Ну конечно, не обошлось без третьего. Он лихорадочно заканчивал натягивать скаф, и я выстрелил в него, целясь не в голову, но пуля срикошетила от жесткой пластины. Дёртик захлопнул забрало, и этот клацающий звук заставил меня вздрогнуть. В его руке появился флэйминг. Ему оставалось любым способом разгерметизировать отсек, и я погиб. На черта сдался ему "флэйминговый кодекс", когда борьба шла не на жизнь, а на смерть. Но дёртик не успел подпалить мне приклеенные усы или прожечь дыру в стенке звездолёта: выпущенная мною из "спиттлера" пуля выбила флэйминг из рук головореза. Однако, хотя скафандр и ограничивал его подвижность, голову и лицо дёртика надёжно защищали от пуль шлем и забрало, и он, я знал, надеялся выиграть. Он находился совсем недалеко от настенного пульта, где размещалось управление двустворчатым верхним люком, через который производится погрузка-разгрузка. И сейчас дёртик устремился к пульту. Он теперь боролся только за себя, понимая, что открыв люк, погубит не только меня, но и всех своих товарищей. Я выскочил на открытое пространство и начал стрелять в дёртика, одновременно сокращая расстояние до пульта, но никак не мог продырявить его скаф, попадая в жесткие части. Он таки добрался до пульта. Но одним движением руки не мог решить мою судьбу: их, этих движений, требовалось, как минимум два. Грузовой люк не откроется, пока не будут задраены двери шлюза, ведущего в жилые отсеки. Поэтому сначала требовалось перевести рычаг, управляющий дверями шлюза, а потом передвинуть тот, что включает привод грузового люка. Дёртик еще тащил вниз первый рычаг, как я смерчем налетел на него. Он вышиб "спиттлер" у меня из правой руки, а затем ударил меня скафандровым мощным башмаком в пах, полагая разом кончить дело. Края "раковины" впились мне в бедра и живот; он сделал мне больно, но это было не то: "раковина" выдержала удар, защитила фаллос и мошонку, и я продолжил борьбу. Мы повалились на металлический пол, и здесь начало сказываться мое преимущество как не скованного и не ограниченного в движениях скафандром человека. Дёртик, как дятел, дёргал головой, пытаясь размозжить мне лицо забралом шлема, но я каждый раз уклонялся. Задыхаясь, я с великим трудом прижал его к полу, в долю секунды выхватил шило и разгерметизировал скаф противника. Теперь пульт меня перестал интересовать и, высвободившись из объятий дёртика, я кинулся к своему валявшемуся неподалеку "спиттлеру". Но этот малый оказался настоящим камикадзе: он опять потянулся к рычагу, намереваясь погубить и себя, и меня. Я еле успел сбить его с ног и в это время чудом успел заметить краем глаза показавшееся из-за угла контейнера дуло "пиггиса". Тот второй, "обезноженный" мною дёртик, тоже оказался крепким орешком: он, вероятно, в буквальном смысле слова приполз на руках с другой стороны контейнера и сейчас собирался прикончить меня. Я вовремя упал за повергнутого мною чудака в скафе, и дёртик принял на себя большинство предназначавшихся мне пуль. Некоторые из них отскочили от сферического шлема, как горох от стенки; другие пришлись в жесткие части скафа; третьи, по-видимому, достигли цели, правда, не той, которую хотел поразить стрелявший. Но досталось и мне: две-три пули принял жилет и левый наплечник, обожгла боль и меня отбросило. Шутить с ними дальше не имело смысла: они, как цепкие раки, добрались бы до меня в конце концов. Ну что ж, друзья, - к полному финишу! Первым выстрелом я поставил обезноженному мною дёртику "индийскую родинку" над переносицей, а потом пришил чудака в скафе, выстрелив в упор в уязвимое место. Счастье - это тёплый пистолет... Прости меня, Господи. Я снял защитные очки и убрал их в карман. Весь бой занял несколько десятков секунд. Мне повезло: я избежал тесного знакомства с вакуумом - с тем самым, который флуктуирует. Избежал знакомства с самым банальным его свойством, отнюдь не заключавшемся в способности флуктуировать. Обогнув контейнер, я перешел на другую сторону отсека, где на полу сидел шипящий от боли дёртик, обезрученный мною. - Ну что, приятель, - припугнул я его, - добить тебя, что ли? Он заёрзал и запыхтел пуще прежнего. Нет, умирать он явно не хотел, но помалкивал пока. Я медленно поднял "спиттлер", с нарочитой усмешкой глядя раненному дёртику прямо в глаза. - Не надо, - потупившись, глухо сказал он, стыдясь своей слабости. - Ну тогда скажи, как открыть эту штуку, - указал я на контейнер. - Да заодно и свое имя, если еще не забыл его. - Меня зовут Пиджин, - с готовностью, заискивающе, отозвался дёртик. Он был явно послабее тех двоих, и не только физически. - А их - Крэйфиш и Силлирэм. Спецключ у Крэйфиша - у того, которому вы дали по ногам. Я сходил, обыскал умиротворенного мною Крэйфиша и вернулся на прежнее место: шторки контейнера располагались именно с этой стороны. "Харвестер" пришёл на "Платинум сити" за элементами сферы, изготовленными из металла с идеальной проводимостью. Это явствовало из рассказов Казимира. Интересно, а что грузовик доставил с Переходника сюда? Он пришел практически порожняком. Что же может быть в контейнере? Я вставил шпенёк электронного ключа в замок контейнера, надавил кнопку сброса. Тонко пропел гонг. Я убрал ключ, прошел к краю контейнера и нажал кнопку привода шторок. Чуть слышно зажужжали двигатели. Словно перед началом киносеанса, две половинки гофрированного металлического занавеса поползли в разные стороны, открывая тускло блестевшую чёрную выпуклую поверхность. Какой-то шар? Сфера? Что бы это могло быть? Шторки продолжали движение, а я с каждой секундой все больше волновался, отступая к стенке отсека, чтобы охватить взглядом открывавшееся в проеме нечто. Пение двигателей смолкло: шторки дошли до упоров. В специальном ложе, занимая лишь небольшую часть объема контейнера, покоился... - нет, не шар. Передо мною предстал лежавший на боку огромный, футов в тридцать длиной, овоид - попросту говоря, яйцо. Автономное, внешнее сердце. Яйцо, содержавшее смерть Кэса Чея, бессмертного.