Василий Гигевич - Помни о доме своем, грешник Страница 41

Много, очень много было заявлений и предложений… Выступали в мировой печати как отдельные более-менее известные граждане: ученые, публицисты, литераторы, кинодеятели, искусствоведы, — так и целые организации. Всех и не назовешь…

С новым посланием выступил известный теолог святой Римской католической церкви Иоанн XXI. Его послание было озаглавлено: «Душа божья отомстит за себя!»

С не менее серьезными и не менее основательными заявлениями выступили известный Радж Синг и Али Махмуд III.

Если уж вспомнили о верующих, следует отметить, что в то сложное, переломное время за границей почему-то как никогда прежде появилось много верующих, различных пророков, гадалок и предсказателей, которые умели предрекать будущее как отдельным гражданам, так и всему человечеству.

Не хуже популярного Лимского клуба.

Гадали, предсказывали будущее на картах, по линиям на ладонях рук, по созвездиям, по фотоснимкам. Женщины, забыв о детях и семейных заботах, с утра до ночи пили кофе, всякий раз не забывая переворачивать чашки — ждали, пока застынет гуща, а затем гадали как себе, так и близким на предмет новой любви, говорили, что получалось неплохо…

Относительно будущей судьбы всего человечества, как и следовало ожидать, прогнозы гадалок и предсказателей резко отличались, одни предрекали скорый и неизбежный конец света, другие утешали людей, — мол, еще немного поживем, а там — что Бог пошлет…

Новым смыслом наполнилось само слово «адаман». И буквы были те же, и произносилось оно так же, как и прежде, однако смысл был уже не тот… Сами собой исчезли шуточные анекдоты об адаманах. Ныне с этим словом в сознании людей ассоциировалось что-то грозное и таинственное, неподвластное человеку, что днем и ночью следит за людьми, за их устремлениями и что в любое мгновение может воплощаться в человеческую судьбу… Часто, даже слишком часто на городских улицах можно было услышать: «Почем я знаю, что в мире происходит? Хочешь все знать — спроси у адаманов». Иногда даже такое бывало: «Тише, адаманы услышат». И это было как пароль…

В среде людей как образованных, так и малограмотных расхожим стало новое проклятие, которого все страшно боялись: чтоб тебя адаман сожрал…

Многие простые люди, ежедневно слыша, читая многочисленные призывы то уничтожать, травить адаманов, то защищать их, растерялись, махнули на все рукой и перестали верить всему ранее святому и высокому, словно в омут, бросились в пьянку и разврат. Женщины, крича о равенстве, свободе и эмансипации, курили и пили водку наравне с мужчинами, и это сразу же сказалось на потомстве: многие женщины не могли рожать, а те, которые с грехом пополам родили, не могли кормить. Женщины вообще почему-то не любили своих детей, многие бросали их на улицах, в подъездах, в родильных домах… Без материнского молока, без отцовской ласки и любви вырастало озлобленное слабое и хилое поколение. Семьи быстро распадались. Появилось множество бездомных, грязных, оборванных людей, которые жили и ночевали где попадет и которыми никто не интересовался. Среди молодежи многих стран стихийно возник новый лозунг:

Молодежь, сызмальства воспитываемая на культуре ТНК «Адаманис», выросшая на идеалах «Адаманиса», на том образе жизни, который пропагандировал миру «Адаманис», эта молодежь в поисках абсолютной свободы убегала из семей. Еще подростками многие дети оставляли родителей, школы, институты, колледжи и уходили куда глаза глядят… Некоторые, поскитавшись по миру, испробовав голод и холод, одним словом, узнав почем фунт лиха, возвращались домой. Однако большинство опускалось, спивалось, привыкало к наркотикам, не умывались и не брились, оборванные, умирали от различных болезней, погибали под колесами автомобилей, словно бездомные кошки и собаки, которых в городах развелось великое множество благодаря активной деятельности ВОЗЖ.

Время от времени на улицах больших городов, на центральных площадях появлялись целые толпы оборванных, заросших длинными грязными волосами людей, которые усаживались или укладывались на земле, на асфальте и начинали заниматься кто чем: целовались-миловались, раздевались донага, плевались, курили наркотики, глядя на людей горящим взглядом… В центре толпы обычно находилось знамя или транспарант, на котором было начертано:

Защищая права свободного человека в свободном мире, вокруг толпы плотным кольцом стояли полицейские, никого не подпуская — чтобы никто случайно не обидел свободных — так во всем мире называли молодых людей, которым все было безразлично и которые были объединены лозунгом: «После нас — хоть адаманы!»

ИЗ ПОСЛЕДНИХ ЗАПИСЕЙ ВАЛЕССКОГО

«…Зимой отец обычно возвращался домой в сумерках, порой и совсем поздно вечером. Управившись по хозяйству, он, уставший, раздевался. Закоченевший, словно железо, тулуп дышал холодом, от него шел запах снега и еще тот знакомый запах, который принадлежал только отцу. Затем отец присаживался к столу, поближе к лампе, и карандашом записывал в тетрадку то, что делал в колхозе: то ли копал, то ли возил, то ли складывал… Мать в это время стояла у печки, в которой потрескивали дрова, а на лежанке всегда было так тепло и уютно.

И свет лампы на столе, и хата с белой печкой посередине, и мать с отцом — все это сливалось в моем сознании во что-то одно, единое, от которого, казалось, ничего нельзя было отнять, и все это, со своей болью и своей радостью, находилось в центре Вселенной, в этой тишине, которая начиналась сразу же за порогом хаты в стылом воздухе. И чем дальше от двора, тем больше разрасталась тишина, будто все то далекое и незнакомое опускалось под воду: она укрывала огороды, где начиналось болото, темный непроходимый лес, даже далекое загадочное Березово лежало в тишине, как в вате, и поэтому все казалось нереальным, словно сказочные сны, которые я видел почти каждую ночь. В высокой тишине блестели застывшие от холода дрожащие звезды, которые ежевечерне опускались на наш двор и хату, и это — как высшее доказательство того, что центр Вселенной находился не где-то там, за горами и лесами в тридевятом царстве, а здесь, в нашем дворе, в нашей хате, где сидит сейчас за столом уставший отец и загрубевшей рукой пишет кривыми буквами в тетрадке, что делал днем в колхозе; центр Вселенной начинается у белой печки, в которой мать жарит мне и отцу драники; центр Вселенной начинается у полатей с набитым соломой тюфяком — отец обещал завтра заменить в нем солому, и тогда так хорошо и приятно будет его «утаптывать»: с радостным смехом бесконечно кататься по огромному разбухшему тюфяку.