Борис РУДЕНКО - Журнал «Если» 2009 № 12 Страница 41

— Так, может, и на самом деле нет?

— Скажешь тоже… Для себя – сколько захочется, для нас – сколько останется. Оттого и война началась. Войной-то ее после назвали, когда потери начались нешуточные. А сначала хотели по-быстрому изъять лишний лаш, а в остальном никто туземцев порабощать не собирался, тем более истреблять. Только обломились наши вояки. Потом высоколобые объясняли, что весь лаш на планете связан в единую систему, так что без разницы, хочешь ли ты напасть на самое главное святилище или забрать пару дошечек у какого-нибудь пастуха. Ответ получишь по полной. Знаешь, во время войны был такой случай: решили наши стратеги нанести психотронный удар по малонаселенной местности. Там у дикарей вроде как фермы были, на всю округу всего несколько семей. Хотели отключить крестьян на пару часов, быстренько выбрать лаш – и все, пусть себе дальше пасут своих овечек, или кто у них там. А вышло как в сказке: вся десантура неделю в де-прессняке валялась. А у них, между прочим, системы жизнеобеспечения и прочее хозяйство, которое обслуживать надо непрерывно. Народу погибло – море, безо всякой стрельбы.

— А у пастухов что?

— Не знаю. Кто ж такими вещами интересуется?

— А святилища, значит, особо защищены…

— Это уж как пить дать!

— В хорошее, однако, местечко меня Сэмингс посылает… Но откуда тогда известно, что там статуи стоят, и всякое прочее? Может, там, кроме лаша, и нет ничего? А я буду, как последний дурак, идолов искать.

— А ты и есть последний дурак, потому что умный человек в такое место не полезет. Но идолы там есть, в каждом святилище девка деревянная стоит. Весь избыток лаша, черт бы его побрал, в жертву девкам идет.

Теперь все стало по своим местам. Статуи великой богини находятся под охраной лаша, и легче украсть весь лаш, чем бросить алчный взгляд на великую богиню. Хорошо меня Сэмингс обдурил. Положение, похоже, безвыходное. Но я продолжал выспрашивать, хотя остатки террианского бальзама стремительно испарялись из лейтенантовой головы.

— Как же узнали про статуи? Был там кто-то из наших?

— А как же! Ученая братия всюду шаталась, хотя у них тоже из троих спустившихся двое пропадали без вести. Потому яйцелобых и убрали отсюда. Хотя, думаю, не из-за тех, которые гибли, а из-за тех, которые возвращались. Некоторые ходили вниз, как к себе домой, а это военным обидно, коммерсантам еще обиднее, потому что пользы от них было меньше, чем нисколько. Узкие специалисты, прах их раздери! Один, вишь ли, занимался предикативной лексикой. Все остальное ему было неинтересно. Ты вот знаешь, что такое предикативная лексика?

— Первый раз слышу.

— И я не знаю. Обсценную лексику знаю, а предикативной, извините, в училище не проходили.

Я сочувственно кивнул. Образованный лейтенант мне нравился. Он и лексику какую-то знает, и у другой название запомнил. Я так не могу. Не удивлюсь, если окажется, что обсценную лексику я тоже знаю и даже пользуюсь ею в нужную минуту, но как она называется, мне вовек не запомнить.

— Билось с ними начальство, билось, потом видит, что одни гибнут, а другие бесполезны, и выслало всех к ядрене фене.

— Правильно, – поддакнул я.

Напрасно я это сказал. Лейтенант глянул на меня неожиданно осмысленным, трезвым взором и твердо произнес:

— И ты сгинешь, потому что тебе что-то там надо.

— Ничего сверх предикативной лексики. Раз она позволяет уцелеть, вот ею я и займусь. А вообще мне нужно одно: остаться в живых и поскорее избавиться от кабального договора с Сэмингсом. Это вещи взаимодополняющие.

— Тогда желаю удачи.

Я выташил третью бутылку террианского, не забыв добавить, что она последняя, но лейтенант откупоривать бутылку не стал, а бесхитростно засунул ее в карман кителя. Затем повернул фуражку кокардой вперед, вежливо попрощался и ушел, в виде благодарности забыв изъять бластер.

Таможенный осмотр закончен. Впрочем, у меня и на самом деле не было ничего, запрещенного к ввозу на отсталые планеты. Не считать же контрабандой незадекларированные мандарины.

От фруктов я избавился в тот же день. Как известно, цены можно заламывать и залуплять, а поскольку я не сделал ни того, ни другого, то местный интендант купил у меня разом все полторы тонны, а я предоставил ему возможность самому делать наценку на каждый килограмм мандаринов. Едва мы закончили расчеты, как в каюту ворвался Сэмингс и принялся орать, что я нарушаю контракт и обтяпываю свои делишки, вместо того чтобы выполнять прямые обязанности.

— Я теряю драгоценное время, а он пьянствует с офицерами и приторговывает каким-то гнильем! Горючее тебе выдавалось для вполне конкретных целей, среди которых нет перевозки фруктов! Если уж на то пошло, то мандарины, перевезенные за мой счет, должны принадлежать мне, и будь уверен, я стребую с тебя все до последнего гроша!..

Я внимательно, не перебивая, выслушал всю тираду, а потом предложил:

— Угодно приостановить выполнение заказа и отправиться в ближайший федеральный центр, чтобы начать тяжбу по поводу мандаринов? В суде с удовольствием примут иск. «Мандариновое дело» – такого прежде не бывало. Все издержки за счет проигравшей стороны. Только кое-кому придется доказать, что горючки, которую ты мне выдал, должно хватить на перелет до Интоки и обратно.

— Но ведь тебе хватило, даже с избытком!

— Так я долетел за три дня вместо шести. А в суде действуют федеральные нормы.

Сэмингс схватился за голову и простонал:

— Мошенники! Всюду мошенники…

— Совершенно верно, – согласился я. – По крайней мере, одного я вижу в своей каюте. Ну так что: летим в суд восстанавливать попранную справедливость?

— Сначала контракт, – проскрипел Сэмингс. – Но помни, уж там-то сроки проставлены жесткие: три дня – и ни минутой больше. А один день ты уже профукал.

— Н-да?.. – голос мой был полон холодного сарказма. – По-моему, первый из трех дней начнется завтра. Сегодня – день, сэкономленный на дороге. Зря я, что ли, старался?

— Что тебе дался этот день? – патетически вопросил Сэмингс.

— Я забочусь о человечестве. Целый день ты будешь сидеть здесь и не сможешь никому сделать никакой гадости. Я рассчитываю, что за этот подвиг мне воздвигнут железобетонную статую в святилише великой богини. А теперь, будь так добр, убирайся вон. Остаток дня я намерен посвятить изучению предикативной лексики.

Издеваться по мелочам над Сэмингсом, конечно, приятно, но в главном он прав: время поджимает и основной контракт в суде не оспоришь.

Пора браться за дело.

Еще пару минут я потратил на то, чтобы все-таки выяснить, что же это такое – предикативная лексика. Оказалось, ничего особенного. Жизнь класть за нее я бы не стал. А вот любопытно: таможенный лейтенант тоже заглядывал в справочник или ему комфортнее не знать, что это такое?