Гарри Гаррисон - Время для мятежника Страница 42

Также весьма удивительными были его медицинские познания, превосходящие познания любого известного мне хирурга. Мое пулевое ранение заживало без нагноения, и я счастливо избежал лихорадки – несомненно, благодаря таблеткам, которые он принуждал меня принимать.

Но более всего мое любопытство было подстрекаемо его манерой держать себя. Она была такова, как если бы белый человек был обращен в черного. Вечером, в наших разговорах, когда лица бывали скрыты темнотой, ничто не могло поколебать убеждения, что собеседник мой – не кто иной, как образованный джентльмен-янки. Мне приходилось, разумеется, ранее встречать представителей этой расы, и я пришел к убеждению, что они весьма неотесанны, косноязычны, речь их неграмотна, а сами они – всего лишь дикари, совсем недавно извлеченные из своих родных джунглей. Этот же человек был исключением. Он был тайной.

Как и всегда, был я встречен в отеле «Голубой дом» с неподдельной радостью и оживлением – несомненно, поскольку владелица, миссис Хенли, питала тщетную надежду, что я обращу благосклонный взор на ее не лишенную прелести дочь Арабеллу, вступлю с ней в законный брак и увезу с собой туда, где ее ждет не в пример лучшее общество. Я подавал ей повод для подобных надежд лишь в той степени, которая обеспечивала мне наисердечнейший прием и первоклассные услуги, но не завлекала меня в слащавую трясину брачных сетей.

Меня встретила миссис Хенли собственной персоной, я же постарался отвлечь ее внимание от выражения гнева на лице Троя, когда она небрежно отослала его ночевать к лошадям на конюшню. Я поистине сочувствовал ему, поскольку свыше его сил было принимать волю обстоятельств, в которые он бывал поставлен самим цветом своей кожи. Однако это сочувствие не могло заставить меня сожалеть о ночлеге на пуховой перине, в то время как моему спутнику пришлось удовлетвориться лежалым сеном. Ибо я весьма нуждался в передышке, поскольку рана моя постоянно беспокоила меня во время ночлегов на твердой земле, лишая мое тело и мозг необходимого им отдыха. Этой же ночью я немедленно погрузился в объятия Морфея и пробудился лишь утром, впервые как следует отдохнув с минуты моего ранения. С удовольствием отдал я должное завтраку, который состоял из ветчины, кукурузного хлеба, оладий, яичницы, почек, ломтиков бекона и засахаренных фруктов.

Весело насвистывая, вошел я в конюшню, где Трой ждал меня, но немедленно прекратил это занятие, увидев выражение лица его. Сердито нахмурившись, он снимал со своей одежды клочья приставшего сена.

– Доброе утро. Изволили уже позавтракать? – спросил я его.

– Изволил – если называть завтраком холодную овсянку и прогорклую пахту.

– Здесь вообще не очень хорошо кормят, – заметил я, стараясь изгнать из памяти своей образ того завтрака, что был мне преподнесен. – Вы составили план наших действий на этот день?

– Их много, действий, и я решил, что придется рискнуть. То есть мне придется показаться на глаза Мак-Каллоху – вот что я имею в виду. Если я начну здесь рыскать, это будет гораздо более подозрительным. Я рассчитываю, что он меня не узнает, поскольку мы встречались с ним далеко отсюда и совсем в других обстоятельствах. Не думаю, что он вспомнит. Если узнает или если спросит обо мне, вы помните, что сказать?

– Да, конечно. Я хорошо выучил свою легенду. – Он кивнул, не обратив внимания на то, что примененное мной слово «легенда» в столь необычном смысле я почерпнул из его речей лишь недавно. – Вы – слуга моего приятеля Дика ван Зандта из Нью-Йорка, и я вас одолжил на время, пока не заживет моя нога. Верно?

– Отлично. И не забудьте, меня зовут Том. – При этих словах он почему-то улыбнулся. – Пойдемте теперь. Мне хочется, чтобы все скорей осталось позади.

Дорогою Трой молчал, и мне было видно, как беспокойство овладевает им по мере нашего приближения к дому. Мы остановились перед парадным входом, и Трой помог мне выбраться из экипажа. Он остался при лошади, я же потянул за шнурок звонка. На мой вызов вышел слуга, мне знакомый.

– Дома твой хозяин? – спросил я.

Он не успел ответить, как раздался стук копыт и на аллею галопом вылетел полковник.

– Черт меня побери, Робби, – это вы!

– Разумеется, я, – ответил я, повернувшись и хромая в его сторону, пока он слезал. На слугу моего он не обратил внимания, но я заметил через его плечо, что черты лица Троя мгновенно окаменели. Я понял, что поиски его завершились.

Мак-Каллох пожал мне руку, затем показал на мою ногу:

– Упали с лошади?

– Нечто в этом роде, столь же неприятный случай. Он и вынуждает меня путешествовать в этой адской колеснице.

– Заходите, утопим ваши неприятности в бокале виски. Ваш черномазый может отвести этот ящик на задний двор.

Он обернулся наполовину и сделал Трою небрежный жест рукой, показывающий, куда тому следует направиться. Опустив руку, он задержался в повороте, в течение нескольких мгновений глядя вслед Трою, который неспешно повернулся и зашаркал прочь, ведя лошадь в поводу. Полковник же взял меня под руку и помог мне медленно забраться на ступени крыльца.

– Вы что, – спросил он, – купили нового слугу?

– Вы о Томе, полковник? Нет, я одолжил этого ниггера вместо кучера у приятеля в Нью-Йорке. А что такое?

– Просто так. Показалось, что я его где-то видел, но ведь вряд ли, правда? Все эти обезьяны на одну морду.

Он засмеялся, и я притворился, что мне тоже смешно. Будучи в Риме, соблюдай обычаи Рима. Мы вошли внутрь – и виски не обмануло моих ожиданий.

– Да, Уэс, – сказал я, облизывая губы, – как я ни люблю продукт перегонки с Западных островов, должен признать, что ваше виргинское изделие можно смело рекомендовать лучшему другу.

– Великая похвала, тем более что исходит от шотландца. А ваш приезд как нельзя более кстати. У меня тут вопрос, связанный с некоторыми машинами, и ваша помощь может быть полезной. Я хочу написать вашему отцу, а вы можете подсказать нужные выражения.

– Я ведь не инженер. Мой отец проследил, чтобы я не прозябал в цехах заводов, а получил образование, какое полагается истинному джентльмену.

– Черт с ним, с джентльменом и с образованием! Вы же росли среди машин и знаете о них не меньше всякого другого.

– Это правда, но не говорите об этом моему отцу, иначе он потребует назад каждый фартинг, истраченный на мое образование.

– Допивайте, и пойдем на завод – я там покажу вам, в чем у нас проблема. О’кей?

– Согласен, если потом мы вернемся к этой бутылке.

«О’кей». Вот от кого я слыхал это странное слово. От полковника, из его собственных уст. И то же слово употреблял Трой. Какова же могла быть связь между человеком со столь высоким положением в обществе и негром, который его выслеживал? Я сгорал от любопытства, но не смел расспрашивать ни одного из них.