Владимир Контровский - Последний герой нашего времени Страница 43

«Дворцовый переворот прошёл в теплой дружеской обстановке» – подумал Вадим Петрович, открывая массивную дверь приёмной.

Эпилог

Вадим стоял у окна и с высоты восьмого этажа наблюдал, как охранник, закинув в багажник «джипа» два громадных чемодана типа «мечта оккупанта», распахнул дверцу, и как Диана, похожая в своей алой дублёнке с меховой оторочкой на яркую тропическую бабочку, невесть как очутившуюся посреди слякотной питерской зимы, села в машину.

«Переходящее красное знамя победителя в социалистическом соревновании, – всплыли в памяти Костомарова слова из газетной передовицы времён его далёкого детства, – получил коллектив…» «Не коллектив, – подумал Вадим, провожая глазами отъезжающий „джип“, – а ударник капиталистического труда, предприниматель Сергей Леонидович Алексеев. Ну и флаг ему этот в руки – пусть несёт, пока не уронит».

Диана приехала с телохранителем не потому, что опасалась неадекватных действий со стороны Вадима. Просто за годы проживания в его квартире в роли псевдосупруги она с трудолюбием белки натаскала в своё гнёздышко изрядное количество разного барахла, и ей требовалась тягловая сила для перемещения всего этого инвентаря.

Она собиралась молча и деловито, не снисходя до разговоров с наблюдавшим за ней Костомаровым, но в конце концов уловила полное равнодушие своего бывшего любовника к происходящему, и это её задело. Уже уходя, Диана хотела сказать напоследок что-нибудь колкое, с вызовом посмотрела ему в глаза и… осеклась. Она всегда была умной девочкой и поняла, что любые её слова не произведут ровным счётом никакого впечатления. А поняв это, сникла и торопливо вышла на лестничную площадку к своим чемоданам.

На улице было уже совсем темно. Вадим ещё постоял у окна, рассеянно наблюдая за скользившими внизу в жёлтом свете фонарей машинами и за маленькими фигурками людей, потом подошёл к бару, встроенному в мебельную стенку, и потянул на себя дверцу.

«Почему нет? – думал он, изучая плотную шеренгу бутылок. – Все долги оплачены до захода солнца… Официальная траурная церемония завершилась, и теперь можно справить тризну в очень узком кругу друзей – наедине с самим собой».

Он выбрал пузатую бутылку впечатляющей ёмкостью в полгаллона («Портвейн – он и в Африке портвейн, тряхнём стариной!») и отвинтил пробку.

Пробуждение было странным – Вадим не сразу понял, что он у себя дома. Он лежал одетым на диване в гостиной, а не в спальне на широкой постели, и не было рядом Дианы, готовой отозваться на любое прикосновение повелителя. Особого сожаления по поводу её отсутствия Вадим не испытывал, просто это было как-то непривычно. И было ещё одно непривычное – точнее, давным-давно забытое.

Перед его глазами вспыхивали в темноте звучащие строчки.

Вадим вскочил, кинулся к столу, зажёг свет – вспугнутая тьма брызнула в стороны – и схватил чистый лист бумаги. И возникла на этом листе вязь торопливо начертанных строк.

Мне приснился странный сон,Я стираю пот холодныйПлотоядный, как питонИли злыдень подколодный,

Сон оплёл меня кольцомИ сдавил тугой петлёю,Пустоглазым мертвецом,Перепачканным землёю,

Напугал и ошарашил,И вогнал в озноб и дрожьСмутным видом чёрных башен,Где гнездились страх и ложь…

Тёмный лес глухой стенойПерекрыл пути-дороги,Ясно пахнет СатанойВ развороченной берлоге

Гулкий хохот проскакалПо нехоженым чащобам,Где-то лязгает металл,Стонут призраки в трущобах,

Тянут руки в никудаИ, утробно воя,Заползают в городаБесконечным строем…

Сердце сдавит, застучит,Темень ближе подступает,Заскучавшие мечиПотихоньку обнажает

Стража сумрачных твердынь,Опустив на лик забралоПепел выжженных святыньДиким вихрем разметало…

Вместе с дымом сигаретнымСон уполз куда-то вбокНочь уходит незаметно,Светом тронулся восток…

«Гитара… Где гитара? Ритм уже родился, теперь надо сделать так, чтобы пальцы его запомнили и накрепко связали с текстом… Звукоизоляция в этих домах хорошая, да и орать-выкладываться мы не будем…»

Гитара оказалась расстроенной (и неудивительно – за столько-то лет!), и Вадим долго возился, крутя колки и беря полузабытые аккорды. Гитара отозвалась на прикосновение его пальцев жалобно, словно укоряя за то, что он так долго о ней не вспоминал, но потом заговорила, привычно превращая услышанное и записанное в звучащее.

Отложив гитару, Вадим посмотрел на недопитую бутылку, усмехнулся, снова лёг на диван и уснул – крепко, без сновидений.

Он окончательно проснулся, когда было уже совсем светло, и яркое солнце яростно било в окна. Небо было синим и безоблачным, без обычной для северной столицы серой хмари. Вадим встал, пошёл в ванную и принял контрастный душ, сначала горячий, потом холодный, выгоняя из тела похмельную дрожь. Растёрся махровым полотенцем, тщательно побрился и сварил себе кофе.

«Я знаю, как я буду жить, – думал он, глядя из окна кухни на белую гладь затянутого льдом Финского залива и прихлёбывая обжигающий напиток. – Энергоинформационный слой – какие ещё сокровища Вселенной там хранятся? Доступ туда опасен, но если подойти с умом… Нож бандита убивает, скальпель хирурга лечит – всё дело в том, что за рука держит клинок…»

Потом он взял телефон и набрал номер Лидии. И услышав в трубке её голос, произнёс слова из песни Владимира Высоцкого, вложив в них всю теплоту, на которую был способен:

– Ну, здравствуй, это я…

Судьба третья

ПОСЛЕДНИЙ ОФИЦЕР

«…честь Всероссийскому флоту!

С 25 на 26 неприятельский военный…

флот атаковали, разбили, разломали, сожгли,

на небо пустили, потопили и в пепел обратили…

а сами стали быть во всем Архипелаге… господствующими».

«Грохот пушек оборвался в два часа дня. Турецкий флот, несмотря на своё численное превосходство и на равные потери, понесённые противниками – в ходе двухчасового боя в Хиосском проливе взорвались два линейных корабля: русский «Евстафий» и турецкий «Реал Мустафа», – в беспорядке отступил к малоазийскому побережью и укрылся в бухте древнего города Эфеса, обозначенного на голландских картах как Чесма.

В шестом часу пополудни на флагмане кордебаталии «Трёх иерархов» граф Алексей Орлов, главнокомандующий русским экспедиционным флотом в Архипелаге, созвал совет из адмиралов и командиров кораблей для подведения итогов сражения и обсуждения вопроса, как развить достигнутый успех. Решение было единодушным – запереть турецкий флот и уничтожить его брандерами при поддержке артиллерии кораблей.