В. Бирюк - Урбанизатор Страница 43

— Стоп! Салман, возьми у побитых копьё. Займись докалыванием. Стрелы отдай. Если увидишь что-то… живучее и ценное — вяжи и к Курту под надзор. А мы Суханом пойдём в наступление. Да, стрелы вырезать не забудь. Придурков ещё много осталось — могут потребоваться.

Курта пришлось успокаивать. Утирать его окровавленную пасть снегом. Он всё рвался снова продемонстрировать своё умение отрывать хомнутым сапиенсам головы. И прочие выступающие висюльки и торчалки. Даже когда на них всякие невкусные железки надеты.

Умению — верю. Когда эта зверюга сбивает человека с ног, клацает челюстями над лицом и тут же, запустив морду под тегиляй, вырывает гениталии. Не только «с корнем», но и с куском бедренной артерии…

Так самцы павианов рвут подкидываемые им учёными чучела своих исконных врагов — леопардов. Потом очень удивляются, столкнувшись с настоящей, живой кошкой. Курт — не удивляется, он просто делает из очередного хомнутого сапиенса неподвижное «чучело». Лязгом своих челюстей, видом своих клыков вблизи. Буквально — на пару мгновений. А потом — покойником, уже навсегда.

Пришлось схватить его за уши. Развернуть, придвинуть его морду к своему лицу. Спокойно, ласково, без криков и команд, но твёрдо и надёжно. Хвалить и успокаивать. Глядя в бешеные, с пляшущим жёлтым пламенем внутри, глаза, в чёрную пасть, заляпанную кровью и человеческими мозгами, в два ряда здоровенных, очень белых зубов с торчащими смертоносными клыками. Чувствовать его рвущееся дыхание. С запахом свежего мяса.

«Бифштексы с кровью».

И давить, успокаивать своё собственное дыхание. Которое он так, вблизи — тоже хорошо чувствует. Которое под завязку набито моим собственным адреналином.

— Спокойно, Курт. Это я. Мы вместе. Ты молодец. Всё сделал правильно. Я тебе рад. Я тебе верю. Спокойно. Сесть. Сидеть. Спокойно…

Не важно — что я говорю, важна интонация. Помогает. Зрачки постепенно возвращаются в норму, уходит адское пламя из глаз, дыхание успокаивается. Он уже не рвётся судорожно ещё кого-нибудь — завалить, укусить, порвать… Опускает голову к моим коленям. Ну вот и хорошо.

Убивать хомнутых сапиенсов — прямая дорога к сумасшествию. По-первости — потом проходит.

Мы с Суханом снова становимся на лыжню. Пытаемся.

Лыжня… уже не лыжня. Раздолбанная канава посреди раздолбанного снега. С кровавыми пятнами, кусками и обрывками всякого чего… Странно: это ж не артналёт, не бомбёжка. Даже — не кавалерийская рубка. Откуда такое количество… фрагментов амуниции, снаряжения… мяса? Мусорно очень. И — неудобно. А вот если…

И мы отскочили на полверсты в сторону. К низкому левому берегу. Тут снега почти нет, ветер сдувал — твёрдый наст и лёд гольём. То-то сюда охотнички и не совались. А вот мы… А мы — осторожненько. И — правильно. Что такое «коньковый ход на лыжах» — слышали? А мы — проходили и тренировали. Больно бывало. Но нынче… только не зазнаваться. Законы физики — хвастовства не любят, баланс — он и в Африке баланс.

Всё — поймал темп, музыку хода. Да, без палок так не побегаешь. И мех, которым подбивают охотничьи лыжи, чтобы они назад по лыжне не скользили, не позволит. А тут… аж ветер в ушах!

Мы резво проскочили версту до первой позиции «унжамерен». И ещё с версту дальше. Пока снежные выносы рыхлого снега не стали сильно мешать. Тогда вышли на основную лыжню. По которой тянулись назад, к своим становищам, битые, раненые «унжамерен». У нас с Суханом оставалось по 6 стрел. Вот 12 чудаков мы и положили. А стрелы — вырезали.

Подъезжаешь метров на 30–50. Втыкаешь палки в снег. Достаёшь лук и стрелу. «Наложи, тяни, пуск..». Но это только тех, кто пытался бегать или оружием угрожать. Остальных — докалывали. Копий их тут много. Сухан мечет их не худо.

Было несколько персонажей, которые пытались изобразить «глухую оборону». Как вы это себе представляете с «мордовским» щитом? Или — вообще без щита? Два синхронных броска копий с разных сторон с 5-10 метров. Даже если одно отбил, второе — твоё. Ноги-то открыты. Раны перевязать — надо оружие убрать. Ну, давай, постоим, поглядим друг на друга. Пока ты кровью истечёшь. Потом ты полежишь, отдохнёшь. На морозе. А, тебе сотоварищи помогут? Это хорошо, пусть помогают. Как они к тебе наклонятся — так и получат. Кто — по ногам, кто — в спину, кто — в голову.

Как говаривал, здесь — ещё не родившийся, но для меня — уже покойный, Микеланджело:

«Я еще ничего не могу, зато я умею учиться».

Всю свою жизнь, и первую, и вторую — я учусь. Кое-чему меня «Святая Русь» уже выучила. Я уже понял, что такое здешняя племенная война. Вас — не будет.

В этом процессе не было нашего геройства. Или, там, отваги. Нудное, медленное занятие. Ассенизация. Переработка мусора. Требует осторожности, внимания. И — терпения.

Лучший снайпер всех времён и народов финн Симо Хяюхя, убивший более 700 бойцов и командиров Красной Армии, был известен целым рядом нововведений. Постоянной белой маской на лице, за что получил прозвище «Белая смерть», манерой поливать снег водой, чтобы при выстреле пороховые газы не поднимали снежинки, привычкой жевать снег, чтобы тёплое дыхание не выдавало его местоположение, привязанностью к обычной «мосинке» без оптики, чтобы ничего не отблёскивало…

На него охотились с артиллерией, тяжелые батареи накрывали огнём, часами утюжили гектары лесов, где он, вроде бы, должен был быть. Что и привело его, в конце концов, в госпиталь. Корреспонденты и интервьюеры жадно расспрашивали о причинах его выдающихся успехов, всё хотели узнать какой-то «волшебный секрет супер-снайпера». А Симо был очень скромным человеком, он никогда не любил войну, он не видел в ней причин для гордости, для хвастовства. Он повторял:

— Главное — терпение. Ещё: умение и везение. Но терпение — главное.

Вот этому принципу я и следую.

«Ледовое побоище» было для меня важным эпизодом. После Бряхимова, после Янина я нервничал и разрывался в душе. Между моим инстинктивным пониманием «правильно» и теми представлениями, которые я воспринял с детства в первой жизни.

«Тяжёлая поступь марширующих монолитных колонн», «железные шеренги кованых ратей», «флаги реют над полками», «неумолчный гром пушек», «лавина несущейся в атаку конницы»… образы, картинки, стереотипы… действия массовых армий, идеалы, от которых у поколений мальчишек многие столетия блестят глаза и быстрее бьются храбрые сердца.

«Тот, кто к нам с мечом придёт — от меча и погибнет». Нагло исправляю князя Александра: неважно — от меча, копья, поноса, дуста… «Хороший индеец — мёртвый индеец». Здесь «индеец» не этническая характеристика — моральная. Человек, поднявший оружие на меня или моих людей.