Журнал «Если» - «Если», 1992 № 02 Страница 43

Сценарий второй.

Намечающийся (мягко говоря) распад начинают преодолевать на основании идеологии легализма. Закон превыше всего! Под законом понимается любая бумажка, принятая так или иначе сформированным большинством в соответствии с регламентом. Ваш закон наступает на мое право, как я его понимаю, а мое право понимать свое право так, как мне этого хочется и как это у меня получается. Начинается война законов, но теперь уже не на уровне парламентских дебатов, а всерьез, со стрельбой и жертвами. Законы теряют свою легитимность, падает авторитет самой идеи законности. Но законы по-разному «весят» в зависимости от того, какая за ними стоит сила. В худшем случае какой-нибудь благодетель начинает всех опять загонять в великий и неделимый СССР на основании брежневской конституции. Начинается бойня, и страна превращается в море крови, из которого торчат кремлевские звезды и выдвинутые боеголовки.

Сценарий третий.

Мы перестаем искоренять бюрократизм и путать сильную власть с авторитаризмом, а демократию с народной гулянкой. И начинаем делать настоящую, крепкую, профессиональную бюрократию. Проводится тотальный пересмотр всей регулятивно-нормирующей системы. Сейчас ограничения скорости на дорогах таковы, что их никто заведомо не соблюдает. ГАИ смотрит на это сквозь пальцы, все довольны, но и все «подвешены»: каждый в любой момент может быть выдернут из потока и наказан. Это — криминальный сговор власти с народом (все знают, что гаишник берет, и в этом смысле он тоже «подвешен»). Мы оказываемся перед альтернативой — либо вообще поснимать дорожные знаки, на что сейчас едва ли не у всех чешутся руки, либо начать соблюдать правила неукоснительно. В обоих случаях дорожное движение стопорится, но в первом варианте — битая техника и горы трупов, а во втором — паника власти и единственный для нее выход — сделать ограничения разумными и минимальными. И жестко исполняемыми. Чем строже эта система, тем меньше бумаги и чиновников: бюрократизм пожирает бюрократию.

Сценарий четвертый.

Мы начинаем понимать, что Право выше закона, что в основу легальности должны быть положены действительно неотъемлемые права. Видный советский теоретик правового общества и гражданского состояния С. Чижков уже объяснил стране, что легитимным закон делает не голосование, а суд, решающий вопрос о том, насколько в каждом конкретном случае можно говорить о «правовом законе». Бюрократия наша становится цивилизованной. По крайней мере, пытается стать. Но тут выясняется, что все это не теория, а культура, которая воспитывается веками, что общество ни к чему этому не готово или, во всяком случае, в разных своих ареалах находится в катастрофически разной стадии готовности к такому типу социального порядка. Молодые философы и политологи начинают говорить о необходимости внедрения канона «хронополитики», ставящей во главу угла фактор времени, необходимость специальной работы по связыванию социальных фрагментов, находящихся в разных временах и движущихся на разных скоростях.

Но заглядывать так далеко в будущее автор не рискует.

P.S. ЭКСПЕРТЫ «МОСКОВСКИХ НОВОСТЕЙ» ДЛЯ ЖУРНАЛА «ЕСЛИ»

Возможно ли «цивилизовать» отечественную бюрократию?

Георгий Сатаров, руководитель центра прикладных политических исследований «Индем»:

— Трагедия, связанная с отечественной бюрократией, состоит в политизации бюрократии. Основная причина заключается в том, что законодательно не регламентированы процедуры принятия политических решений. Это приводит к тому, что, во-первых, размывается ответственность за эти решения, а во-вторых, к принятию решений допускаются клерки. И они, естественно, в первую очередь реализуют свои собственные интересы.

Из этого диагноза вытекает и способ лечения. Любые политические институты, которые у нас создаются (Госсовет и пр.), должны формироваться не под людей и не под ситуации, а под законодательно установленные процедуры принятия политических решений. И только тогда политики и клерки будут «разведены», и все начнут, наконец, заниматься своим делом. Такая законодательная регламентация, в частности, предусматривает административную и уголовную ответственность за нарушение процедуры. Тогда клерку будет неповадно задерживать своей властью какие-то бумаги и вносить в них несинтаксические исправления.

Лев Овруцкий, политолог:

— В отечественной истории нет реформатора, который бы не пытался внушить чиновничеству некое подобие бескорыстия и уважения к закону. Петр Великий рвал ноздри, Ленин — расстреливал, но в конце концов вынужден был признать, что «аппарат — дерьмо». С этим выводом следует смириться — ныне и во веки веков. Есть болезни, с которыми живут, — долго, хотя и не очень счастливо. Лечить их можно и нужно, как лечат безнадежных, — из человеколюбия и не питая иллюзий. Вряд ли в обозримом будущем мы сумеем цивилизовать это крапивное семя, по крайней мере, не ранее, чем цивилизуется весь остальной, то есть, нечиновный люд. Смешно слышать жалобы деловых людей, всегда по российской привычке готовых «дать», на обилие желающих «взять».

Что же касается политики, то ссылки на сопротивление бюрократии особенно громко звучат тогда, когда сама власть пребывает в замешательстве. Самое разумное — идти вперед, учитывая косность и коррумпированность аппарата как величину постоянную. Оглянитесь хотя бы на перестройку: переменилось решительно все — а ведь какой могучий был аппарат. Аппаратище!

Ксения Мяло, историк:

— А какой, собственно, смысл, вкладывается в понятие «цивилизовать», «цивилизованный»? Ведь оно одно из самых сложных, хотя у нас сейчас считается, что все понимают его одинаково. У Шпенглера и Бердяева, например, цивилизация означала состояние общества, состояние старения и творческого упадка. Культура, напротив, достояние юных, восходящих народов, нередко называемых варварскими. Как видим, эмоциональный плюс здесь не на стороне цивилизации. А ведь восходящие народы нередко тяготеют к жестким, авторитарным формам правления. Впрочем, от них не застрахованы и стареющие. История человечества много сложнее и суровее, нежели представляется сегодня у нас массовому сознанию, которому при слове цивилизация рисуются, главным образом, полные магазины и, как приложение, некие туманные права человека. Почему я уделяю этому столько внимания? Потому что, пока мы не преодолели эту инфантильную стадию новой идеологизации, ни о каком нормальном политическом строительстве не может идти речи, а, стало быть, и об избавлении от бюрократии в дурном смысле этого слова, то есть, от прослойки недобросовестных коррумпированных управленцев, живущих за счет гражданского несовершеннолетия общества.