Филип Фармер - Властелин тигр Страница 43

В этом Ева усмотрела иронию судьбы — термин, который тоже пришлось истолковывать. Отец любил свою маленькую родину, и русских захватчиков ненавидел даже больше, чем фашистов. А также знал, что, невзирая на официально провозглашенный интернационализм, многие русские — жуткие антисемиты.

ГЛАВА 11

От обилия новых слов и их истолкований у Раса голова распухла; ощущение, которое он испытывал, было чем-то сродни переполоху в термитнике, атакованном изголодавшимся муравьедом. Мысли беспорядочно скакали, сшибая друг друга, и бешено колотились изнутри в черепную коробку.

Ева заметила, что с ним не все ладно.

— Ты злишься? — спросила она. — Но на что?

— Не знаю, — вздохнул Рас. — То, что ты мне рассказываешь, почему-то раздражает. Чувствую себя так, словно кто-то с ножом пытается на меня напасть. Или что-то отнять.

— Так и должно быть! Конечно, тебе не понравится слышать такое! Это просто страшно — когда все, во что ты верил, вдруг становится ложью. Может, хватит пока?

— Рассказывай! — мрачно изрек Рас.

Ее супруг тоже был антропологом, а познакомились они еще студентами. По возвращении в Хельсинки поженились. Преподавали в Хельсинкском университете, а позже в Мюнхене. Затем принимали участие в экспедициях — одна в бассейн Амазонки и несколько на африканский континент. Сейчас в Африку приехали по американскому гранту.

О существовании долины, где жил Рас, ученым было известно довольно давно. Предыдущая экспедиция, американская, намеревалась посетить долину на самолете-амфибии. Но потерпела неудачу — вскоре после взлета самолет разбился, и все участники экспедиции погибли.

— Причина катастрофы осталась загадкой. И я сомневаюсь теперь, что это был несчастный случай Нам самим лишь после колоссальных усилий удалось получить разрешение властей на вылет. Это было так непросто, что мы пришли к выводу: кто-то очень старается помешать. Мика, мой муж, подозревал, что все кругом подкуплены, только доказать не мог. И как только решил копнуть поглубже, сразу же получил добро на вылет. Но наши неприятности на этом не закончились. В ночь накануне вылета муж застукал неизвестного туземца за попыткой поджечь самолет; тому удалось скрыться. А затем... этот дикий обстрел с вертолета... кто-то очень не хотел видеть нас здесь. Я считаю, что это автор твоих божественных писем — некто, возомнивший себя Господом.

— Если то, что ты говоришь, правда, то... — задумчиво произнес Рас. — Ты говорила, что эта долина известна давно. Что ты имела в виду?

— А то, что авиаторы сообщали о ней. Однажды над нею пролетел также и военный самолет.

— Почему же я их не замечал?

— Они летели очень высоко. Тебе не доводилось видеть длинные тонкие облака, внезапно возникающие высоко в небе и быстро тающие?

Рас отрицательно помотал головой.

— Значит, прозевал. Если бы заметил — то заметил бы не облако, а шлейф водяного пара, конденсирующегося за струей реактивного самолета.

Последовали объяснения сказанному. В конце концов Рас зевнул:

— Думаю, пора ложиться спать.

Юноша был так расстроен новыми сведениями, что оставил ранее возникшую было мысль попытать с нею счастья снова. Ева выглядела сонной, но все никак не унималась:

— Значит, вертолеты базируются на верхушке башни посреди озера? И ты говоришь, что взобраться туда невозможно?

— Я сказал лишь, что мне это пока не удавалось.

— А не хочешь ли ты попытаться снова? Может быть, ночью, когда тебя не смогут заметить?

— Ночью будет гораздо труднее. Но я попробую — позже. Сперва я хочу рассчитаться с Биджагу. А затем найти Игзайбера. Пусть ответит на мои вопросы!

— Игзайбер не существует! И ты не найдешь его ни на каком краю своей долины. Не найдешь и в большом мире за ее пределами. Не найдешь нигде.

— Я сам должен в этом убедиться.

Рас поднялся:

— Пойду натаскаю еще немного хворосту. Биджагу мало меня беспокоит, а вот леопарды кругом так и рыскают.

Не успел Рас подбросить в костер пару здоровенных веток, как Ева уже провалилась в сон. И снова Раса охватило жгучее желание. Смятение чувств, в которое он был ввержен ее рассказами, и скорбь по ушедшим близким довели юношу до изнеможения. Но сейчас смятение оставило его, и тени покойных истончились — он мог вспоминать их без спазм в груди.

Ева, словно уловив его мысли, легко всхрапнув, проснулась. Ее взгляд, быстро прояснившись и став осмысленным, встретился с глазами Раса. Она приподнялась:

— Не надо думать обо мне, Рас. Я не хотела бы убивать тебя.

— Почему бы тебе и не лечь со мной?

— Потому что я недавно потеряла мужа и все еще скорблю о нем. Наша с ним жизнь не была слишком гладкой; какое-то время наш брак вообще находился на грани расторжения. Одна из причин этого — его бесплодие. Он комплексовал; ему казалось, что он не вполне мужчина. Я предлагала взять из приюта и усыновить приемыша — так много вокруг детей-сирот, — но он воспротивился: или у нас будет свой ребенок, или не будет вовсе! А еще... но это уже совсем другая история.

Но даже если бы мне не о ком было горевать сейчас, я все равно не смогла бы лечь с тобой. Я боюсь беременности, боюсь понести ребенка в этой дикости. И даже это не все. Я просто не люблю тебя.

Рас изумился:

— Разве ты ненавидишь меня?

— Нет.

— Я тоже не любил всех тех горилл и женщин-вонсу, кроме разве Вилиды. Но ложился с ними. Почему же с тобой нельзя? Может, ты вообще не любишь мужчин?

— Ну как объяснить, чтобы ты понял? Ты же совершенное дитя — не в поступках, нет, в некоторых вещах. Напоминаешь мне Благородного дикаря Руссо, ну просто очень напоминаешь.

— Руссо?

Снова объяснения; слушая Еву вполуха, Рас прикидывал, как бы половчее на нее взгромоздиться. Пока она спит, можно украсть оружие. И она наверняка об этом знает, но спокойно засыпает. Может, тем самым как бы предлагает отнять у нее оружие?

Насилие. Ева что-то рассказывала о злодеях, жестоко насилующих беспомощных женщин. Для Раса это была еще одна из многих головоломок. Ему никогда и никого еще не приходилось насиловать — даже в голову такое прийти не могло. Хотя, если вдуматься: а так ли это? Когда Рас ночью хватал ошеломленных женщин-вонсу, он ведь пользовался их трепетом перед бледными духами, чтобы добиться своего. Ведь Рас не предполагал отказа — даже мысли такой не допускал — ни по какой иной причине, кроме разве той, что он демон ночи.

— Не понимаю, почему ты не хочешь меня, — сказал Рас. — Прошли недели с тех пор, как ты была с мужчиной, и ты не больна. Может, я урод? Мои родители и подружки-вонсу находили меня привлекательным. И я, в отличие от мужчин-вонсу, не изуродован кремневым ножом между ног, я полноценный мужчина. И характер мой вроде ничего — я умею и шутить, и смеяться, люблю беседовать, умею внимательно слушать Люблю ласку, люблю саму любовь. Люблю веселье и все земные радости. Пусть ты и не любишь меня, но ты ведь не говоришь, что я тебе омерзителен. Не понимаю..