Н Шитова - Отступник Страница 44

- Шеп, но он же наполовину человек! Нерш может не принять его! Да что же у вас за законы такие?!!

- Сейчас на все воля Нерша, - отрезал Шеп. - Думай о том, что он наполовину леший и надейся на милость великого духа.

Шеп взошел на большой плоский камень, что едва торчал из воды у самого берега и опустился на колени. Он посмотрел на ребенка, потом на темную спокойную гладь реки. Наконец, он все-таки оглянулся:

- Иди сюда, Валя!

Когда Валентин присел рядом с ним, Шеп тихо заговорил:

- Наш обряд прост. Каждый лешак-отец должен предложить своего ребенка великому Нершу. Если Нерш отвергает младенца, лешонок гибнет. Если же Нерш принимает дар, счастливые родители получают свое дитя живым и здоровым, нарекают его красивым именем, а весь род с радостью принимает к себе нового лешонка, еще одно дитя Нерша...

Как посмотрит дух Нерша на это чуть живое существо?

Шеп поднял младенца над водой, но Валька схватил его за руки:

- Шеп, я не могу так! Не делай этого! Вода же ледяная!

Шеп вздохнул:

- Это не страшно. Ты, Валя, пойми одно. Не надо бояться этого испытания!

Я всегда буду рядом с тобой и с этим лешонком, что бы ни случилось. Он связал нас навсегда. Я не желаю ему зла. Если он пройдет через это, никто не будет любить его сильнее, чем я. И запомни, что я никогда не скажу ни слова против человеческих обрядов, которые ты вздумаешь провести над ним!

Шеп перевернул младенца вверх спинкой и опустил под воду.

- Великий Нерш!... - заговорил лешак, но голос его сорвался, и Валька едва не потерял сознание. Но руки Шепа были по-прежнему погружены в воду. И Валька понял, что семнадцатилетний леший, сам по всем меркам еще лешонок, находится в невероятном напряжении под навалившейся на него ответственностью. Валентин несмело протянул руки и ободряюще сжал плечи своего друга, и Шеп продолжил:

- Прими, о великий дух Нерша, моего сына! Не отвергай дитя, рожденное в любви. Прими его в число твоих детей, защити его, надели его силой, одари его своими милостями, научи жить по совести и естеству своему, научи любить и ненавидеть, научи страдать и радоваться... Пусть вырастет он на радость нашему роду, пусть крепнет его душа! Позволь мне дать ему имя, чтобы знали и узнавали его повсюду. Позволь мне любить и оберегать его, позволь мне поведать ему о великой мудрости и милости твоей!

Вынув ребенка из воды, Шеп положил его животиком себе на колено. Полилась вода. Ребенок захныкал, запищал, задергал ручками и ножками.

Шеп бережно перевернул мальчика. Он морщился и плакал, но его плачь был отрадой Вальке: младенец был жив, а значит Нерш принял его.

Шеп повернул к Вальке свое побледневшее лицо, по которому струился пот, и протянул лешонка человеку. Валька взял его, цепенея от волнения, ощутил ледяную прохладу мокрой гладкой кожицы и всхлипнул. Руки его затряслись, и он не стал возражать, когда Шеп властно отобрал у него мальчика. Вытирая с лица влагу, Валька завороженно смотрел, как Шеп распахнул свою накидку и прижал ребенка к своей теплой груди. Мальчик попищал немного и успокоился, согретый телом Шепа.

Валька почувствовал, как с его плеч свалился громадный груз.

Он встал и вслед за Шепом пошел вверх по берегу Нерша.

- Так какое имя шепнул тебе великий дух? - спросила Юша, когда они подошли к ней.

- Это первый внук нашего отца, - отозвался Шеп. - Нерш хочет, чтобы он носил имя деда - Мрон.

Вальке было не так уж и все равно. Но поскольку существовало созвучное человеческое имя, он и не думал возражать.

Первые сутки прошли почти прекрасно. Юша была спокойна, утверждала, что чувствует себя хорошо. И Валька уже почти уверился в благополучном исходе. Но на вторые сутки Юша заметно ослабела, почти не разговаривала, и было заметно, что ей очень трудно кормить малыша. Шеп и Кшан принялись по очереди поить ее кровью, но улучшения не наступило. На третье утро она даже не смогла поднять рук, чтобы взять младенца. Шеп готов был отдать сестре всю свою кровь, но лешуха не смогла даже сосать, ее губы почти не шевелились. По каплям Шеп вливал сцеженную кровь в рот Юше, пока она еще могла хотя бы глотать. Но все было тщетно. Юшу охватил сильнейший жар, отнявший у нее последние силы. К вечеру третьего дня Юша тихо умерла, без единой жалобы, без единой слезинки. Просто затихла, закрыла глаза, и все было кончено...

... У Валентина было еще о чем порассказать брату. Но для этого нужно было много времени и немало сил. Проговорить все, что камнем залегло на сердце, было очень тяжело, и Валентин не решился продолжить.

Резкий скрип замученного стула окончательно вывел его из оцепенения воспоминаний. Валентин уставился на Сергея, который встал над ним:

- Ну что тебе, Сережа? Я сегодня не могу больше говорить..

- Ладно, ладно... И правда, на сегодня достаточно. Но меня мучает один малозначащий, но любопытный вопросик... Я не очень понимаю, как ты получил на мальчика документы...

Валентин усмехнулся:

- Так Шеп обещал, что не будет возражать против человеческих обрядов. Я не настолько рехнулся, чтобы попытаться окрестить лешонка. И мне осталось только заняться обычными бумажками. Правда, я приступил к этому, когда Мироше было уже года три. Мне несколько месяцев пришлось подъезжать с ухаживаниями к секретарше сельсовета. Тетка она была одинокая, молодящаяся и не дура выпить... И я старательно изображал из себя страстного донжуана, не способного перенести свидание даже на несколько часов. Я набрасывался на нее прямо в приемной после того, как сельсовет опустеет. Приносил ей время от времени пол-литра... После нескольких неудачных попыток, мне удалось напоить ее в конце свидания до бесчувствия. И я влез в сейф, взял бланки свидетельства о рождении и свидетельства о смерти, поставил на них подлинные печати. Документ на Мирошу я заполнил сам, и в свой паспорт вписал его сам. Никакой актовой записи, разумеется, не существует, да разве кому придет в голову когда-нибудь проверять это? Свидетельство о смерти Юши может потом пригодиться, чтобы не было заморочек и вопросов о матери Мироши. Но сам заполнять его не стал, потому что там требуются медицинские термины. Нет у меня здесь знакомых врачей...

- Ну это не беда, я заполню тебе эту бумажку, - сказал Сергей и вдруг хитренько улыбнулся. - Говоришь, изображал донжуана, набрасываясь на бедную женщину? Ты, конечно, отменный артист, Валяй, но тут мало одного таланта. Как же ты умудрился быть страстным в плановом порядке? Видно, тетка все-таки была ничего?

- Ага, ничего. Хорошего. Была она чуть симпатичней крокодила, засмеялся Валентин. - Просто Шеп дал мне настой одной удивительной травки. Если вдруг у тебя случатся проблемы по этой части - поделюсь...