Андрей Силенгинский - На килограмм души (сборник) Страница 44

Но одна мысль свербила у него в мозгу, не давая покоя. Когда выставку-продажу можно было считать закрытой – то есть, когда Сергей продал все, что только было возможно – он попросил Ухао задержаться возле звездолета для небольшого разговора.

Туземцы, которые снова стали добродушными и покладистыми, вежливо попрощались и направились в сторону своей деревни, а Ухао остался, внимательно глядя на Сергея. Тот задал вопрос, за ответ на который готов был отдать половину полученных сокровищ:

– Ухао, теперь-то ты можешь мне сказать, что же такое «мрайд»? Потому что, если честно, я представления об этом не имею, – почему бы ни признаться в этом сейчас, стоя перед открытым люком, в который мог зайти только он?

– Я тоже, – спокойно ответил Ухао.

– Что тоже? – обалдело спросил Сергей.

– Тоже не знаю, что такое «мрайд». Это слово не имеет ни смысла, ни значения.

– Объясни подробнее, – жалобно попросил Сергей, чувствуя, что сходит с ума.

– Это был… не настоящий вопрос, – Ухао не хватало слов. – Проверка, задача…

– Тест? – подсказал Сергей.

– Да. Это древний обычай моего народа. Мы задаем такой вопрос всем иноземцам, посетившим нас. Ты дал хороший ответ, один из самых лучших.

– А на тех, кто не найдет хорошего ответа, вы охотитесь? – Сергей не знал, чего в нем было больше, возмущения или желания расхохотаться.

– Нет, что ты! Мы действительно не варвары. Если гость ответит плохо, мы, скорее всего, не станем с ним торговать. Это решает Совет. А если и станем, то наши цены будут очень, очень высоки.

– А зачем же тогда… – Сергей пошевелил в воздухе пальцами.

– Зачем пугаем охотой? – Ухао вновь не мог найти подходящее слово. Сергей пришел ему на выручку:

– Стимул?

– Точно! Стимул… Хороший стимул, правда?

К удивлению прибывших спасателей, потерпевший аварию не пытался скрыть от них ни информацию о том, что на планете есть разумные существа, ни факта своей торговли с ними, ни того, что успел наторговать. Последнее было совсем уж неразумным. Возможно, он не понимал, что теперь цена за его возвращение домой вырастет чуть ли не вдвое.

Спасенный был весел. Он весело поднялся на спасательный катер, весело болтал с экипажем и весело подписал все документы. Уже в пути он поинтересовался, с какой компанией имеют контракт спасатели. Узнав, что это «АстроМаркет», одна из самых богатых и влиятельных фирм, занимающихся помимо прочего торговлей с неземлянами, спасенный, по непонятной причине, развеселился еще больше.

– У вас есть мои координаты, парни? – спросил он, как будто ответ был ему неизвестен. – Если у ребят из «АстроМаркета» возникнут какие-либо проблемы при торговле… о нет, я уверен, что у них не бывает никаких проблем, но если вдруг… Так вот, в случае чего, разыщите меня. Кто знает, может быть я смогу быть им чем-нибудь полезен.

Другая жизнь

Я открываю глаза.

Не сразу, сначала один – медленно и осторожно, затем второй – уже посмелее. Делаю это просто по привычке, а не опасаясь чего-либо на самом деле. Все хорошо. Все так, как должно быть.

На расстоянии вздоха от моего лица безмятежно улыбается во сне Каира. Я с радостью пользуюсь возможностью вдоволь насмотреться на нее – когда Каира не спит, она и секунды не может посидеть спокойно.

Почему художники так редко рисуют портреты спящих людей? Это было бы так интересно. Спящий человек не может лгать, он в самом прямом смысле показывает свое истинное лицо. Если бы я умел рисовать, я бы взялся за кисти прямо сейчас. Спящая Каира выглядит чудесно. Как и всегда, впрочем.

Есть в ней что-то эльфийское, наверное. Не знаю, почему мне так кажется, я эльфа-то живого всего два раза видел. И что именно в облике моей любимой напоминает мне этих словно бы не принадлежащих земле созданий – не могу объяснить. Что-то неуловимое, то, что сложно выразить словами.

Казалось бы, чего проще, взять и спросить у Каиры, есть ли среди ее предков эльфы. Не могу. Наше прошлое – безусловное табу в наших разговорах. По обоюдному молчаливому согласию. Причем выигрываю от этого я. Мне в любом случае пришлось бы молчать. Или врать. Ведь у меня нет прошлого.

А куда уходит корнями генеалогическое древо Каиры мне, по большому счету, наплевать. Хоть к троллям, хотя сложно представить себе их связь с человеком. Черт, я и насчет эльфов-то не уверен… Но все равно, буду считать для себя Каиру наполовину эльфийкой. Не знаю почему, но мне нравится так думать.

Сколько сейчас времени, интересно? Все-таки иногда отсутствие часов слегка раздражает. Судя по всему, уже не слишком рано, в комнате довольно светло.

Солнечный лучик проникает сквозь неплотно закрытые ставни и сразу же, не примериваясь, прыгает Каире на лицо. Я не успеваю рассердиться на бесцеремонное светило, потому что улыбка Каиры становится еще беззаботней.

Потом я отвел взгляд. Все-таки подглядывать за лицом спящего – это немного нечестно. Аккуратно встал, стараясь не шуметь. Это мне удалось легко, массивная, крепко сбитая кровать и не думает скрипеть. А вот бесшумно пройти несколько шагов до рукомойника – задача более сложная. Половицы в моем доме любят поворчать.

В моем доме… Как легко родилась эта мысль в моей голове. Я действительно считаю этот пятистенок, мазанный снаружи белой глиной, своим. Примечательный факт, неожиданный для меня самого. Ведь как часто бывает, переедет человек на новое место жительства, все чин чином, вроде, и обустроится уже. А своим-то ему дом не сразу становится. Месяцы иногда проходят, прежде чем, закрывая за собой водную дверь, человек начинает испытывать те ощущения легкости и покоя, что бывают только дома. Да что говорить, иногда и вовсе не принимает дом человека. Не сошлись характерами, что поделать…

А у меня здесь все по-другому. Будто всю жизнь тут прожил. И другого дома мне не надо. Но эту мысль я от себя отгоняю.

И вообще, сосредоточимся на скрипучих половицах. Убеждаю себя, что с ними можно договориться по-хорошему. Начинаю свое движение, сопровождая каждый широкий шаг мысленной просьбой: «потише!». Четвертая половица, уже у самого выхода из комнаты, оказывается несговорчивой. В полной тишине скрип звучит вызывающе громко. Я чертыхаюсь про себя и клятвенно обещаю вредной доске скорую смерть в печи. Она отвечает еще одним презрительным скрипом, когда я шагаю с нее в дверной проем. Я не сдерживаюсь и поминаю нечистого уже вслух, хотя и вполголоса.

Тут же испуганно оборачиваюсь…

И сталкиваюсь лицом к лицу с Каирой, совершенно проснувшейся и чему-то радующейся.

Нравится мне ее привычка спать обнаженной…

Но я все равно должен высказать свое неудовольствие.