Яна Дубинянская - За горизонтом сна Страница 44

Ночью ему приснилась Минни. Вот так всегда: некоторым СНЫ, а ему — та дурочка, глаза б ее не видели. Хуже всего, что очкарик дрыхнул рядом, и его костлявые коленки, кажется, как раз попались под руку, блин… Но если бы он проснулся, непременно ржал бы теперь по этому поводу. Сам Фрэнк на его месте уж точно не удержался бы, поприкалывался на всю катушку. Значит, не почувствовал. Сопел, как сурок.

Минни приснилась в своем красном платьице, которое ни черта не закрывало, — точь-в-точь, как в тот вечер. Фрэнку было четырнадцать, Лили уже год как поджимала губы при встрече, помня о той несчастной драке… а еще он тогда впервые попробовал травку, привезенную из города одним крутяком, бывшим дружком полоумного Берта Уэльси. Наутро Фрэнк сообразил, какая это гадость, и больше не тратил на нее честно заработанные или спертые у бати бабки… а вечером понравилось.

Все вокруг было яркое и чуточку замедленное — а что, прикольно! — и девчонка в красном плыла среди пацанов. Он не помнил, как ее зовут, но из-под коротенького подола торчали потрясные ноги… а потом она села рядом, и запах духов разом перебил сладковатый душок травки. Фрэнк сгреб девчонку в охапку и принялся гнать хохмы по-взрослому, как настоящий мужик! — она хихикала, и физиономия у нее становилась под цвет платья… И вдруг оказалось, что никакого платья на ней и близко нет, и пацаны тоже куда-то делись, только окурки косяков валялись по земле… И было классно. Так классно, что и не опишешь.

А проснулся он совсем один — если не считать облезлой кошки, которая приткнулась погреться между ним и забором и завопила диким голосом, когда Фрэнк, повернувшись, прижал ей хвост. Голова раскалывалась, во рту набралась мерзкая горькая слюна — но он все-все помнил. Надо было во что бы то ни стало разыскать свою женщину, и через десять минут он уже знал, что ее зовут Минни, а пацаны — что малышу Фрэнку пришла пора выставлять всей компании. Да ладно, выставил бы, не пожлобился…

Но Минни, бледная, мятая и совсем некрасивая, заявила, что он сопляк, грубиян, слабак, импотент, громила и шкаф, а потому пошел бы… Она не стеснялась в выражениях и не заботилась, чтоб они хотя бы не противоречили друг другу: а зачем, если рядом торчал длинный рыжий шкет с Восьмого переулка? Слава Фрэнка-боксера тогда еще не распространилась на весь Порт-Селин. Вот рыжий как раз и донес ее до своего долбаного переулка — вместе с двумя фонарями и расквашенным носом.

Конечно, теперь Фрэнк точно знал, что он не импотент и не шкаф, а настоящий мужчина. Так говорили все: и маленькая веселая Дэзи-Клякса, и блондинка Мэг — девушка самого Рашпиля, и дочка доктора, которой было целых двадцать лет, и даже иностранка Анна-Лиза из подпольного заведения на окраине. Все они сговариваться и врать не стали бы, это ясно. А та дура в красном платье… ну ее.

Он самый что ни на есть настоящий мужчина, и Лили… она должна была…

Она так ничего и не сказала. Она только заплакала тогда — и можно было сколько угодно твердить себе, что это ничего, что девчонки вообще постоянно ревут… Лили плакала — а значит, он сделал что-то не так. Настолько не так, что, кажется, уже не поправить… Сколько ни крой себя последними словами, каких не сочинить дурочке Минни.

А потом Лили увидела СОН. И стала совсем далекой.

— Я же говорил, — раздался голос очкарика. — Они все здесь спят.

Парочка в подворотне по-новой напомнила Фрэнку тот вечер, когда они с Минни… какого черта, спрашивается?!.

Спящая девчонка прислонилась спиной к стене и держалась там непонятно каким макаром — ноги у нее подогнулись в коленях и выпирали под полуистлевшим, когда-то красным длиннющим платьем. Сверху оно было уже как следует приспущено — сиськи почти целиком наружу, бледные и пористые, как морда у того стражника. Лицо закрывали распущенные волосы, рыжие и пыльные; между прядями проглядывали острый носик и один закрытый глаз. Парень, тоже одетый чудно, по-старинному, валялся ничком на земле; рук не было видно, но они явно возились с поясом. Как если бы чувак обкурился сверх нормы и отключился прямо в процессе…

Долго смотреть на них не хотелось. Фрэнк отвернулся и зашагал дальше. Очкарик поплелся за ним.

Шагов через десять они чуть не споткнулись о спящего поперек дороги мальчишку в лохмотьях: может быть, он так и заснул в эдакой рванине, а может, тогда это была нормальная одежда…

— Как ты думаешь, давно они… того?.. — спросил Фрэнк. Очкарик вздрогнул, споткнулся и чуть не упал. Вряд ли у него до сих пор сухие штаны, злорадно подумал Фрэнк… смешно почему-то не было.

— Не знаю, — заговорил Джерри. — Судя по архитектуре… по костюмам… Они жили, то есть бодрствовали, за много столетий до ЭВС. Но столько никакая одежда не сохранилась бы, тем более под открытым небом. Металл еще туда-сюда… скорость коррозии зависит от многих факторов. Я уже не говорю про самих людей… Может быть, анабиоз?..

— Как это? — неосторожно спросил Фрэнк.

И тут же понял, что вляпался. Очкарик только того и ждал: он с удовольствием пустился в пространные объяснения, в которых словечки вроде «процессы жизнедеятельности» или «тактильная чувствительность» были еще цветочками. Но на этот раз Фрэнк решил принять бой; напряженно вслушиваясь в развесистые умствования, он в конце концов сообразил: речь всего-то о том, что этих гавриков кто-то заморозил. Как говядину в рефрижераторе.

— Гонишь, — перебил он. — В такую жару!

У стены, нелепо скособочившись, сидя спала толстая девка с высоченной башней парика на голове. Фрэнк бесстрашно подошел вплотную…

Бр-р-р!..

…и недрогнувшей рукой коснулся девкиной рыхлой щеки.

— Теплая, — снисходительно бросил он.

— Тогда не знаю, — со вздохом сознался Джерри. То-то. Сильно ученый выискался!

Настроение, изрядно подпорченное сном с Минни, жуткими спящими и невеселыми мыслями о Лили, начало потихоньку подниматься. Фрэнк чувствовал себя не только в десять раз умнее понтового очкарика, но и до чертиков отважным парнем. Подумать только — проник на засекреченный объект, за здорово живешь обставив охранников Кордона! Каланчу Джерри, если б тот пошел один, замели бы через пять шагов — если не подстрелили бы, как фонарный столб с мишенью. Однозначно.

И вот сейчас он, Фрэнк, запросто шагает, может быть, по тому самому месту, откуда пять лет назад смывался, не разбирая дороги и разбрасываясь последними мозгами, такой крутяк, как Берт Уэльси! Пацаны в Порт-Селине закачаются, когда узнают. Надо будет прихватить с собой какую-нибудь здешнюю прикольную вещицу, вроде стражницкого шлема, — на память и в доказательство. И еще на обратном пути отодрать номера с Бертова грузовика…