Сергей Лексутов - Полночный путь Страница 44

Реут плюнул, повернулся к подошедшему к нему Торгу, сказал:

— Ищи свой товар, а в добыче тебе доля равная со всеми…

Торг обогнал Серика, добежал до такого же отверстия, что и в носу, отвалил крышку и юркнул вниз. Тут же оттуда понесся лязг мечей. Не раздумывая, Серик прыгнул вниз. В помещении было светло; горело два огня, прикрытых стеклянными банками. И в свете огоньков Торг яростно рубился с богато одетым человеком. Тот был в тонкой работы кольчуге, на груди болталась толстенная золотая цепь, с крупным камнем, тускло поблескивавшим в свете огоньков. Серик заорал:

— Торг! Остановись! За него же выкуп огромадный можно получить!

Торг отскочил, запалено дыша. Человек стоял, слегка подогнув ноги и настороженно наблюдая за обоими противниками. Торг медленно что-то выговорил по-фряжски. Господин брезгливо бросил меч на пол и гордо выпрямился. Торг его о чем-то спросил, тот нехотя ответил. Серик спросил:

— Чего он лопочет?

— То, что он капитан этого корабля, и владелец за него хороший выкуп может дать…

— Вот и ладненько! — Серик вложил меч в ножны, махнул капитану рукой на дыру в потолке. Тот медленно полез по узенькой лесенке. Серик вылез вслед за ним. Шагающий по палубе Реут заорал:

— Эй, чего там у вас? Неужто владельца взяли?

— Да нет, всего лишь капитана! — откликнулся Серик. — Эт, вроде как по-нашему — воевода?

Реут вежливо поклонился капитану, сказал ему несколько слов, и тот молча полез на Реутову ладью. Потом распорядился, выбрав из своих работников троих, ростом побольше:

— Вы трое на корабле пойдете, а всем остальным — по местам!

Серик спросил:

— А не маловато ли троих? А ну как взбунтуются? Или надсмотрщики раскуют?

— Ты што, Серик?! Да они надсмотрщиков первыми утопят! И владелец на такую самодеятельность косо поглядит. Так без хлопот выкупил корабль, и все дела. А то потом лови его по всем морям…

Торг сказал:

— Реут, я на корабле пойду. Товар пока рассмотрю… Да и перегружать некогда…

— Ладно, иди… — равнодушно бросил Реут, и полез через борт.

Быстро разобрались, и вскоре снова стройно вытянулись караваном. Вскоре над морем разгулялся хороший ветерок, сразу же развернули ветрила и разлеглись, кто где. Жмурясь на солнце, Серик спросил, случившегося рядом Шарапа:

— А што, Шарап, и раньше латины и половцы так шалили в устьях?

Шарап почесал за ухом, сказал медленно:

— Да вроде раньше не слыхать было такого… Ну, шалить, шалили; всякая там вольница, а это-то настоящие воины… Да оно и понятно! Они пришли согнать половцев с Великого Шелкового Пути.

Серик замолчал, чтобы повспоминать Анастасию, да и не заметил, как уснул. Проснулся от прохлады. Была темная безлунная ночь. В тишине тихонько поскрипывало что-то на мачте, за бортом журчала вода. Кормщиками стояли двое Реутовых работников, они о чем-то тихонько переговаривались. Серик достал шубу, разлегся на мешках с товаром. Было мягко и удобно, видать в мешках лежала мягкая рухлядь. И стал смотреть в небо, подолгу задерживая взгляды на созвездиях, пытаясь угадать, как так в старину кто-то угадал в них людей, диковинных зверей и даже рыб? Чурила как-то рассказывал ему, что боги свою волю пишут на небе, и достаточно только правильно истолковать. И какими ж это письменами, пишут боги на небе? Шарап рассказывал, что и христианские монахи умеют читать волю Бога по звездам… Интере-есно… Это что же получается; разные боги одними и теми же письменами свою волю выражают?! Выходит, кто-то неправильный? Или христианский Бог, или старые боги русичей? Серик принялся размышлять о разницах меж богами, быстро запутался, плюнул, и принялся думать об Анастасии, да и не заметил, как согретый шубой, снова уснул.

Под попутным ветерком быстро бежали к Сурожу. С левого борта тянулся недалекий берег, вздыбленный горами. Серик в жизни гор не видел, а потому, не отрываясь, глазел на берег. Вскоре и Сурож завиднелся. У причала стояло столько ладей и кораблей, что Серику показалось, будто мачты гуще стоят, чем деревья в лесу.

Еле-еле нашли место у берега, кое-как приткнулись. Тут же набежали какие-то люди, числом трое с пятью стражниками. Реут молча развязал кошель, отсчитал им серебра, они тут же ушли. Повернувшись к Серику, Реут проговорил:

— Время терять не будем, быстро разгрузим вашу ладью, и вы сегодня же отправляйтесь. Твою долю добычи и выкупов, я Батуте отдам.

Стоявший рядом Звяга, пожал массивными плечами, проворчал:

— Город осмотрим на обратном пути…

— А вот обратный путь вам легче и проще будет по Итилю и Оке… — выговорил Реут, и замахал своим работникам, призывая начать разгрузку с малой ладьи.

Пока работники разгружали ладью, Серик во все глаза глазел на пеструю толпу на берегу. Кого тут только не было! Знакомые франки и фрязи мелькают. А вот степенно идет компания темнолицых людей в широких белых одеждах и с белыми же тряпками, толсто намотанными на головах. И сама пристань была устроена так, что к самому берегу могли причаливать большие корабли. Далеко в море выдавалась сложенная из камня стена. Только мелко сидящие русские ладьи приткнулись к пологому песчаному берегу. Ба-а… А это кто? А это Рюрик, собственной персоной. И не узнать. Вышагивает, высокомерно задрав голову, в богатой половецкой одежде, позади двое дружинников, один из коих старый знакомец Бренко… Серика отвлек Реут:

— Будя глазеть-то… Лучшего своего кормчего с вами отпускаю. Беречь, пуще глазу! Он и по Дону, и по Итилю ходил.

Пожилой кормчий сумрачно глядел на Серика, проворчал в пышную бороду:

— Пошто сосунка в такой поход послал?

— Не ворчи, старый хрен, — добродушно проговорил Реут. — Серик не помешает в таком походе.

— Мало ли, что он стрелец знатный… — не унимался кормчий.

Реут махнул рукой, нетерпеливо выговорил:

— Полезай в лодию!

Кормчий, ворча что-то под нос, тяжело полез по скрипящим сходням. Двое работников закинули его мешок с пожитками и мешок с оружием. Реутовы работники спихнули ладью с мели, перевалились через борт и взялись за весла.

Когда прошли пролив, вода в море будто испортилась; только что была голубой и прозрачной, и вдруг, между двумя гребками, превратилась в буроватую жижу. Серик сидел на первой от кормчего лавке, спросил, косясь на воду:

— Чего это с морем сделалось?

Кормчий неохотно буркнул:

— Тут всегда вода такая, море мелкое, любой ветерок муть со дна поднимает. К берегу тут не пристать — с версту по колено брести надо. Так что, береги дыханье, одним махом это море перейти надо. Если попутный ветер не подует, беда-а…