Василий Сахаров - Кубанская Конфедерация Страница 45

Встречал нас сам хозяин, пожилой, болезненно‑бледный мужик лет около пятидесяти, в шёлковом халате, сидящий за столом в резном кресле. Рядом с ним стояли его сыновья и зятья, которые были самыми натуральными антиподами. Сыновья — вылитый папаша, бледные и болезненные, одеты в какие‑то бархатные костюмчики, чем‑то похожие на сюртуки, как на картинках про эпоху Александра Второго, а зятья — здоровенные бугаи в синтетических майках‑борцовках, с плечами, исколотыми криминальными татуировками. Блин, не дом главы района, а какая‑то бандитская хавира.

— Ты чего, Черносвит, по‑хорошему не понимаешь? — с ходу начал кричать Зайцев‑старший, у которого, несмотря на его болезненный вид, был очень сильный голос. — Да тебе теперь не жить, и никто тебе не поможет.

От нашей компании разговор повёл капитан, который сделал один большой шаг вперёд, оказался перед столом и ударил раскрытой ладонью по голове главы района. Голова Семёна Корнеевича с треском ударилась о лакированную поверхность стола и на некоторое время от всего происходящего отключилась, а мы втроём, Исмаил, Филин и я, бросились на его родственников, которые уже схватились за оружие. Уработали мы их быстро, вязать не стали, а только отобрали стволы, между прочим, какие‑то понтовые иностранные модели под натовские калибры, что для наших краёв очень большая редкость.

Черепанов открыл стоящую в баре бутылку вина — воды в кабинете не наблюдалось — и окропил голову местного начальства красненьким полусухим. Семён Корнеевич закашлялся, захлопал глазами и вскоре пришёл в себя.

— Прочухался? — спросил его капитан.

— Ты кто? — Семён Корнеевич, видимо, не осознал ещё своего положения и вновь попытался взять нас на крик, за что сразу же получил удар в ухо.

— Не надо кричать, — Черепанов присел напротив, — а то разговора не получится и придётся вас убить.

— А не боитесь? — Голос Зайцева стал спокойным, и только по бегающим глазам можно было понять, что он сильно волнуется.

Особенно часто его обеспокоенный взгляд останавливался на сыновьях, лежащих в углу без сознания.

— Нет, не боимся.

— Что вы хотите?

— Первое: ты оставляешь в покое посёлок Гвардейский и ни при каких обстоятельствах не вмешиваешься в то, что там происходит. Второе: за наезд на нашего товарища, — капитан кивнул на Филина, — ты нам торчишь пятихатку золотом. Третье: ещё раз перейдёшь нам дорогу, и вся твоя семья, без разницы, кто, что и как, отправится на кладбище. Ну и четвёртое: не вздумай жаловаться.

— Да кто вы такие? Госбезопасность? Администрация президента? Кто?

— Мы — гвардия. Итак, ты принимаешь наши условия?

— Да пошли вы, солдафоны поганые. Хер я на вас клал, и ничего вы мне не сделаете, я здесь власть. Так всегда здесь было, и так всегда будет.

— Мечник. — Кивок в сторону пленников.

Нормально, приказ есть. Я подошёл к одному из сыновей Зайцева и ударом ноги, обутой в тяжёлый армейский ботинок, сломал ему кадык. Парень, не приходя в сознание, захрипел и обмяк.

Семён Корнеевич выпучил глаза, а наш капитан спросил:

— Ты принимаешь наши условия или второго твоего сынулю прибить?

— П‑п‑ри‑нимаю, — выдохнул морально и психологически сломленный Семён Корнеевич.

— Хорошо, так тому и быть. Чисто по доброте душевной я тебе поверю. Деньги привезёшь лично, и время тебе — до завтрашнего утра. Попробуешь нам навредить, мы вернёмся и исполним своё обещание.

Дом мы покинули беспрепятственно, забрали своё оружие у охранников, всё так же спокойно шагающих по двору, и укатили обратно в Гвардейский. Честно сказать, логики своего командира я не понимал, и в первую очередь — почему мы оставили Зайцева‑старшего жить. Всё можно было сделать гораздо проще — перебить всех, кто мог бы прийти по душу Филина, и на этом успокоиться.

Однако, как показали дальнейшие события, Черепанов всё рассчитал правильно. Поутру, получив свои пятьсот монет, мы отправились обратно в расположение батальона, а на наш заводик и жизнь Филина никто более не покушался. Никаких претензий за смерть одного из сыновей Зайцева‑старшего не было. Тишина и покой. А когда через год, совершенно случайно, я услышал по радио сообщение, что глава Динского района Семён Корнеевич Зайцев в рамках операции по борьбе с бандитизмом был расстрелян, а его семья депортирована обживать дикие пустоши, то успокоился окончательно и про эту историю вспоминал нечасто.

Глава 16. Кубанская Конфедерация. Краснодар. 01.12.2058

Значит, сержант Мечников? — Средних лет, рыжеволосый майор госбезопасности, про которого можно было сказать «без особых примет», представившийся Захаровым, сидел напротив и неспешно листал мое личное дело.

— Так точно! — ответил я.

— Гуд стафф, — сказал Захаров непонятные мне слова и папочку захлопнул. — Готов поработать на государство в интересах СБ, сержант?

— Да, готов.

— Это хорошо, значит, имеешь понятие, что к чему, и маму‑Родину любишь. — Он оглядел кабинет нашего комбата, где у нас происходил разговор, стол, стулья, сейф и портрет президента на стене, вздохнул и добавил: — Небогато вы тут живёте, как я посмотрю.

— Мы люди неприхотливые, так что не жалуемся, — пожал я плечами.

— Ладно, не об этом сейчас. Есть дело для тебя, сержант, но оно несколько нестандартное и не по твоему профилю.

— Как нестандартное? — насторожился я. — С капитаном Стаховым у нас разговор был только насчёт проведения разведывательных мероприятий на территории противника. Например, Крым, я бы там поработал от всей своей широкой души, полазил бы по тамошним горам и посмотрел, что к чему.

— Выбора у тебя нет, Мечников, и бумагу о готовности выполнять разовые операции СБ, — он кивнул на папку, — ты уже подписал. Я мог бы тебе просто приказать, но ты у нас на добровольных началах, и от того, как ты справишься с порученной работой, будет зависеть очень многое. Объясняю суть дела. Неделю назад Конфедерация аннексировала Туапсинскую Республику, и, к сожалению, не всё произошло так, как мы планировали. Впрочем, ты ведь про это уже знаешь?

— Знаю, товарищ майор, радио у нас работает, а что и как происходило в Туапсе, журналисты осветили очень подробно. Особенно интересно было слушать про бои в районе Нового порта, где два десятка наёмников прикрывали отход пассажирского лайнера с республиканским начальством, которое в Трабзон убегало. — Всё это я произнёс с некоторой усмешкой в голосе, поскольку наш батальон не позвали поучаствовать в занятии Туапсе и мы считали, что справились бы с выполнением задачи гораздо лучше, чем бойцы СБ и морпехи.