Грег Иган - Отчаяние Страница 45

– Можно я сниму, как вы это читаете?

Она испугалась:

– Чтобы все узнали?

Я продекламировал:

– «Нобелевская лауреатка наверстывает домашнее задание». Все увидят, что и вы в чем-то похожи на нас, смертных, – и едва не добавил: «У нас это называется очеловечиванием».

Мосала сказала твердо:

– Можете снимать, когда начнется доклад. Так мы договаривались. Верно?

– Верно.

Она перестала обращать на меня внимание и с головой ушла в статью; враждебность и смущение исчезли. Я вдруг почувствовал, что с души у меня свалился камень. Минуту назад мы с ней спасли фильм. Ее отношение к культам показать надо, но она вправе высказаться более дипломатично. Простой, очевидный компромисс. Жалко, раньше не додумался.

Я заглянул в ноутпад Мосалы (не снимая). Всякий раз, как попадалось уравнение, она вызывала программу-помощника: на экране возникали окна, полные перекрестных алгебраических проверок и подробного разбора каждого шага в доказательствах У. Интересно, может, с таким подспорьем и я бы лучше понял статью? Вряд ли. Многие места в «поясняющих» окошках были для меня темнее самого текста.

Я в общих чертах понимаю, о чем говорится на конференции, Мосала же способна, с небольшой компьютерной подсказкой, заглянуть в тот слой, где математика либо выдерживает пристальную проверку, либо рассыпается.

Никаких красноречивых убеждений, никаких впечатляющих метафор, никаких призывов к интуиции – просто последовательность уравнений, которые непреложно вытекают либо не вытекают одно из другого. Разумеется, такая проверка ничего не доказывает; если неверны физические предпосылки, безупречная цепочка рассуждений породит лишь изящные фантазии. Тем не менее крайне важно выверить сами связи, потянуть за все ниточки в логической паутине, связывающей две возможности.

Насколько я понимаю, все теории – все наборы общих законов и вытекающих из них частностей – составляли неразделимое целое. Ньютоновские законы движения и тяготения, кеплеровские идеализированные эллиптические орбиты, все частные (до-эйнштейновские) модели Солнечной системы соединялись в единую ткань, в одно плотное переплетение рассуждений. Ничто из них не оказалось полностью верным, и пришлось содрать целый слой ньютоновской космологии (запустив ногти под край, где скорости приближаются к световой), чтобы проникнуть глубже… и с тех пор такое повторялось десятки раз. Хитрость в том, чтобы знать, из чего именно состоит данный слой, оценить каждый тесно связанный набор неверных идей и ложных предсказаний – пока не дойдешь до цельного, самодостаточного уровня, отвечающего всем доступным наблюдениям внешнего мира.

Вот что ставит Вайолет Мосалу особняком от половины ее коллег, не говоря уж о третьесортных журналистах, и никакому очеловечиванию этого не изменить. Если предложенная ТВ не согласуется с экспериментальными данными или рассыпается под грузом собственных противоречий, Мосала, и только она, сумеет проследить всю логическую цепочку и содрать блестящее заблуждение, как ровный слой отмершей кожи.

А если это не блестящее заблуждение? Если предложенная ТВ окажется безупречной? Глядя, как она читает изощренные уравнения У, словно художественную книгу, я представлял, что ТВ – ее или не ее – уже принята, и Мосала терпеливо просчитывает следствия теории во всех масштабах, на всех уровнях сложности, для всех энергий, чтобы по мере сил связать Вселенную в единое целое.

Зал постепенно наполнялся. Когда У поднялась на сцену, Мосала как раз дочитала статью. Я прошептал:

– Каков приговор?

Мосала задумалась.

– По-моему, она в основном права. Она не вполне доказала то, что хотела доказать, – пока еще. Но я почти уверена, что она на верном пути.

– Вас это не пугает? – удивился я.

Она подняла палец к губам.

– Потерпите. Давайте послушаем.

Элен У живет в Малайзии, но вот уже тридцать лет работает в Бомбейском университете. У нее множество статей в соавторстве, в том числе две с Буццо и одна с Мосалой, однако почему-то она гораздо менее известна. Вероятно, у нее есть и воображение Буццо, и строгость Мосалы, но, видимо, она не так смело раздвигает рамки (которые видны уже задним числом), не умеет отыскать задачу, которая даст впечатляющее общее решение.

Из лекции я не понял почти ничего, хотя записывал каждое слово, каждый график. Мысли мои занимало другое: как проще объяснить зрителям суть? Может быть, с помощью интерактивного диалога?

Загадайте любое число от десяти до тысячи. Не говорите его мне.

[Загадывается… 575]

Сложите цифры.

[17]

Сложите снова.

[8]

Прибавьте 3.

[11]

Вычтите из задуманного числа.

[564]

Сложите цифры.

[15]

Разделите на 9 и возьмите остаток.

[6]

Возведите в квадрат.

[36]

Прибавьте 6.

[42]

У вас получилось… 42?

[Да!]

Теперь попробуйте снова…

Окончательный результат неизбежно окажется тем же самым: весь ход вычислений в этом дешевом фокусе – лишь затянутый способ сообщить, что X минус X равняется нулю.

У доказывала, что весь подход Мосалы к ТВ строится на том же: математика в конце концов себя перечеркивает. На другом уровне и гораздо менее очевидным способом – но, как ни крути, тавтология остается тавтологией.

У говорила тихо, на экране за ее спиной проплывали уравнения. Чтобы закоротить работу Мосалы саму на себя, ей пришлось доказать с десяток новых, чисто математических теорем – достаточно сложных и полезных независимо от того, достигнута ли цель. (Это не мое невежественное мнение; я просмотрел отзывы на ее последние работы.)

Меня это изумляло: неужели можно так сложно и красиво доказывать, что X минус X равняется нулю. Как будто причудливо скрученная веревка, сотни тысяч раз пересекающая сама себя, оказывается незавязанной и распускается, стоит осторожно дернуть за конец. Может быть, такая метафора еще лучше для интерактивной версии – зритель в силовой перчатке сможет сам потянуть и убедиться, что «узел» – всего лишь замаскированная петля.

Впрочем, нельзя просто уцепиться за два тензорных уравнения Мосалы и дернуть, чтобы узнать, как они соединены. Надо распутывать ложный узел мысленным взором (с помощью программы, но и она не всесильна). Всегда возможны ошибки. Все решают мелочи.

У закончила, было предложено задавать вопросы. Слушатели сидели тихо, кое-кто робко попросил пояснить частности, никто не высказал одобрения или неприятия.

Я повернулся к Мосале.

– Вы по-прежнему думаете, что она на верном пути?

Мосала замялась.

– Да.

Аудитория начала пустеть. Уголком глаза я видел, как многие, проходя мимо Мосалы, задерживают на ней взгляд. Все было очень прилично – никаких восторженных подростков, просящих автографы, – но на многих лицах читалось почтительное восхищение. Я приметил несколько фанатов из тех, что заметно поддерживали Мосалу на пресс-конференции, однако нигде не видел Кувале. Так тревожиться о Мосале и не крутиться рядом – странное поведение.