Борис Лапин - Первый шаг (сборник) Страница 45

Наступила пауза. Командир обвел взглядом собравшихся и остановился на человеке с лицом, которое трудно запомнить, которое, три раза в день мелькнувши в толпе, не вызовет в памяти никаких ассоциаций. Это был Джо Садовник, о котором в повстанческой армии ходили легенды.

— А ты что скажешь, Джо? У тебя есть предложение?

Джо мельком глянул на часы и улыбнулся какой-то своей мысли.

— Есть. Но не предложение, скорее предположение. Вот в чем суть, если в двух словах. В армиях некоторых стран Европы и Америки существует сложная засекреченная система оперативного принудительного перевоспитания. В тонкостях этой механики я не разбираюсь, знаю только, что человека «околпачивают»: промывают бедняге мозги с мылом и щелочью, а затем в эти очищенные мозги вписывают содержимое головы вышколенного, образцового солдата. Так вот, подобная система есть и у нас, в Лорингании. Здесь ее называют «Кузнечик», потому что мысли перескакивают из головы в голову, понимаете? Правда, «Кузнечик» не работает на «акул», все еще настраивается, и за это мы должны благодарить нашего крупнейшего ученого-психолога, известного под «инициалами РД-1. Он антифашист, сочувствующий. И он… здесь.

— Здесь?!

— Зачем?

— А не слишком ли это рискованно?

— Нет, — твердо ответил Джо. — На человека, вот уже несколько лет саботирующего пуск системы, можно положиться.

— Я не об этом, — мягко перебил Командир. — Не опасно ли это для самого РД? Если его заподозрят в связях…

— Нет. Подозрений не будет, все предусмотрено. Я привел его сюда, чтобы он лично познакомился со «стрижеными» и высказал свое мнение. А кроме того, мне хотелось бы пригласить его на совещание…

— Ни больше ни меньше? — рассмеялся Командир.

— Да. Само присутствие на совещании, доверие центра должно подействовать на него.

Командир задумался на минуту, не более.

— Узнаю нашего Джо. Можно подумать, ты был не садовником, а эквилибристом в цирке.

— Приходилось и это, Командир, — скромно признался Джо. — А кроме того, я объезжал диких лошадей, охотился за змеями…

— Ладно, Джо, давай его сюда. Он в курсе проблемы?

— Насчет «стриженых» он знает все, что и мы.

— Как я должен его называть? Не этими же дурацкими буквами?

— Когда он гонял мяч во дворе, его звали Рико.

В землянку вошел высокий сутуловатый человек с голым черепом. Голова его, несоразмерно крупная, чуть клонилась набок — словно бы под тяжестью, накопленных в ней знаний. Он наклонил ее еще больше в знак приветствия и молча сел.

— Мы ценим ваши заслуги перед наукой и перед народом, Рико, — начал Командир. — И только крайняя нужда заставила нас пойти на риск пригласить вас сюда. Надеюсь, все, о чем здесь, пойдет речь, останется между нами.

— Само собой разумеется, — неожиданно густым басом ответил Рико. — Я честный лоринганец, и мои симпатии всегда были на стороне, народа.

— Отлично. Мы решаем проблему «стриженых». Пока было лишь одно предложение — взорвать казарму, то есть физически уничтожить отряд карателей. Но это нас не устраивает. Требуется более радикальное решение.

— Перетянуть «стриженых» на нашу сторону? — Это «на нашу сторону» произвело на всех хорошее впечатление. — Или хотя бы нейтрализовать?

— Совершенно верно.

— И для этих целей, как я понимаю, предлагается использовать систему «Кузнечик»?

— Если бы это было возможно!

— В принципе это возможно. Говоря между нами, система действует, хотя и не готова для широкого применения. Но практически… Что нам даст, если мы пропустим одного «стриженого», от силы двух? Здание института охраняется как первостепенный военный объект.

— А нельзя ли, скажем, похитить оборудование и установить здесь? Если понадобится, стоит подумать о десанте, — предложил Начальник штаба.

Рико только руками развел.

— Все оборудование института слишком громоздко и требует длительной отладки. Очень сожалею, что не в силах ничем помочь. Не знаю, как и отблагодарить вас за доверие. Разве что поделиться некоторыми научными соображениями…

Командир и Джо переглянулись.

— С удовольствием послушаем вас, — без особого энтузиазма согласился Начальник штаба.

— Видите ли, говоря откровенно, системы принудительного перевоспитания как таковой вообще не существует. Ни у нас, ни за рубежом. Эксперименты показали: достигаемый эффект крайне неустойчив. Солдата первой категории, созданного с помощью нашей техники, хватает на какую-то одну ответственную операцию, не более. Затем психика начинает восстанавливаться в первоначальном виде. Конечно, и этот эффект, попади он в руки «акул», весьма опасен: за день можно столько дров наломать! Но я лишь хочу подчеркнуть: психика непостижимо устойчива. Выбить из человека то, что заложено в детстве, практически невозможно. Любой педагог знает, как сравнительно легко воспитать человека и как трудно перевоспитать.

Все головы, как по команде, повернулись к Начальнику штаба: до сих пор никто не забыл, что он учитель.

— Вы хотите сказать, перевоспитание «стриженых» невозможно в принципе? — в упор спросил он.

— Напротив! Насколько я понимаю, их психика в известном смысле — табула раса, чистая доска. Дрессировка еще не воспитание, а они подвергались лишь дрессировке. Дрессировка же не затрагивает стержня личности, ее социальной основы, лишь заставляет приспосабливаться к обстоятельствам. Скажем, они беспощадны, но эту беспощадность при желании можно направить и в противоположную сторону. На мой взгляд, в отношении «стриженых» немыслим термин перевоспитание. Только — воспитание.

— По-вашему, ничего не стоит воспитать их заново? — недоверчиво улыбнулся Командир.

— Ну это уж слишком. Я не сказал: ничего не стоит. Я говорю: возможно. Мы, психологи, знаем, что античеловеческие, звериные инстинкты не приживаются в нормальной, здоровой психике. Как не приживается в организме чужое сердце. Оно попросту отторгается. Человек создан для человеческого. Стало быть, не так уж сложно было бы воспитать в этих ребятах основы человеческого, гуманного. Тем более что отчасти они взрослые люди, их интересы, любознательность, сознание своего человеческого «я» в известной степени сложились. Их уже мучают проклятые вопросы: кто я, зачем я, имею ли я право убивать? Только что мы два часа беседовали с Айзом — чрезвычайно поучительная была беседа! — и он меня окончательно убедил: такого рода парадоксальную личность воспитать легче, чем ребенка семи лет, хотя психика «стриженого» находится примерно на уровне семилетнего. А дети, как вы знаете, не рождаются злодеями.