Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №05 Страница 45

Становится ясным, что тут выкапывали ночные хлопцы. И не ясно, для чего им это. Билли! Только он мог сейчас помочь. Он же намекал, что знает что-то.

Прощаюсь с Мирабель.

— Потерпи немножко. Сделаю кое-какие дела, заберу тебя вместе с Костиком.

Отправляю Мирабель на «неотложке» в больницу.

Обезглавленный труп увозят в морг.

До райцентра добираюсь в машине следователя. Оттуда в столицу на такси.

— Билли, что произошло с моим отцом?

— Классно дерешься, Создатель.

— Я задал вопрос.

— В головной мозг твоего отца был вживлен микрочип, который по команде извне не спеша и планомерно разрушал его организм.

— ГРУ?

— Да.

— Дед?

— Да.

— Где он сейчас?

— У себя на даче.

— Соедини с ним.

В кармане заволновался мобильник.

Приложил к уху — длинные гудки. Голос деда объявил, что он слушает.

— Надо поговорить.

— Приезжай.

Дед стал пользоваться личной охраной. У ворот дачи в черном «бумере» сидели два молодчика. К чему это? Отпустил такси, направился к воротам — один трубку к уху.

Дед сидел в качалке на веранде. На мой «привет» кивнул головой. Давненько мы не общались. Уж лет несколько. С того самого дня, как, вычислив, куда подевались Никушки и на чьи деньги существуют, дед наехал на меня. Орал в трубку — и такой-то я и сякой. Я молчал и слушал, пока он не доорался до:

— …чтобы через полчаса эти потаскушки…

Тут я взорвался:

— Ты с кем так говоришь? Ты отдаешь себе отчет, что кричишь на советника Верховного Главнокомандующего Вооруженных сил России? А ну-ка, смирно! Закрыл рот! Положил трубку!

С того дня мы и не общались.

Дед молчал, изучая меня взглядом, попыхивая кубинской сигарой.

Я не спеша развернул перед ним ноутбук.

— Смотри, тебе интересно будет.

Другой у меня на коленях. Связался с Билли.

— Давай.

На экране сцена в сауне. Огромные зубы деда. Его голос: «А телку его на круг».

— Ну и что? — Генерал раскачивается в качалке, попыхивая сигарой.

— Я все знаю до последней детали. Верни голову на место.

— Видать, не все. Эксперимент завершен, следы уничтожены.

Даже если соврал, — такой ответ меня устраивает. Не хочется копаться грозным дядей в делах моей бывшей конторы.

— Дед, мама ходит в трауре. Может быть, ты не знаешь — она любила моего отца.

— Ну и что?

— Вижу, тебя ничем не прошибить, даже слезами единственной дочери. А я не хочу огорчать маму. Выйдешь в отставку, дед, и успокоишься, ты немало потрудился для безопасности Родины. Тебя не забудут.

— В противном случае?

— В противном случае мама оплачет и тебя: я не хочу твоего разоблачения.

— Не много на себя берешь?

— Ровно столько, сколько могу. Каждый твой шаг у меня под прицелом. Доказать?

— Ну-ну, попробуй.

— Пусть твои молодцы подойдут к воротам.

— Какие молодцы?

— Те, что в «бумере» напротив.

Дед хмыкнул, потом поднял трубку.

Я вызвал Билли.

— Черный «бумер» видишь? Люди из него вышли? Достаточно далеко? Ну, так подними его на воздух.

За забором прогремел взрыв. Волной пронесся по веранде холодный воздух.

— Убедил?

Дед молча покачал головой.

Вот, наверное, и все по этой теме.

Дед вышел в отставку. Правительство наградило его орденом. Он захандрил на даче, оставшись не у дел, впал в расстройство и обезножел. Преданная Машенька ухаживала за ним; Наезжали Никушки. Мама ездила с маленькой Настеной. Дед смотрел на нее строгими глазами. Он никого не любил кроме дочери. За нее и отомстил неразумному зятю своему.

Тут и немощь подошла. Разом.

Мирабель с Костиком пожелали жить в Латвии. Я купил им дом на Рижском взморье. Красивый, в старинном готическом стиле. Они жили вдвоем. Их покой и безопасность охраняли два черных дога. И еще Билли, оккупировавший для этой цели российский военный спутник, болтавшийся на геостационарной орбите в этом регионе. Периодически я навещал их. Наша связь продолжалась. Мы гуляли втроем в дюнах, искали янтарь на линии прибоя. Пили кофе у камина долгими вечерами, под шум волн и ветра, завывавшего в трубе. Кстати, на его полке стояла урна с прахом моего отца — пепел, оставшийся после кремации.

Ветви огромных платанов царапались в окна мансарды, где мы с Мирабель занимались любовью. В постели она была исступленной. В эти минуты огромный окружающий мир отлетал куда-то, и оставалась только она и мое бездуховное тело, которое она изо всех сил пыталась впихнуть в себя все, от макушки до пят. Однажды Костик застукал нас за этим занятием. Мальчик испугался ночной грозы и пришлепал к нам босыми ножками по каменным ступеням. Мирабель смотрела на него и не видела. Я вырвался из ее объятий, укутался в простыню и взял плачущего ребенка на руки.

Долго думал над феноменом Мирабель. Она увлекла отца, да с такой силой, что он бросил семью и пошел к своей гибели. Теперь меня. Если я и проводил с Мирабель времени не больше, чем с другими моими женщинами, зато думал о ней постоянно.

Ну, конечно, голос. Голос Сирены, зовущей в ночи. Голос, губящий моряков в пучине моря. Я действительно скучал по нему — чуть ли не больше, чем по прекрасному, страстному телу. Когда шел с дороги, покинув такси, с букетом в руках, не замечал, как переходил на бег, если не видел ее, идущую навстречу. Потом замирал, как собака, ждущая команду хозяина, ждал ее «здравствуй!» сиплым, посаженным голосом, и только потом раскрывал объятия.

И еще. Шли дни, месяцы, годы наших отношений. Она заводилась в постели до исступления, но никогда ни до; ни после, ни в момент ее губы не произносили мною долгожданного: «люблю, жду, скучаю». Она будто бы отрабатывала вложенные в нее и Костика деньги, а сердце ее молчало. Безответными оставались мои чувства.

Предлагал ей сочетаться каким-нибудь браком — ну, скажем, католическим.

Зная всю мою подноготную, она закрывала мне рот ладонью.

— Успокойся. Не выдумывай. Все в порядке. У меня никого нет. Ты будешь единственным всегда, до тех пор, пока этого хочешь.

Вот это, наверное, второй феномен Мирабели. Другие дамы так легко говорят «люблю» и налево, и направо. А из нее клещами не вытянешь. Ведь видела, что мучаюсь, и молчала. Могла бы и соврать — я бы тут же и поверил. Так этого хотел, хочу и буду хотеть.

Ну, теперь-то уж точно все. Все рассказал. Закругляюсь.

Если интересно, давайте встретимся лет этак через десять.

Скажете: «Здорово, Гладышев» — как старому знакомому.

И я вам: «Привет».

И расскажу, как живу, что делаю, кого люблю и все такое прочее.