Феликс Пальма - Карта времени Страница 45

Историю ангела, равно как и остров доктора Моро, Уэллс придумал не сам, однако он предпочитал считать это не плагиатом, а данью памяти выдающегося человека по имени Джозеф Меррик, который, как и предсказывал доктор Тривз, скончался от своей чудовищной болезни через два года после того памятного чаепития. Хирург увековечил память о Человеке-слоне по-своему, поместив его скелет в музее Королевской лондонской больницы. Уэллс оказался прав: Меррик действительно вошел в историю.

Благодаря «Машине времени» в историю вошел и сам писатель, по крайней мере, ему очень хотелось в это верить. Кто возьмет на себя смелость предсказать будущее? Разве что тот, у кого на чердаке спрятана машина времени.

Сумерки вступали в свои права, окрашивая все, что было в мире, медным цветом, и Уэллс, неподвижно сидящий за кухонным столом, казался скульптурой, вылепленной из теста. Писатель тряхнул головой, чтобы прогнать воспоминания о «Спикере» и его желчных критиках, и переключился на вечернюю почту. Оставалось надеяться, что очередная газетенка не прислала ему приглашение сделаться штатным предсказателем будущего. После «Машины времени» газетчики присвоили Уэллсу титул главного провидца, и с тех пор дня не проходило без предложения продемонстрировать свои способности.

Однако, распечатав конверт, Уэллс убедился, что на этот раз его звали не в предсказатели. Фирма «Путешествия во времени Мюррея» прислала литератору свой рекламный листок, к которому прилагалась визитка самого Гиллиама Мюррея и приглашение принять участие в третьей экспедиции в 2000 год. Сжав зубы, чтобы не выругаться вслух, Уэллс смял листок и яростно отбросил прочь, как незадолго до этого журнал.

Бумажный комок совершил полет по искривленной траектории и угодил в лицо человеку, которого вовсе не должно было быть в кухне. Уэллс воззрился на пришельца в крайнем изумлении. Элегантный молодой человек потирал щеку, ставшую мишенью для бумажного шарика, и качал головой, словно укоряя расшалившегося ребенка. Рядом с ним, чуть позади, стоял другой мужчина, несомненно, близкий родственник первого — столь схожи были их черты. Писатель уже собирался извиниться за досадную оплошность и заодно поинтересоваться у непрошеных гостей, какого дьявола они делают в его доме. Но незнакомец его опередил.

— Мистер Уэллс, я полагаю, — произнес он, направив на писателя пистолет.

XIV

Молодой еще человек с птичьим лицом. Таким Эндрю увидел автора «Машины времени» — романа, который потряс всю Англию, пока он сам бродил, словно призрак, по аллеям Гайд-парка. Обнаружив, что парадная дверь заперта, Чарльз не стал стучать, а вместо этого потащил кузена на задний двор, откуда им не составило труда проникнуть в тесную, скромно обставленную кухню.

— Кто вы и что делаете в моем доме? — спросил Уэллс, не решаясь подняться из-за стола и стараясь говорить вежливо, чтобы не ссориться с вооруженным человеком.

Не опуская пистолета, Чарльз кивнул кузену. Пришло его время действовать. Эндрю обреченно вздохнул. Он начал жалеть, что не доверился брату и не спланировал вторжение заранее: врываться в дом знаменитого писателя и угрожать ему пистолетом явно не стоило. Но отступать было поздно, и Харрингтон решил импровизировать. Что делать, он понятия не имел, но понимал, что действовать надо агрессивно и напористо, в заявленной Чарльзом манере. Достав из кармана старую газетную вырезку, Эндрю грубо, как того требовали обстоятельства, швырнул ее на стол прямо перед Уэллсом.

— Я хочу предотвратить это, — заявил он не терпящим возражений тоном.

Писатель равнодушно глянул на вырезку, потом внимательно посмотрел на двух злоумышленников, переводя взгляд с одного на другого, вновь опустил глаза и начал читать. Его лицо ничего не выражало.

— Мне очень жаль, что эти трагические события имели место, но они остались в прошлом. А прошлое изменить нельзя, — угрюмо сказал он, возвращая Эндрю заметку.

Растерянный Харрингтон взял из рук писателя пожелтевший газетный листок и, помедлив, убрал его обратно в карман. Явно чувствующие себя очень неловко в тесной кухне, в которую после их вторжения, казалось, не удалось бы втиснуть и булавки и в которой тем не менее помещался еще один предмет, правда отнюдь не громоздкий — я говорю о велосипеде новой модели, занимавшем не слишком много места благодаря алюминиевым трубкам, ромбовидному седлу и современным шинам, — братья молча переминались с ноги на ногу, будто актеры, забывшие текст.

— Вы ошибаетесь, — нашелся наконец Чарльз. — Прошлое можно изменить. Если в вашем распоряжении есть машина для путешествий во времени.

Уэллс взглянул на него со смесью жалости и сострадания.

— Ясно, — пробормотал он, словно с внезапным разочарованием осознав смысл происходящего. — Но вы ошибаетесь, если думаете, что у меня есть такая машина. Я всего лишь писатель, джентльмены. — Уэллс с виноватым видом пожал плечами. — И никакой машины времени у меня нет. Я ее выдумал.

— Я вам не верю, — заявил Чарльз.

— Но это правда, — вздохнул Уэллс.

Чарльз посмотрел на Эндрю, словно спрашивая, стоит ли продолжать это безумие. Судя по всему, они зашли в тупик. Эндрю уже хотел попросить брата опустить оружие, но тут в кухню вошла женщина с велосипедом. Это была совсем молодая дама, небольшого роста, хрупкая и удивительно красивая, словно Творец, пресытившись созданием грубых и уродливых форм, вложил в нее все свое мастерство. Впрочем, внимание Эндрю привлекла не столько девушка, сколько ее велосипед — новомодное средство передвижения, бесшумное, легкое в управлении и потому грозившее в скором времени отправить лошадей на заслуженный отдых. Чарльз, однако, не стал отвлекаться на глупости. Сразу догадавшись, что перед ним супруга Уэллса, он схватил вошедшую за руку и приставил револьвер к ее левому виску. Харрингтона поразили быстрота и ловкость кузена, можно было подумать, что он целыми днями тренировался, проделывая такие вещи.

— Я дам вам еще один шанс, — произнес Чарльз, обращаясь к побледневшему писателю.

Далее последовал идиотский, бессмысленный диалог, который я вовсе не стал бы здесь приводить, если бы не обещал читателям рассказывать обо всем без утайки, ничего не приукрашивая.

— Джейн, — произнес Уэллс едва слышно.

— Берти, — растерянно отозвалась Джейн.

— Чарльз… — начал Эндрю.

— Эндрю! — оборвал его Чарльз.

Наступила тишина. На стенах лежали длинные вечерние тени. Занавеска на окне слегка подрагивала. За окном в густых ветвях слышался призрачный шепот ветра. Ветви покачивались из стороны в сторону, словно укоряя людей за полную неуклюжего драматизма сцену, достойную романов Генри Джеймса, которому еще предстоит появиться на страницах нашей книги.