Сергей Синякин - Злая ласка звездной руки (сборник) Страница 45

— Что за части? — спросил Кунжаков знакомого офицера. Тот многозначительно глянул вверх.

— Спецподразделение, — вполголоса сказал он. — Таким дай волю, за полчаса в нашем лагере камня на камне не оставят, стволы пушек голыми руками согнут!

Кунжаков уважительно поглазел на тайный спецназ, но тут подошла его очередь, и повар щедро оделил старшего лейтенанта горячей, аппетитно пахнущей кашей.

Пристроившись среди завтракающих нарядов, Кунжаков и услышал от солдат рассказ о собачьем исходе из города. Вообще-то бежали из города не только собаки, бежали кошки и прочий домашний скот, мыши в реке Медведица тонули, как лемминги в Северном море. Но всем почему-то запомнились именно собаки. Уж больно они выли, когда стаей неслись по дороге, чтобы разбежаться в зарослях кукурузы. Это чему же в городке надо было случиться, чтобы сторожевые псы рвали цепи и с воем мчались в поля, поджав хвост и с выражением ужаса в глазах?

Худо было в городке. Кунжакова охватило странное недоброе предчувствие, что все закончится очень плохо.

Даже спирт, который в тот же день был выпит с десантниками Костей и Лешей под пшенку, приправленную консервированным мясом, хорошего настроения не прибавил. Бежать надо было из этого проклятого места, бежать. Как собаки бежать, как птицы, покинувшие город еще накануне. Было у Кунжакова предчувствие, что это еще не последнее Ч П, которое их ожидало. Что еще можно было ждать от места, где телевышки по спутникам молниями палят? Лично Кунжаков во всем происходящем видел два варианта — либо это инопланетяне начали оккупировать Землю, словно в старом американском фильме «День независимости», либо нечистая сила вмешалась в человеческую жизнь. Не зря же металлические отблески на кладбище посверкивали.

Ни один из этих вариантов хорошего собравшимся у райцентра не сулил. А от неприятностей надо было держаться подальше. Как от начальства.

7. ЦАРИЦЫНСКАЯ ОБЛАСТЬ, ОКРЕСТНОСТИ РАЙОННОГО ЦЕНТРА МИХАЙЛОВКА,

Стариков добрался до развилки на хутор Страхово около трех часов. Водитель большегрузного рефрижератора рассчитывал проскочить на Москву по трассе, но ничего у него не вышло. Но доброе дело, прежде чем повернуть на Камышин, он все-таки сделал. Отсюда до Михайловки было не так уж и далеко. На перекрестке стояло два бронетранспортера. Один обычный, знакомый Старикову по армии, другой был явно предназначен для каких-то особых задач. Он был черного цвета, и над броней его возвышалась конусная башенка с круглыми иллюминаторами.

Стариков, чтобы не вызывать подозрения у толпящихся рядом с боевыми машинами солдат и ментов, свернул на дорогу к хутору, добросовестно отшагал по ней километра полтора и, убедившись, что находится вне поля зрения постов, юркнул в заросли кукурузы. Он великолепно понимал, что если его поймают, то в лучшем случае отправят назад. А могли и посадить в какой-нибудь фильтрационный лагерь для проверки личности. Оба варианта Дмитрию не подходили: и в том, и в другом случае он ничем не мог помочь жене и дочери. Поэтому он и крался по кукурузе. Вскоре выяснилось, что и это не самый безопасный путь. Дважды Старикову приходилось залегать в зарослях и ждать, когда уйдут по направлению к Михайловке боевые вертолеты. О «барракудах» он был наслышан, на них инфракрасные датчики стояли, реагирующие на тепло живого организма. Но Бог миловал — либо датчики эти у вертолетчиков не были включены, либо тепловое излучение тела Старикова не слишком отличалось от излучения какой-нибудь лисы, бродячей собаки или дикого лося, которые в последнее время излишне расплодились в этих местах.

Покружив над зарослями кукурузы, вертолеты с ревом уходили к Михайловскому мосту. Тут и дурак догадался бы, что именно там военными разбит лагерь и именно поэтому к мосту соваться было нечего.

Но Стариков не зря столько лет прожил в Михайловке. Ее окрестности он знал не хуже какого-нибудь старичка-краеведа и потому шел к реке значительно выше моста. Правда, ему предстояло пересечь московскую трассу, но Дмитрий полагал, что это не самое сложное. Как учили в армии — «слева по одному, короткими перебежками, вперед!». Посты обычно выставляются стационарные, передвижные патрули придерживаются определенного графика, и вычислить его будет не так уж и сложно — достаточно часок полежать в кукурузе и понаблюдать за дорогой.

Пару раз ему и в самом деле пришлось отлеживаться в зеленых зарослях. Солдаты, стоявшие в оцеплении, в попытках разнообразить и дополнить сухие пайки запасались початками уже вызревшей кукурузы.

Похоже, в Михайловке и в самом деле произошло что-то серьезное, уж больно много солдатни нагнали, да и боевые «барракуды», то и дело проносившиеся в небе, говорили сами за себя.

Еще в дороге Стариков слушал по приемнику последние известия. Все там было — от сообщений о покушении на короля Иордании до подробных рассказов о шестибалльном землетрясении в районе Южно-Сахалинска. А о том, что случилось в Михайловке, не было сказано ни слова. Но количество согнанных под Михайловку войск говорило само за себя. Стариков лежал в зарослях кукурузы, нервно грыз мучнисто-сладкие зерна, достигшие восковой спелости, и пил воду из предусмотрительно захваченной из города литровой бутылки «Аквастатики». Маршрут свой он продумал еще в Царицыне и теперь старался неукоснительно следовать ему.

У московской трассы Стариков особенно не задержался. Два бронетранспортера, рыча моторами, неторопливо прошли к развилке на Страхово, и Дмитрий рискнул перебежать дорогу без особой подготовки. Тем более что за дорогой желтели шляпками многочисленные подсолнухи. И правильно сделал. Оказавшись по ту сторону шоссе, он увидел, как колонна автомашин, направлявшаяся к Михайловке, остановилась неподалеку от его убежища, и из кузовов, затянутых брезентовыми тентами, посыпалась уставшая от долгой дороги солдатня. Послышался зычный голос: «Десять минут на оправку и перекур! Время пошло!» Услышав призыв незнакомого ему отца-командира, Стариков заторопился уйти подальше в подсолнухи. Не хотелось ему, чтобы после столь удачного броска через шоссе кто-то из оправляющихся солдатиков на него наткнулся. Кто знает, какие им даны указания в отношении случайных свидетелей. Как говаривал прапорщик Иван Жеребцов, «солдат — это ребенок с большим членом, и спички от него надо прятать, чтобы он казарму не спалил».

По левую руку Старикова располагался военный аэродром. Одно время заброшенный из-за расформирования части, которая там базировалась, сейчас этот аэродром был оживлен. Слышался свист прогреваемых двигателей, и на бетонке взлетной полосы серебрилось сразу несколько машин. Судя по размерам, это были не истребители.