Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна Страница 45

— Сюда, сюда, Бобочка. — В голосе Бамбара-биу и тени не было притворства или неестественности: можно было подумать, что собака была его старинным другом.

Овчарка виновато поиграла хвостом, съежилась вся, подобрав зад, и какими-то замысловатыми зигзагами, повизгивая и всхлипывая, ползком стала приближаться к странному — ласковому и властному — человеку. От этого зрелища остальные собаки остолбенели.

— Сюда, Бобби, скорей. — Теперь Бамбар-биу казался слегка рассерженным. Овчарка тотчас сократила свои зигзаги, и к ногам гиганта подползла заискивающей и покорной, как овечка. Бамбар-биу нагнулся и потрепал ее кудлатую голову, в благодарность за что получил поцелуй собачьего языка в губы. — Лежи здесь, Бобби… Ну, друзья, а вы разве не хотите, чтобы я вас приласкал? — Он двинулся прямиком на остальных собак. Те сначала подались назад к озеру и заворчали, но от необыкновенного человека исходила такая чарующая, гипнотическая сила, голос его так ласкал слух и был столь непохож на другие голоса, грубые и вечно грозящие, что они, вытряхнув из себя остатки дикой злобы, пристыженные, двинулись к нему навстречу, стараясь не отставать друг от друга, но и не забегать вперед. Так, все четыре в тесном строю, они подошли к очаровательному незнакомцу, от которого пахло солнцем, травами и могучей силой. Тот приласкал их по очереди, не беспорядочно и щедро, но сдержанно и умеренно. Потом с ласковой настойчивостью приказал им ложиться и не трогаться до тех пор, пока от него не будет разрешения.

Покончив с собаками, Бамбар-биу как раз вовремя укрылся за автомобиль. Четыре человека спешили по берегу озера. У двух были ружья, у двух — дубинки. Впереди шел одетый по-европейски, в широкополой шляпе и сверкающих крагах.

— Петушок, для этого молодца приготовь револьверчик, — ласково сказал Бамбар-биу. — Остальные, я думаю, согласятся заснуть без нашего вмешательства.

— Смирно! — в следующую минуту крикнул он. — Я — Бамбар-биу…

Как он и предугадывал, его слова произвели свое действие только на троих, поспешивших отстать на несколько шагов от человека в крагах. Последний, не останавливаясь, взял карабин наизготовку.

— Будь ты сам чертов-биу, — пробурчал он, — мне наплевать, я тебя угощу пулей… Где ты там прячешься?

— Петя, у тебя все готово?

— Все, конечно.

— Эй! — закричал Бамбар-биу, — чернокожие, отойдите в сторону. Живо, живо…

Европеец выстрелил и промахнулся, потом сделал попытку науськать собак, но туг парализующая волна сшибла его с ног.

— Бросить оружие, — скомандовал Бамбар-биу, — и все сюда!

Покуда чернокожие исполняли его приказание, он завел мотор и вывел автомобиль на шоссированную дорогу. Петька уселся рядом с ним.

— Все меня знают? — спросил Бамбар-биу у лихорадящих от страха туземцев.

— Все, мистер Бамбар…

— Ну, так я вам скажу. Все вы предатели и мерзавцы… Перестаньте дрожать: не трону… Паршивые рабы. Продались белым за жалкие подачки. Изменяете своему народу, чтобы каждый день набивать брюхо… Придет час, скоро придет, когда вы сами пожелаете вернуться в племя, и будет поздно: вас встретят палкой и копьем. Это говорю вам я, Бамбар-биу, ваш товарищ, который знает, что говорит… Ну-ка, кто-нибудь, принесите мне все бумаги из карманов белокожих.

Двое опрометью бросились исполнять его приказание, один остался на месте, переминаясь. Бамбар-биу погрузился в молчание. Вернулись двое с пачкой документов, он пересмотрел их, выбросил деньги и ненужные бумаги; тогда заговорил третий, тот, что переминался с ноги на ногу:

— Товарищ Бамбар-биу, я хочу сказать…

— Скажи, моя радость.

— Я хочу вернуться в племя.

— Твое племя?

— Урабунна.

— A-а, земляки… А община?

— Птицы-эму…

— Ага, там главарь племени. Ты боишься, чтобы тебя, как итурку-преступника, не поджарили на костре?

— Боюсь, Бамбар-биу.

— Не бойся. Иди смело в шалаш алагуньи и передай ему от моего имени, что отторженная область Ковровых Змей, вот эта долина, снова принадлежит племени… Не смотри на меня лягушачьими глазами. Уже завтра здесь ни овец, ни коней, ни хижин не будет. Это говорю я — Бамбар-биу…

Мотор затарахтел, чернокожие расступились.

— Возьми собак с собой! — крикнул Бамбар-биу и легким свистом разрешил собакам встать.

— Мне сейчас идти? — спросил чернокожий, вскакивая на подножку.

— Нет. Через три часа, когда очнется белый. Спроси вот тех двух, что лежат, будто мертвые, как вам вести себя до пробуждения белого.

На полном ходу туземец соскочил на землю и, выплясывая, побежал к своим друзьям.

2. Электрифицированные тартарары

С востока брызнуло жидким золотом, и в тот же миг померкла луна. Через минуту начался день, как он всегда начинается под тропиками — без предрассветных сумерек.

Автомобиль давно оставил дорогу, протоптанную стадами овец, — шоссированной она была лишь возле озера. Теперь путь его шел по пескам, по убогой жесткой траве да меж кустарников, в которых Бамбар-биу ориентировался с невероятным уменьем. Пионеру все время казалось, что они кружат вокруг да около, как вдруг перед ними вырос горный хребет.

Шофер промычал или прохрипел первые за всю дорогу слова:

— Хребет Мак-Доннеля, — и пустил машину на всю скорость по отлогому длинному подъему, который природа вымостила циклопическими плитами.

Нельзя сказать, чтобы машина избегала толчков: временами легковесного Петьку подбрасывало в воздух на полметра, но шофер не унывал и ни разу не удосужился взглянуть на шины, давно пришедшие в беспризорное состояние. Когда лопнула с оглушительным треском первая шина, до горы оставалось рукой подать. Бамбар-биу затормозил, вылез, извлек Петьку, который с высадкой мешкал, и проронил вторые за дорогу слова:

— Налево ехать — попадем на горный перевал: целые сутки пути. Направо — обрыв и пропасть, прямо — пять часов ходьбы.

Поразмявшись он снова сел в авто, не приглашая пионера, повернул колеса направо и взял среднюю скорость. Петька бежал вприпрыжку рядом, понимая очень мало. Закрепив руль ремнями, Бамбар-биу выскочил из машины, предоставив ей свободу.

— Она упадет в пропасть, — предположил Петька.

Эхо из уст гиганта подтвердило:

— Она упадет в пропасть.

— А откуда ты узнал, что собаку зовут Бобби? — спросил Петька, пренебрегая наукой о последовательном мышлении.

— Ее зовут Бобби, Джеки, Бой, Лигль-бой, Жучка, Трезорка, Полкашка, Шарик… и еще тысяча имен, — вяло отвечал гигант, вешая на себя четыре карабина, три ножа и два револьвера, но не расставаясь ни с палицей, ни с бумерангом. — Надо смотреть собаке в глаза, — продолжал он апатично, — и называть ее любым именем, воображая себе, что разговариваешь с горячо любимым единственным сыном. Собака поймет.