Сборник - Фантастика 2002. Выпуск 3 Страница 46

Кое-кого я все же перетянул на свою сторону; прочие продолжали вставлять палки в колеса. Возражения были в диапазоне от «это вообще несерьезно» до «это технически трудноосуществимо». Я сказал:

– Почему бы нам не испытать этот метод в действии прямо сейчас? Связь работает, так что мы можем устроить пробный референдум по какому-нибудь вопросу не первостепенной важности. Например, должен ли стать Амундсен-Скотт нашей столицей? А может, нам вообще отказаться от такого понятия, как столица? Должны ли мы как можно скорее ввести национальную валюту? А женский вопрос? Настаиваем ли мы, скажем, на обязательной моногамии?

Уж лучше бы я молчал в тряпочку насчет женского вопроса!

Сразу поднялся крик. Прежде в Антарктиде женщин практически не было, если не считать Мак-Мёрдо, и неспроста. Большому их количеству было нечего тут делать, а от малого одни неприятности. Думаете, где зимуют три десятка мужиков и больше одной женщины, там сплошной розарий? Черта с два - виварий! Серпентарий! И они воюют между собой за первенство, остервенившись сами и стервеня всех, кто попадает под руку, а в итоге мужики начинают собачиться друг с другом почем зря. Кому-нибудь это надо?

Теперь-то, конечно, «мужской континент» должен стать смешанным, хотя откуда брать женщин, осталось непонятным. У большинства на Большой земле имелись семьи, а выписать их сюда - проблема; холостое меньшинство кричало насчет преимущественного права женщин при иммиграции; кто-то одиноко вопил, что лично он не потерпит никакой дискриминации по половому признаку - словом, базар и дым коромыслом.

Прежде и вопроса-то такого не могло возникнуть. Продолжительное воздержание - это просто-напросто плата (и не единственная) за саму возможность исследовать Антарктику. На почве этого-то воздержания некоторые особо изголодавшиеся сгоряча требовали конституционно узаконить полигамию - хотя на первых порах им светила в лучшем случае полиандрия.

Глоткой природа меня не обидела, и я рассчитывал, что смогу переорать этих любителей гнать децибелы. Куда там! Они бесновались, пока не охрипли. После чего один из охрипших ядовито осведомился у меня, каким же образом договорятся между собой пять-семь сотен антарктов, если и семь десятков способны лишь на то, чтобы потерять слух от чужих воплей и голос от собственных?

Ответ был у меня заготовлен заранее:

– Готовить вопросы для референдумов будет специальный комитет, причем ротация его членов должна быть регулярной. Равно и ротация членов правительства, если мы решим, что таковое нам необходимо. Остальным останется только проголосовать, разве это так трудно?

– Тайным голосованием или открытым?

Примерно с этого момента спор начал мало-помалу выбираться в конструктивное русло. Я упирал на то, что конкретные детали не так уж важны - если они нам не понравятся, мы всегда можем скорректировать их простым всеантарктическим голосованием.

– Может, попробуем прямо сейчас?

Тейлор взглянул на меня без приязни и заявил, что лично он резко возражает. Американцы, англичане, австралийцы и новозеландцы поддержали его; украинцы, поляки, китайцы, немцы, бразильцы и уругвайцы - меня. Среди французов, японцев, бельгийцев, бразильцев и южноафриканцев единодушия не было.

– Почему бы нам не провести эксперимент? - настаивал я. - Вот среди нас нет, скажем, норвежцев. Давайте свяжемся с Модхейтом и узнаем их мнение. Десять минут! Кто мы с вами такие? Самозванцы и узурпаторы! Брюс, ты председатель банды самозванцев! Кто нас избирал? Где результаты выборов? Любой политик с легкостью заявит, что наше сборище незаконно. Иное дело - референдум среди всего населения Антарктиды! Кто за то, чтобы немедленно связаться с норвежцами и выяснить техническую возможность плебисцита? Голосуем!

Какая разница, как я перетянул мнение большинства на свою сторону! Сознаюсь, поорал немного. Спустя не десять, а пять минут (все норвежцы сидели у себя в кают-компании по причине пурги) мы узнали мнение Модхейта - с преимуществом в один голос победила идея непосредственной демократии. Но главное - система была опробована. И она работала!

– Она перестанет работать, как только нас станет вдвое-втрое больше, чем сейчас! - ершился Тейлор, очень недовольный, и, убрав свой «чи-и-из», грыз меня злым взглядом. - Даже раньше!

– Вот тогда мы и рассмотрим эту проблему, - ответил я. - А пока погодим с выборами президента Свободной Антарктиды. Горит, что ли?

Кажется, до многих только теперь дошло, куда метил Тейлор. Боюсь, он счел меня отступником и ренегатом. Но разве я обещал поддержать его при выборах на более высокий пост, нежели должность председателя на Конгрессе? Если он решил, что да, это только его проблема.

Словом, вопрос о непосредственной демократии был-таки поставлен на голосование, и мое предложение одержало верх незначительным большинством. Без голосов китайцев вышло бы в точности наоборот.

– Их слишком много! - надрывался кто-то. - Нас из Санаэ всего двое, а китайцев десять человек! С какой стати? Должно быть равное число делегатов от каждой станции!

– От каждой страны!

– Нет, от каждой станции, но пропорционально численности персонала. Есть станции большие, есть маленькие…

– Тогда почему не считать участниками Конгресса всех антарктов без исключения? Или, по-вашему, демократия - это когда меньшинство крутит большинством как хочет?

– Рихьт! Оне ауснаме! Прафф херр Ломаефф!

– Нет, не прав!..

Меня обвинили в том, что я втайне намереваюсь обеспечить «русское большинство», сознательно умалчивая о яхтсменах Шимашевича, которых, разумеется, тут же объявлю антарктами, если только мне не будет угодно объявить их марсианами. Я отбивался, как мог, и продолжалось это довольно долго. А когда кончилось, изумленные делегаты узнали, что солнце село и всем пора ужинать, поскольку время обеда минуло несколько часов назад.

Просто удивительно, насколько вербальная информация иной раз провоцирует дружное бурчание в животах!

Само собой, я потребовал, чтобы в часы нашего отдыха был проведен полномасштабный эксперимент по голосованию на всех антарктических станциях. Уоррен было заикнулся, что для этого в его хозяйстве нет технических возможностей, а я в ответ предложил перенести Конгресс в Новорусскую, где эти возможности обеспечит Непрухин.

Вышло по-моему. Наутро Уоррен с кислой миной огласил результаты плебисцита: за - четыреста один; против - сто пятьдесят семь; воздержалось - сорок; не участвовало в голосовании - шестьдесят три. Мое «детское», как он выразился, предложение окончательно победило.

Любопытно, что оно победило почти на всех англоамериканских станциях, если считать голоса по каждой в отдельности!