Стас Иванов - Организм 2.0 Страница 46

Первыми в неизвестном направлении скрылись президент и верхушка правительства. Перед тем, как подняться в воздух на борте номер один, они отдали приказ защищать Москву до последнего, и в столицу в срочном порядке стали стягиваться армейские части. Оружие выдавалось всем, кто мог держать его в руках, на границах города возводились фортификационные сооружения и баррикады, но в условиях всеобщей паники и попыток выбраться из столицы дороги оказались заблокированы. Лишившись возможности получить подкрепление и боеприпасы, все обороняющиеся неминуемо должны были потерпеть поражение. Часть солдат дезертировала, но большинство до конца осталось верными присяге и не сдвинулись с границ города ни на шаг.

Первым всю тяжесть их положения осознал командир роты десантников из Пскова майор Евгений Конаровский. Пара его находившихся в увольнении сослуживцев, не успевших на рейс до Москвы и оставшаяся в Пскове, сумела передать командиру все характеристики противника, и Конаровский понял, что против такого врага им не выстоять. Выйдя из подчинения штабному командованию, фактически подняв бунт, майор перетянул на свою сторону командиров нескольких спецподразделений и начал готовить убежище. Покинув позиции на границе столицы, взбунтовавшиеся военные направили оружие против своих и за несколько часов захватили тяжелую технику и грузовики. Совместно с микробиологом Салищевым, который консультировал штабных генералов, прознал про бунт и лично отыскал майора, был разработан план по спасению человечества. Местом для убежища выбрали Москва–сити.

Пока часть солдат расчищала бульдозерами дорогу для колонны тяжелой техники и грузовиков с боеприпасами, другая часть совершила марш–бросок к все еще строящемуся кварталу небоскребов. Захватив над ними контроль, повыгоняв всех из зданий, они воспользовались строительной техникой для превращения башен в неприступные для протистов укрепления. На поиски всего необходимого, чтобы пережить несколько лет осады, были отправлены группы солдат. Одновременно с этим начался отбор. Следуя холодной логике Салищева, был составлен список тех, кто получит право жить. После подсчета доступной площади небоскребов и исключения из общей цифры площади под технические помещения удалось установить, что башни способны принять около пятидесяти тысяч человек. Пятьдесят процентов из этого числа составили военные, в чьи обязанности должна была войти оборона убежища, десять – подростки мужского пола от пятнадцати, до восемнадцати лет, ставшими чернорабочими и своеобразным резервом военной силы, восемь – мастеровые и технический персонал, два – научные работники и медики, и тридцать процентов – пригодные для деторождения молодые женщины.

Всех, кто не удовлетворял критериям отбора, просили уйти. Всех, кто не соглашался с заранее озвученными правилами убежища, просили уйти. Всех пытавшихся силой прорваться в башни просто убивали.

К моменту, когда отбор был закончен, а техника с припасами и оружием наконец пробилась к небоскребам, на подступах к столице появились первые протисты. Город был полностью захвачен токсоплазмозом менее чем за два часа. Укрывшимся в небоскребах оставалось лишь наблюдать, как тысячи собравшихся у башен и молящих спасти их людей становятся добычей мертвецов и погибают. Чтобы возродиться и убивать еще и еще. Внутрь не пустили ни одного, как их окрестил Салищев, забракованного.

Когда Москва опустела, а небо затянули тучи, начались однообразные, похожие друг на друга унылые дни. Постепенно люди отправились от всех потрясений первых дней, приспособились к новым условиям жизни и начали борьбу с мертвецами. Целью было – выжить и очистить город от врагов. Все обитающие в башнях не имели права сомневаться в победе, все были обязаны уметь обращаться с оружием. Ради блага общины любой должен был быть готов поступиться собственными интересами и даже пожертвовать жизнью. Решения руководства не обсуждались, а беспрекословно исполнялись. С паникерами и сомневающимися в победе проводились разъяснительные беседы. Если они не давали результата, от человека избавлялись…

Когда Швец закончил свой рассказ, в комнате повисла гробовая тишина. Всем нужно было обдумать услышанное, ни в чем не сомневался только Долин.

Откинувшись на спинку стула, Алексей зевнул и спокойно заметил:

— Вы никогда не победите. Протистов не станет меньше. Ваше оружие и навыки помогут вам выжить, но на победу не надейтесь.

Швец прищурился.

— Если я передам твои слова Боштану или майору, тебе казнят.

— Тогда получится, что ты зря вписался за нас.

Швец уставился на лежащие на столе руки и промолчал.

— Только интересно, – подавляя очередной зевок, проложил Долин, – почему же ты нас спас? Зачем оно тебе?

Поколебавшись, Швец в лоб спросил:

— Ты знаешь что‑нибудь о типе два?

— Тип два? – нахмурился Долин.

— О новых мертвецах, более умных.

— О, я много чего о них знаю, – помрачнел Долин. – Двадцать четыре часа назад они уничтожили наш дом и убили моего лучшего друга. Я знаю о них такое, о чем предпочел бы вообще забыть.

Пристально взглянув в глаза Долина, Швец кивнул:

— Значит, я не ошибся. Я так и думал, что ты не просто так пристрел того второго. Значит, тип два – это не просто слухи…

— То есть, вам о них ничего не известно? – уточнил Долин.

— Почти ничего. Среди бойцов ходят слухи о зомбаках, которые ведут себя не как остальные. Я сам пару раз сталкивался со вторыми, но Салищев, Хряк, отрицает их существование. – Швец настороженно огляделся, словно их могли подслушать, покосился на инженера. Хлопнув ладонями по столу, он поднялся: – Ладно, пока разговор не стал слишком опасным, предлагаю его закончить. Пора спать. Мы как‑нибудь разместимся здесь, даме выделим отдельную комнату.

Немного обидевшись, Савельев проворчал:

— Не, ну ваще… Я как бы умею хранить секреты…

Пока Швец стелил на полу матрасы и искал одеяла, Долин, захватив рюкзак, заскочил в ванную комнату. Защелка была сломана, но Долин не ждал внезапного вторжения. Усевшись на край ванны, он закатал штанину, размотав бинт, осмотрел рану овальной формы со следами зубов.

Протисту не удалось вырвать кусок плоти, но сила укуса у него была будь здоров. Само место укуса воспалилось, кожа вокруг него покраснела. От легкого прикосновения Долин поморщился – на ногу словно плеснули кипятком. Хотя это хорошо – боль с воспалением значили, что иммунная система сопротивляется заразе. Однако еще с утра воспаление было намного меньше. Судя по скорости его распространения, нога перестанет функционировать дня через три–четыре.

Интересно, подумал Долин, когда проявятся первые признаки болезни? И какими они будут? Сердце начнет останавливаться постепенно, станет хуже память? Или все произойдет мгновенно? И если его заразил тип два, не станет ли он как тот разумный протист бродить по миру, полностью утратив память и забыв, кем он когда‑то был?