Георгий Гуревич - Приглашение в зенит (авторский сборник) Страница 46

Благодарю в суетливо–радостном оживлении, порываюсь руки пожать, преисполнен симпатии к Технику, Лирику, Граве и ко всем огнеупорцам, на плечах которых я выбрался в астродишюматы. Хорошо ли я им помогал, не напортил ли чего по неопытности?

— Но вы не оставляйте без внимания мою Огнеупорию, — прошу я. — У них темп жизни стремительный. Они догонят вас очень скоро, надо следить беспрерывно. И пошлите туда бывалого старого астродипломата, не зеленого новичка…

Пауза.

Граве смотрит на меня с удивлением, потом говорит раздельно:

— Огнеупория давным–давно полноправный член Звездной федерации.

— ?!

— Когда же?

Но тут же все объясняется. И случайно объясняется наглядно.

За спиной раздаются сдавленные крики, частый стук, трещат электрические разряды. Оборачиваюсь. Бордовая кабина, что стояла рядом с моей зеленой, содрогается, гремит, из‑под двери течет вода. Техник, выругав “эту проклятую дряхлую аппаратуру”, рывком вырубает ток. Двери кабины распахиваются, вываливается разбитый бак, в нем, задыхаясь, бьется земноводное. Задыхается, но выпученными глазами смотрит на заднюю стенку кабины, вернее, не на стенку — ее нет. За кабиной овальный экран. Я узнаю его с первого взгляда, точно такой я видел на Полигоне Здарга у бойких физиков.

— УММПП? — спрашиваю горестно.

Граве кивает утвердительно.

— Она самая: универсальная машина моделирования произвольных параметров. “Если–машиной” прозвали ее наши студенты.

Машина! Моделирующая! И высчитывающая, “что будет, если…”. И показывающая… “что будет, если…” на экране. Значит, никуда я не летал, не ввинчивался и не вывинчивался, сидел в кабине, погруженный в гипнотический транс, рассматривал на экране условного противника, принимал решения, видел их условно–мнимые результаты, вычисленные и смоделированные машиной.

Но воображал, что это мир подлинный. Волновался, жалел, ненавидел, проклинал, вмешивался, возлагал надежды на тени, мелькавшие на экране. Голову ломал, клял себя, раскаивался!

— Тьфу!

Испарилась вся радость.

— Стало быть, это казус учебно–дипломатический? И нет никакой Огнеупории?

— Огнеупория есть, конечно, — возражает Граве. — Не могла же в твоем мозгу сама собой родиться невиданная страна. Как условие задачи тебе давались документальные фильмы, некогда снятые там космонавтами. На этом мотиве ты наигрывал вариации. А как же иначе? Разве можно послать на живую планету с учебной целью неопытного астродипломата? Все равно, что студенту–первокурснику поручить операцию на сердце. Огнеупория существует, тебя не было там.

И еще один вопрос волновал меня. Но только через два дня я решился спросить у Граве:

— А почему мне поставили хорошую отметку? Ведь я же так и не нашел решения. Сделал вывод, отказался от вывода, переговоры не начинал. Так и не знаю, как следовало действовать.

— Нам понравилась твоя непредвзятость, — сказал мой куратор. — Ты старался разобраться, не пришел с готовой формулой. У нас ведь тоже нет единого мнения о перестройке планет. И в результате, как ни странно, ты всем угодил своей неудачей. Технику понравилось, что ты не забывал о сорока восьми неиспользованных массах, не отказался от них наотрез. А Лирик даже рад был, что ты зашел в тупик. Он же доказывает, что чужие планеты не надо трогать. И с удовольствием ссылался на тебя на Диспуте.

— Ах Диспут продолжается? И обо мне говорят там? Гилик, где ты, Гилик? Скорее закажи информацию о Диспуте.

ДИСПУТ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Опять на экране знакомый зал с баками, газовыми и жидкостными. И знакомое лицо на трибуне: пухлое, румяное, с седыми кудрями и холеной бородкой. Таким я запомнил земного Лирика, таким показывает мне анапод их звездного Лирика.

— Признаюсь, без вдохновения слушал я темпераментные призывы нашего высокоученого докладчика, — так начал Их–Лирик. — Десять миллиардов светил, сверхгалактический материк, сверхдавления, сверхтяготение. И ради этого меня заставляют покинуть милые сердцу родные болота (Их–Лирик так и сказал “болота” — он был из болотных существ). А мне, извините, просто не хочется. И я первым делом думаю: “Нельзя ли обойтись?”

Как метко сказал докладчик: бывает развитие количественное, плоское — вширь и бывает качественное — ввысь и вглубь. Мне представляется, что наше прошлое и было количественным — недаром в докладе бренчало столько металлических цифр: миллиарды звезд, 79 ступеней материи, 144 слоя сверхпространства. Все количества, все сногсшибательные цифры. А о качестве ни полслова.

И это не случайность. Это показатель того, что наша техницизированная культура, растекаясь и растекаясь по космосу, очень скромно продвинулась качественно. Вот наглядный пример: недавно в наш мир доставили экземпляр из числа аборигенов весьма отдаленной планеты, не входящей в Звездную федерацию. (“Это я экземпляр? Спасибо, товарищ Лирик!”) Судя по техническому уровню, культура той планеты — почти первобытная (я поежился). О суперсвете там не ведают, отрицают суперсвет, летают на четыре порядка медленнее световых лучей, не проникли даже в первый смежный слой подпространства. Но мы знакомились с этим экземпляром (опять!) и не ощутили большого разрыва (ага, не ощутили!). У него есть понятие о добре, о совести, о долге, о нравственности. Правда, он не умеет подавлять свои эмоциональные порывы ради долга, но разве мы сами безукоризненны? Разве нет у нас, у уважаемого докладчика, да и у меня тоже, самолюбия, самомнения, пристрастия, однобокости? Да, мы некорыстолюбивы. Но вещи у нас доступны, как воздух, нет интереса в вещах. Да, мы вежливы и уступчивы. Но ведь у нас нет повода для столкновений, мы давно забыли о войнах и насилии. Так в чем же, спрашиваю я, мы превосходим ту отсталую планету?

Цифрами, цифрами и только цифрами.

Так было, так предлагается на будущее. Не сто тысяч солнц, а сто миллионов, сто миллиардов. Не квадратные километры, а квадратные светогоды. Миллиарды, биллионы, триллионы, квадриллионы. Единицы с десятью, двадцатью, тридцатью нулями… Жуткое нашествие нулей.

А не привлекательнее ли противоположное: поменьше, да получше?

Пусть будет столько же планет и столько же сапиенсов, но давайте подумаем о качестве. Я хочу услышать на следующем совещании доклад о экспоненциальном росте благородства, о том, что любовь становится крепче на 0,7 процента ежегодно и на 1,5 процента красивее. О том, что сапиенсы стали счастливее на порядок. Счастливее у себя дома, а не в сомнительном обществе недоносков.

Короче, я предложил бы обойтись без Галактического Ядра.