Кристофер Сташефф - «Если», 1996 № 01 Страница 46

То был голос. Голос сотни тысяч воинов, терзаемых одним и тем же страхом, гибнущих одной и той же смертью. То был стон, в котором слились отчаяние, безнадежность и ужас. Стон настолько громкий, что от него задрожали стены замка Канелун.

— Умереть такой смертью… — пробормотал Хмурник, отворачивая лицо.

— У нас не было иного выхода, — откликнулась Майшелла. — Между прочим, я владела этим порошком много лет, но использовала сегодня впервые.

— Подобной участи заслуживал только Телеб К’аарна, — заметил Элрик.

Ловушка для плоти продолжала сжиматься. Она раздавила принца Умбду, который не говорил ни на одном языке Молодых Королевств, но который явился из-за Края Света, чтобы завоевать эти королевства. Она раздавила Телеба К’аарну, который хотел ради любви к похотливой правительнице привести в мир силы Хаоса. Она раздавила келменов, уничтожила всех до единого, и они исчезли, словно их никогда и не было.

А затем, поглотив свои жертвы, снова превратилась в безобидную на вид розовую пыль. И в этой пыли валялись оружие и доспехи, пряжки от ремней, монеты, конская упряжь и тому подобные вещи.

— Благодарю тебя, принц Элрик, — проговорила Майшелла. — Ты вовремя выполнил мою просьбу. Спасибо и за то, что разбудил меня и помог спасти Лормир.

— Не за что, — отозвался Элрик, которого вдруг начала бить дрожь.

Вновь пошел снег.

— Не за что, — повторил принц. — Я помог тебе лишь потому, что увидел возможность отомстить, утолить свою ненависть. Я уничтожил Телеба К’аарну, а все остальное — по крайней мере, для меня — произошло по чистой случайности. Честно говоря, мне плевать на Лормир и на все Молодые Королевства вместе взятые.

Майшелла недоверчиво усмехнулась.

Элрик спустился со стены и направился к центральной башне.

— Подожди, — окликнула его Майшелла. — Замок заколдован. Если я захочу, он покажет тебе твое заветное желание.

— Свое заветное желание я уже осуществил, — ответил Элрик. — Телеб К’аарна мертв. Увы, госпожа, прибереги свое колдовство для других.

— Ты уверен, что у тебя не осталось желаний?

— Я понимаю, что ты хочешь сказать. — Элрик пожал плечами. — Но…

— Ты задаешь слишком много вопросов. — Майшелла повела рукой. — Смотри. Сейчас ты увидишь то, чего сильнее всего желаешь.

Элрик огляделся по сторонам. Глаза принца изумленно расширились, он упал на колени и с мольбой протянул к Майшелле руки.

— Нет! Не может быть! Я этого не хочу!

Майшелла поспешно сняла чары. Хмурник помог другу подняться.

— Что стряслось? Что ты увидел?

Элрик выпрямился, положил ладонь на рукоять клинка и проговорил, обращаясь к Майшелле:

— Госпожа, я бы убил тебя, если бы не знал, что ты хотела доставить мне удовольствие. — Он опустил голову, помолчал, затем продолжил: — Запомни, Элрику не суждено обладать тем, чего он желает сильнее всего на свете. Ему доступны лишь ненависть, печаль, злоба и чувство вины. Иного он не заслуживает и к иному не стремится.

Майшелла закрыла лицо руками, отвернулась и направилась к себе в спальню. Элрик пошел следом.

Хмурник двинулся было за ними, но передумал.

Они вошли в спальню и закрыли за собой дверь.

Хмурник вновь поднялся на стену и вгляделся во мрак. Он различил в лунном свете блеск металлических крыльев. Искорка становилась все меньше и вскоре исчезла из виду.

Хмурник поежился. Спустился вниз, вошел в башню, уселся у стены и закрыл глаза.

Какое-то время спустя он услышал смех.

Этот смех заставил его вскочить, выбежать из башни, пересечь двор и укрыться в конюшне.

Заснуть ему так и не удалось, ибо чудовищный смех звучал в ушах всю ночь и стих лишь поутру.

ЧАСТЬ II

ЗАПАДНЯ

Глава 1

Двор нищих

Надсокор, город нищих, пользовался во всех Молодых Королевствах дурной славой. Он располагался поблизости от бурной реки Варкалк, не слишком далеко от границ королевства Орг, в котором находился зловещий лес Тру; от города исходила вонь, ощущавшаяся на расстоянии в добрые десять миль. Чужаки в Надсокоре появлялись крайне редко.

Обитатели Надсокора странствовали по свету, просили подаяния и воровали, а возвращаясь, отдавали половину добычи королю.

Этот король правил в Надсокоре много лет. Его звали Уриш Семь Пальцев: на правой руке у него было четыре пальца, а на левой — всего три. Багровое лицо, на котором время и пороки оставили свой след — бесчисленное множество морщин, — обрамляли грязные, спутанные волосы. При первом же взгляде на короля внимание привлекали глаза — светлые и ясные, как у юноши.

Знаком власти Уриша являлся мясницкий нож, с которым король никогда не расставался. Восседал Уриш на грубом троне из древесины дуба, украшенном позолотой и полудрагоценными камнями. Под троном стоял сундук, где хранились королевские сокровища.

Большую часть дня Уриш проводил в мрачной тронной зале, председательствуя на заседаниях совета — сборища отъявленных негодяев, настоящих подонков общества. Освещали залу и давали тепло огромные жаровни, над которыми курился черный дым; в них жгли мусор, поэтому они испускали смрад, перебивавший все прочие запахи.

Король Уриш давал аудиенцию.

Чужак, стоявший у помоста, на котором возвышался трон, время от времени подносил к лицу сильно надушенный платок. Он был немного бледен и бросал на нищих слегка испуганные взгляды. Большой крючковатый нос, иссиня-черные волосы, раздвоенная черная борода, свободная одежда, обычная для жителей Пэн-Тэнга… В очередной раз прижав платок к лицу, чужак поклонился Уришу.

На лице короля как обычно отражались одновременно жадность, злоба и страх. Уришу было знакомо имя чужака; вдобавок, он полагал, что знает, чего хочет колдун из Пэн-Тэнга.

— Я слышал, ты погиб в Лормире, поблизости от Края Света, — король усмехнулся, показав черные десны с остатками зубов.

— Меня не так-то просто убить, — отозвался Телеб К’аарна, отнимая платок от лица. Первые слова он произнес с запинкой, но к концу фразы его голос обрел силу. — Я спрятался под землю и тем самым сумел спастись.

— Что, залез в какую-нибудь нору? — ехидно поинтересовался Уриш.

— Я не собираюсь обсуждать секреты своего ремесла со всякими… — Чародей овладел собой, вздохнул и оглядел членов королевского совета. Больные, увечные, прекрасно знакомые с могуществом бедности и болезней, которое так ужасает тех, кто непривычен к подобным вещам. Само убожество защищает это отребье от чужаков…