Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 4 Страница 47

Он взял Халсиона за руку и провел через приемную мимо кабинета в сияющую белым лабораторию. Она была вся в стекле и кафеле, на полках бутылки с реактивами, фарфоровые тигли, электропечь, запас бутылей с кислотами, ящики сырых материалов. Посреди лаборатории было маленькое круглое возвышение типа помоста. Мистер Аквил поставил на помост стул, усадил на стул Халсиона, надел белый лабораторный халат и начал собирать аппаратуру.

— Ты, — трепался он при этом, — художник высшей пробы. Я не dorer la pilul… Когда Джимми Дереликт сказал мне, что ты больше не будешь работать… Черт побери! Мы должны его вернуть к его баранам, сказал я себе. Солон Аквил должен приобрести много холстов Джеффри Халсиона. Мы вылечим его. Nok aj.

— Вы врач? — спросил Халсион.

— Нет. Если позволите, так сказать, маг. Строго говоря, чаропатолог. Очень высокого класса. Без патентов. Строго современная магия. Черная и белая, neste-pa? Я покрываю весь спектр, специализируясь, в основном, на полосе в 15000 ангстрем.

— Вы врач-колдун? Не может быть!

— О, да.

— В таком месте?

— Вы обмануты, да. Это наш камуфляж. Вы думаете, многие современные лаборатории, исследующие зубную пасту, имеют отношение к настоящей магии? Но мы тоже ученые. Parbley! Мы, маги, идем в ногу со временем. Ведьмино зелье теперь состоит из Дистиллированных Продуктов и Действующего Снадобья. «Близкие» достигли стопроцентной стерильности. Гигиенические метлы. Проклятия в целлофановой обертке. Папаша Сатана в резиновых перчатках. Спасибо доктору Листеру… или Пастеру? Мой идеал.

Чаропатолог подобрал ряд материалов, проделал какие-то вычисления на электронном компьютере и продолжал болтать:

— Figit hora, — говорил Аквил. — Твоя беда, старик, в потере разума. Ui? Все дело в проклятом бегстве от действительности и проклятых же отчаянных поисках спокойствия, унесенного одним моим неосторожным взглядом. Hilas? Я извиняюсь за это. — С чем-то напоминающим миниатюрный тяжелый нивелир, он покрутился возле Халсиона на помосте. — Но твоя беда такова — ты ищешь спокойствия во младенчестве. Ты должен бороться за достижение спокойствия в зрелости, neste-pa?

Аквил начертил круг и пятиугольник с помощью блестящего компаса и линейки, отвесил на микровесах порошки, накапал в тигли различные жидкости из калиброванных бюреток и продолжал:

— Множество магов берут снадобья из Источников Юности. О, да! Есть много юных и много источников, но это не для тебя. Нет, Юность не для художников. Возраст — вот исцеление. Мы должны вычистить твою юность и сделать тебя взрослым, vitch voc?

— Нет, — возразил Халсион, — нет. Юность — это искусство. Юность — это мечта. Юность — это благодеяние.

— Для некоторых — да. Для иных — нет. Не для тебя. Ты проклят, мой юноша. Мы должны очистить тебя. Желание силы. Желание секса. Бегство от реальности. Стремление к мести. О, да! Папаша Фрейд тоже мой идеал. Мы сотрем изъяны твоего «эго» за очень низкую плату.

— Какую?

— Увидишь, когда закончим.

Мистер Аквил расположил порошки и жидкости в тиглях и каких-то чашках вокруг беспомощного художника. Он отметил и отрезал бикфордов шнур, протянул провода от круга к электротаймеру, который тщательно настроил. Потом подошел к полкам с бутылками серы, взял маленький пузырек Вольфа под номером 5-271-009, набрал шприц и сделал Халсиону укол.

— Мы начинаем, — сказал он, — очищение твоих грез. Vualay!

Он включил таймер и отступил за свинцовый экран. Настала секундная тишина. Внезапно мрачная музыка вырвалась из скрытого динамика и записанный голос затянул невыносимую песнь. В быстрой последовательности порошки и жидкости вокруг Халсиона вспыхнули пламенем. Музыка и огонь поглотили его. Мир с ревом завертелся вокруг…

К нему пришел Президент Союза Наций. Он был высокий, тощий, суровый, но энергичный. Он с почтением пожал ему руку.

— Мистер Халсион! Мистер Халсион! — закричал он. — Где вы были, мой друг? Черт побери! Hok tempore… Вы знаете, что случилось?

— Нет, — ответил Халсион. — А что случилось?

— После вашего бегства из сумасшедшего дома… Бамм! Повсюду атомные бомбы. Двухчасовая война. Всюду! Hora Flugit… Мужество населения…

— Что?!

— Жесткая радиация, мистер Халсион, уничтожила мужские способности во всем мире. Черт побери! Вы единственный мужчина, способный производить детей. Нет сомнений насчет таинственной мутационной наследственности вашего организма, которая сделала вас невосприимчивым. Да!

— Нет!

— Ui! Вы отвечаете за возрождение населения мира. Мы сняли для вас люкс в «Одеоне». Там три спальни. Высший класс!

— Ух, ты! — сказал Халсион. — Это моя самая большая мечта.

Его шествие к «Одеону» было триумфальным. Он был награжден гирляндами цветов, серенадами, приветствиями и ободрительными выкриками. Экзальтированные женщины озорно выставлялись, привлекая его внимание. В номере люкс Халсиона накормили и напоили. Угодливо появился высокий, тощий мужчина. Был он энергичен, но суров. В руках он держал список.

— Мировой Евнух к вашим услугам, мистер Халсион, — сказал он и заглянул в список. — Черт побери! 5271 009 девственниц требуют вашего внимания. Все гарантированно прекрасны. Exelentz! Выбирайте любую от одной до пятимиллионной.

— Начнем с рыженькой, — сказал Халсион.

Ему привели рыженькую. Она была стройной и похожей на мальчика, с маленькими твердыми грудями. Следующая была полненькой, с круглым задом. Пятая походила на Юнону, и груди ее были, как африканские груши. Девятая была чувственной девушкой с картины Рембрандта. Двадцатая была стройной, похожей на мальчика, с твердыми маленькими грудями.

— Мы нигде не встречались? — спросил Халсион.

— Нет, — ответила она.

Следующей была полненькая, с круглым задом.

— Знакомое тело, — сказал Халсион.

— Не может быть, — ответила она.

Пятидесятая походила на Юнону с грудями, как африканские груши.

— Вы уже были здесь? — спросил Халсион.

— Никогда, — ответила она.

Вошел Мировой Евнух с утренним средством, усиливающим половое влечение Халсиона.

— Никогда не принимаю лекарств, — сказал Халсион.

— Черт побери! — воскликнул Евнух. — Вы настоящий гигант! Несомненно, вы происходите от Адама. tant soit pe… Без сомнения, все рыдают от любви к вам… — Он сам выпил снадобье.

— Вы заметили, что они все похожи? — спросил Халсион.

— Нет! Все разные. Parbley! Это оскорбляет мою контору!

— Да? Они отличаются одна от другой, но типы повторяются.

— О, такова жизнь старик. Вся жизнь циклична. Разве вы, как художник, не замечали этого?

— Я не думал об этом применительно к любви.

— Это касается всего. Varheit und dichtung…

— Что вы сказала насчет рыданий?

— Ui. Они все рыдают.

— Из-за чего?

— Из-за любовного экстаза к вам. Черт побери!

Халсион задумался над последовательностью женщин: похожие на мальчика, круглозадые, юноноподобные, девушки Рембрандта, каштановые, рыжие, блондинки, брюнетки, белые, черные и коричневые…

— Не замечал, — буркнул он.

— Понаблюдайте сегодня, мой мировой отец. Можно начинать?

Это была правда, Халсион просто не замечал. Все они плакали. Он был польщен, но угнетен.

— Почему бы тебе не рассмеяться? — спрашивал он.

Смеяться они не хотели, либо не могли.

На верхней площадке лестницы «Одеона», где Халсион совершал послеобеденный моцион, он спросил об этом своего тренера, высокого, тощего человека с энергичным, но суровым выражением лица.

— А? — сказал тренер. — Черт побери! Не знаю, старик. Возможно, потому что это для них травмирующее переживание.

— Травмирующее? — переспросил Халсион. — Но почему? Что я такого им делаю?

— Ха! Да ты шутник! Весь мир знает, что ты им делаешь.

— Нет, я имею в виду… Как это может быть травмой? Все борются, чтобы получить меня, не так ли? Или я не оправдываю возложенных надежд?

— Тайна. А сейчас, возлюбленный отец мира, займемся практической зарядкой. Готов? Начинаем.

В ресторане «Одеона» у подножия лестницы Халсион спросил об этом главного официанта, высокого, тощего человека с энергичными жестами, но суровым лицом.

— Мы мужчины, мистер Халсион. Sio jar… Конечно, вы понимаете. Эти женщины любят вас, но могут надеяться только на одну ночь любви. Черт побери! Естественно, они разочарованы.

— Чего они хотят?

— Чего хочет каждая женщина, мои Великие Ворота на Запад? Непрерывных отношений. Проще говоря, выйти замуж.

— Замуж?

— Ui.

— Все они хотят выйти замуж?

— Ui.

— Отлично. Я женюсь на всех 5271 009.

— Нет, нет, нет, мой юный Боливар, — возразил Мировой Евнух. — Черт побери! Это невозможно. Не считая религиозных трудностей, есть трудности чисто физические. Кто может справиться с таким гаремом?