Роберт Ши - Монах - последний зиндзя Страница 47

Дзебу знал, что Хидейори мог бы ещё настаивать на смерти мальчика, и, даже если он подарит Танико Саметомо и это изменит её чувства к Дзебу, это ничего не будет означать, поскольку ей понадобится помощь Хидейори, чтобы спасти жизнь мальчика. Лошадь тяжёло дышала, поднимаясь по крутой тропинке. Луна величиной в три четверти, поднимающаяся над горами восточного Хэйан Кё, давала Дзебу и его коню достаточно света, чтобы видеть всё вокруг. "Было полнолуние, - вспоминал он, - когда я и Танико поклялись любить друг друга на этой самой горе". Он слышал бряцание доспехов и звяканье копыт лошадей впереди, это был Моко.

У Моко и у Саметомо был жалкий вид, когда Дзебу сказал, что не отправится в Камакуру.

- Я должен ехать к князю Юкио немедленно, - объяснил он. - Хоригава сказал одну вещь, которая убедила меня в том, что он собирается использовать свою старую хитрость - противопоставить самураев друг другу. Юкио нужно предостеречь, или он долго не проживет. Сейчас Хоригава и Бокуден будут искать меня в Токайдо, думая, что у меня мальчик. А когда они обнаружат, что я все еще в Хэйан Кё, я буду под защитой Юкио. А тебе с твоими людьми представится возможность вывезти Саметомо. Помни, ты должен доставить его прямо госпоже Танико, и никуда больше!

- Спасибо тебе, что ты спас меня, большой монах! - сказал Саметомо, глядя на Дзебу тем спокойным и умным пристальным взглядом, который он так хорошо запомнил в Танико.

- Ты сохранял спокойствие, пока я не добрался до тебя, в то время как твоя мать мертвая лежала над тобой, - сказал Дзебу. - Ты молодой человек с большой духовной силой, - знаешь ли ты, что это значит?

- Я надеюсь, что я вырасту таким же высоким, как и ты.

Дзебу подумал: "Я сомневаюсь, что кто-либо из нас доживет до того, чтобы увидеть, как ты вырастешь, малыш".

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Хидейори прижал свою руку к её груди, Танико не противилась. В его глазах мелькнула тень удивления.

- Ты начинаешь находить меня более привлекательным?

- Я всегда находила вас привлекательным, мой повелитель. Мне только хотелось бы знать, что нашли вы в несчастной старой женщине.

Танико осторожно ускользнула от него и начала наливать чай из кубка династии Тан, которому было около трехсот лет.

- Мой повелитель знает, что я бабушка?

- Ты никогда раньше об этом не упоминала!

Это не был прямой ответ. Она была уверена, что он знает о ней почти всё. Хидейори уселся, скрестив ноги, поправил чёрный халат на коленях и стал потягивать пенящийся чай из изящной чаши, покрытой глазурью в том же стиле, что и кубок. Его опочивальня напоминала келью аскета, но предметы, которыми он пользовался, были, словно у императора, драгоценными и красивыми.

- Мой внук вчера прибыл в Камакуру, - сказала Танико, обернув свои руки полами одежды и спокойно разглядывая их.

Это дело нужно было преподнести с величайшей осторожностью. Возможно, это ничего не даст, может быть, Саметомо обречён. Танико хотела убедить Хидейори пощадить Саметомо, ссылаясь на желание сегуна утихомирить империю. Она обговорила это с Ейзеном прошлым вечером, после приезда Саметомо; монах признал, что её идея имеет смысл.

- Но это означает, что ты должна будешь принести в жертву свою жизнь, - заключил учитель дзен.

- Никто не должен приносить жертву, и ничье будущее не должно быть принесено в жертву, - возразила Танико.

- Твои слова отдают догмами дзен, - парировал Ейзен.

Танико знала, что это был невольный комплимент её углубляющимся познаниям. Едва ли когда-либо Ейзен хвалил её, уверенный, как он это излагал, что похвала - это яд, и ей было не нужно, чтобы он говорил ей о её совершенстве. Она понимала теперь, что нельзя познать истину через кого-либо другого и что никто не может дать просветление. Всё, что ты можешь сделать, - это усилить сознание того, что ты уже Будда, Разбуженная Душа. Только ты можешь сделать это для себя. В то время как с каждым днем ее прозрение усиливалось и углублялось медитациями, она находила, что её решения были справедливы для этой ситуации и их последствия были бы благоприятными для всех. В то же время она все меньше беспокоилась о результатах. Она делала то, что должен был делать прозревший человек, и отказывалась беспокоиться о том, примет ли дело тот оборот, какой бы ей хотелось.

Теперь гнев угрожал разрушить ее философское спокойствие. Рана, оставленная убийством её ребенка Хоригавой в Дайдодзи, никогда не заживала. Ничто не могло возбудить в ней больший гнев, чем мысль о том, что убивают ребёнка. Было невыносимо уже то, что дети были утоплены и погребены заживо в Хэйан Кё. То, что Хоригава предвидел эти казни и что её собственный отец помогал ему, раскрыло эту старую рану и заставило её снова кровоточить. То, что её внук, сын Ацуи, едва не стал жертвой, лишило её дара речи от ужаса, когда Моко рассказал ей это и представил большеглазого, измученного дорогой ребенка.

Сначала её ярость была направлена против самого Хидейори. В конце концов, это он отдал приказ устроить эту резню. Проведя какое-то время в медитации, она поняла, что было бесполезно винить Хидейори, Он прожил с детства рядом со страхом и смертью, и ничто не могло изменить его. Теперь, когда он достиг верховной власти, он стал еще больше опасаться и ощущать уязвимость, чем когда-либо. Как он отличался от Кублай-хана, который легко принял то, что мир принадлежит ему по праву рождения!

- Я услышала новости, которые повергли меня в страшное горе, - сказала она Хидейори. - Возможно, это не подействует на вас так, поскольку вы мужчина и воин. А я знаю, что значит, когда ребенка, которого я родила, вырывают из моих рук и убивают, Они убивают детей в Хэйан Кё!

Мгновение лицо Хидейори осталось безучастным. Затем он изобразил маску негодования и сочувствия:

- Кто убивает детей, Танико-сан? Кто отдал приказ?

- Мой отец и принц Хоригава. Они говорят, что по вашему приказу. Танико ни на секунду не поверила удивленному выражению его лица. В эти дни ничто не совершалось в Стране Восходящего Солнца без его ведома и разрешения.

- Я повелел наказывать смертью тех Такаши, которые угрожают нашему миру, - сказал Хидейори. - Вот почему я подписал указ о казни Нотаро. Я никогда не предполагал, что нужно убивать детей!

- Я рада услышать это, - сказала Танико быстро. - Мой внук принадлежит к Такаши, но ему только четыре года, и я уверена, что у него нет желания поднимать восстание против вас.

Хидейори отвел взгляд от неё и в продолжение длительного времени молчал. "Сейчас решится, - думала она, - будет Саметомо жить или умрёт. Хидейори знает, о чем я собираюсь просить его. Он решит, приказать ли убить ребенка или позволить ему жить со мной".