Дело молодых (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич Страница 49

Приналёг, используя топорище как рычаг, — и дверь пошла наружу так же, как и входная, практически без сопротивления, с тихим жужжанием прокручиваемого вручную электропривода. Не заперта, просто обесточена. Внутри оказалось темно, душновато и очень странно. Не хотел бы я тут жить… Предполагаемые окна внутри выглядели точно так же, как снаружи — полосой пластика, отчётливо выделенной на стене, но совершенно непрозрачной. Может быть, они имеют регулируемую прозрачность — ведь глупо делать жилище совсем без естественного освещения? Хотя, если не снимать с носа виртуальных очков, то, может быть, и всё равно… Проверить это не представлялось возможным — если прозрачность и менялась, то от электричества, как и всё остальное.

В квартире (буду звать её так) оказался очень высокий потолок, метра три с половиной. Комната одна, и чертовски здоровая. По объёму помещение тянуло на школьный спортзал, не меньше, но — никакого разделения на жилые зоны. Зато из стены торчит совершенно обычного вида унитаз, несколько более массивный, чем у нас принято, но дизайна абсолютно классического. Похоже, что ничего принципиально нового в этой области параллельное человечество не придумало. Рядом нечто вроде душевой кабинки — ну, если, конечно, полукруг на полу был направляющей для стенки, которая должна была, вероятно, откуда-то выезжать. Во всяком случае, поддон со сливом и форсунки в полукруглой выемке в стене наводили именно на мысль о гигиене. Забавно, но унитаз, похоже, ничем не огораживался. Сиди так. Впрочем, если человек, к примеру, один живёт, то от кого ему прятаться? А может в здешней культуре это вообще не табу.

Из мебели обнаружился только гордо стоящий по центру ложемент, сильно смахивающий на зверски навороченное стоматологическое кресло. Вдоль дальней стенки шёл выступ, который с некоторой натяжкой мог считаться столом. Во всяком случае, подходил на эту роль по высоте от пола. Над ним несколько дверец небольшого размера. Две из них не открылись, за одной нечто вроде шкафчика с полками, возможно, отключённый холодильник? Ещё одна напоминала кухонный лифт — полупрозрачная транспортная ячейка в вертикальной шахте. Хотя, возможно, это, наоборот, мусоропровод. И да, весь интерьер был весьма разнообразно раскрашен в три оттенка серого цвета. Ничуть не веселее, чем снаружи. Так что надо полагать, дома эти ребята тоже ходили в очках дополненной реальности и любовались безумной красоты пейзажами в нарисованных окнах и шедеврами мировой живописи на нарисованных стенах. Нафига им, действительно, это заоконное убожество при таких виртуальных технологиях? А жили они на этих ложементах, получается? Во всяком случае, это единственное предназначенное для размещения человеческой тушки место — не считая унитаза. Хотя, может быть, мебель выдвигается из пола по мере необходимости? Судя по лестнице, тут изрядный подпол, два рояля, один над другим, влезут… Я осмотрел с фонариком пол — он не был монолитным, мягкий пластик покрытия разделялся на сегменты разной формы, так что предположение было не лишено основания. Не могу сказать, что, посетив дом жителей здешнего мира, я стал лучше их понимать. Скорее, наоборот, — меня бы такой интерьерчик за сутки вогнал в тоску и запой, а им, наверное, нравилось.

Знать бы ещё, куда они все подевались? Какие морлоки пожрали здешних виртуальных элоев? Город по размеру тянул, пожалуй, на несколько миллионов жителей — даже с учётом просторной низкоэтажной застройки и предполагаемой вместимости «две квартиры на дом».

Я снова ехал, и ехал, и ехал… Больше в открытые двери не заглядывал, хватит археологии на сегодня. Да и время перевалило на вторую половину дня.

Я всё ждал какого-то «исторического центра», как в прошлый раз, но так и не дождался — просто город вдруг кончился. Прикинул по одометру — а ничего себе, верст шестьдесят от края до края. Почти три тысячи квадратных километров, если считать, что он круглый, а я проехал по диаметру. Больше Москвы, в которой двенадцать, что ли, миллионов толпятся на пятачке. Тут, наверное, плотность ниже, но всё ж таки немалое было население. Куда они все подевались, с учётом состояния подъездных дорог? Мне опять как-то неуютно стало — представил себе, что за каждой дверью лежит в ложементе труп… Чушь, конечно, но мурашки пробежались и даже почудилось, что ветер принес слабый запашок тлена, как от далекого скотомогильника.

Переехав окружную, остановился, заглушил мотор, и, встав на капот, осмотрелся. Ни глазами, ни в монокуляр не обнаружил впереди ничего особо интересного: дорога уходила вдаль и ныряла в небольшой лесок. На всём видимом протяжении она была пуста. Разумеется, оставался ненулевой шанс, что я вообще еду не в ту сторону, но я старался об этом не думать, поскольку в этом случае я просто ничего не могу изменить. Покатаюсь и вернусь, подумаешь. Пока что я проехал примерно 130 километров и сжёг половину содержимого левого бака. Кстати, как раз отличный момент его долить. Я выкрутил пробку и вытянул за ней на цепочке штатный «заливочный лоток». В принципе, ещё оставалось полбака в левом и полный правый, но, если есть возможность долить — то надо ей пользоваться. А ну как придётся удирать, без возможности остановиться и дозаправиться? Ну да, я немножко параноик. А вы покатайтесь на машине по чужому миру, я на вас посмотрю.

Опустевшая канистра ушла в багажник, и я поехал дальше — не торопясь, но и не медленно, километрах на 60 в час. Поэтому только через полкилометра осознал увиденное краем глаза, и влупил по тормозам так, что чуть не поймал зубами руль. Развернувшись, вернулся назад и вылез из машины. Да, не ошибся. На примыкавшей дороге отчётливо накатанная колея с относительно свежими следами колёс. Дорога с твёрдым покрытием, но, находясь ниже уровня магистрали, занесена почвой гораздо сильнее. Я бы не обратил внимания, но, выезжая на основную трассу, неизвестный автомобиль (или автомобили) были вынуждены преодолевать небольшой подъёмчик, на котором, видимо, подбуксовывали по насыпавшимся листьям, оставляя отчетливый след. На большой дороге он быстро заметался пылью, оставаясь почти неразличимым, а вот тут, в низинке, бросался в глаза.

Внимательно осмотревшись, я сделал несколько выводов. Во-первых, машины проезжают тут регулярно. Следов много, они накладываются один на другой и принадлежат разным автомобилям. Во-вторых, следы совсем свежие, возможно даже сегодняшние. В-третьих, машины выезжали с подъездной и поворачивали на трассу в сторону брошенного города. Вероятно, они возвращались этим же путём обратно, но, скатываясь вниз, не срывали почву и не оставляли таких глубоких следов, чтобы я с моими сомнительными навыками следопыта мог их однозначно определить. В-четвёртых, и это самое странное, — либо в этом мире кто-то купил ритейлерскую лицензию BFGoodrich и Cordiant, либо местная техническая мысль развивалась подозрительно идентичным образом. Я готов поставить танковый аккумулятор против батарейки для часов, что здесь проехала, как минимум, одна машина на «гудричах» — их характерные боковые зацепы я ни с чем не спутаю: вот же, на УАЗе такие шины стоят. На песчаном наносе дороги рисунок покрышки отпечатался идеально. Дабы убедиться, что не сошёл с ума, я съехал на дорожку и встал в колею — да, один в один рисунок. Колея шире сантиметров на пятнадцать, значит, не я проехал. В смысле, не мой УАЗ.

Наличие здесь автомобилей-внедорожников на нашей резине не вписывалось в сложившуюся у меня картину происходящего ровно никак. А это значило, что я вообще ни хрена не понимаю, что происходит, и меня снова используют втёмную, непонятно кто и непонятно для чего. Я даже призадумался, не повернуть ли назад? Но, вопреки всякой логике, всё же поехал вперёд.

Глава 23. Криспи

Криспи не могла сказать, сколько прошло времени. Годы. Или минуты. Или вечность. Между ней и миром стояла полупрозрачная упругая стена, за которой медленно — или быстро — прокручивались события, от которых она кричала внутри, но сама себя не слышала. Или ей казалось, что она кричала, потому что должна была кричать, но забыла как. Она с трудом помнила даже свое имя. Наверное, забыла бы и его, если бы Андираос не окликал её иногда. Часто. Или редко. Казалось, что зеленоватый гель из серых туб заполнил ее череп, вяло колыхаясь утонувшими в нём мыслями и чувствами.