Сергей Лукьяненко - Осенние визиты Страница 49

Анна заскочила в полупустой автобус, ехавший с завода. Уселась у окна, ничего не видящая вокруг, погруженная в себя. Домой, быстрее домой. Приготовить завтрак — Мария наверняка хочет есть…

— Здравствуйте, — кто-то сел рядом. Она недоуменно поглядела на молодого, симпатичного парня.

— Здравствуйте…

— Мы все время по утрам вместе едем.

— Неужели?

— Да, только вы раньше выходите. Вот… я подумал — может быть, уже стоит познакомиться?

Парень улыбался. Наглец какой.

— А зачем?

— Хотя бы для того, чтобы здороваться по утрам. Меня зовут Петр.

Анна хмыкнула, отворачиваясь к окну. Парень помедлил секунду, потом сказал:

— Вы извините, я не хотел вас обижать. В общем-то, я никогда не знакомлюсь в транспорте.

— Соблюдайте это правило и дальше, Петр, — не оборачиваясь, сказала Анна.

Казалось, он растерялся.

— Простите.

Она слышала, как парень встал и пересел на другое сиденье. Через минуту Анна уже забыла о нем. Мало ли таких мужиков, пытающихся прицепиться к красивой женщине.

Минут через двадцать она вышла на своей остановке — так и не посмотрев больше на юношу, проводившего ее взглядом…

Вначале — магазин. Она покупала продукты быстро, не глядя на цены — хорошо, зарплата была совсем недавно, и деньги еще были. Хорошая колбаса, сливки, коробка конфет… Господи, будет ли Мария пить шампанское? Анна все же взяла бутылку, чувствуя себя порочной, но не в силах отказаться от этой маленькой приметы праздника. У них ведь сегодня праздник, праздник, затмевающий все на свете!

В квартире она с легким ужасом посмотрела на бардак, оставшийся после вчерашнего вечера. Скинула плащ, туфли и, не переодеваясь, бросилась убираться. Недопитый коньяк — в холодильник… может быть, вылить?.. ладно, потом… Подмести, стереть пыль, убрать разбросанную впопыхах одежду, чайник поставить на плиту…

Минут через двадцать она остановилась, придирчиво осматриваясь. Ничего. Лучше, гораздо лучше. Все равно стыдно — и за выгоревшие, вздувшиеся по углам обои, и за подтекающий на кухне кран, и за пустоватый холодильник. Но уже лучше. Анна взмокла и тяжело дышала, но усталости не было. Так… еще подровнять книжки на полках, протереть стекла…

В последний момент она спохватилась, и устроила быструю ревизию полок. Чувствуя, что краснеет, выхватила несколько дурацких любовных романчиков, купленных и прочитанных непонятно зачем. Что еще может быть неприятно Марии? На всякий случай она сняла «Мастера и Маргариту», побежала на кухню и высыпала книги в мусоропровод. Глянула на часы. Полдесятого. Почему, почему она задерживается? Адрес она знает, она все в мире знает. Второй ключ Анна ей отдала…

Она снова оббежала квартирку, но все, что можно было сделать быстро, уже было сделано. Ладно. Теперь себя в порядок привести…

Дверь в ванную она закрывать не стала, чтобы сразу услышать, как откроется дверь. Стянула платье, сбросила в таз белье, забралась в ванну, пустила воду. Секунду постояла под горячим душем.

ВОЛОСЫ ПАХЛИ ГАРЬЮ…

Анна торопливо достала шикарный «лореалевский» шампунь, подаренный мамой на день рождения. Щедро взбила пену на волосах, еще и еще раз. Запах исчез. А может его и не было? Просто она глупая, нервная девушка, которую незаслуженно коснулось чудо.

Анна всхлипнула. Покосилась на зеркало. Нет, не такая уж она плохая. У нее ведь тоже добрые глаза, ей всегда это говорили…

— У тебя так уютно, Аня.

Она вскрикнула от неожиданности, повернулась к двери, испуганно прижимая руки к груди. Мария стояла в проеме, улыбалась, глядя на нее, и от этой улыбки страх исчез.

— Я тихо зашла, да? Прости, сестра.

Анна замотала головой. Не надо просить у нее прощения, не надо…

— Тоже очень устала, — сказала Мария. — Я договорилась об отпуске без содержания на неделю. Сказала, что мама тяжело заболела. Придется поехать в Москву, сестра. Мы успеем за неделю.

— Конечно…

— Можно, я тоже приму душ?

— Да, да… — Анна схватилась за полотенце, порываясь выскочить из ванны.

— Не надо, мы можем вместе.

Мария стянула свитер, стала расстегивать юбку. Анна как зачарованная смотрела на нее. Она не брезгует мыться с ней вместе. Она так добра…

— Ты прекраснее всех в мире, — прошептала девушка.

— И ты прекрасна, — Мария встала рядом, взяла из ее рук душ, вставила в косо прибитый к стене держатель. Пол покрылся брызгами, но Анна не шевельнулась, чтобы задернуть занавеску.

— Позволь мне омыть тебя, — прошептала она.

— Нет, сестра. Позволь это мне.

Ее руки коснулись мокрых волос… словно ток… дрожь прошла по всему телу. Скользнули по плечам, ласковые, горячие, родные.

— Мария…

— Не бойся.

Она смотрела в глаза девушки — не отрываясь, и страх гас, лишь сомнение билось на дне души.

— Мария, это же плохо… наверное?

— Что может быть плохо для нас, сестра?

Анна почувствовала, как слабеет. Ее руки… они были так ласковы… они знали, как надо касаться ее тела.

— М-мария…

— Доверься мне, сестра моя возлюбленная…

— М-мария…

Ноги подкашивались, не стояли, она повисла в ее руках, обмякла, держась уже из последних сил…

— Доверься…

Она закричала, обнимая Марию, судорожно и сильно, но в той было куда больше силы, и она удержала ее до конца, до этого сладостного безумия, долгого и ослепительного, сжигающего стыд и сомнения…

— Сестра моя возлюбленная, и жена моя… — сказала Мария. Анна, задыхаясь, подняла глаза. Спросила, робко и неуверенно:

— А ты…

Мария лишь улыбнулась, не прекращая ласкать ее, и сияние вновь стало набирать силу. Анна качнулась к ее лицу, целуя в губы, отбрасывая страх. Как хорошо.

ТОЛЬКО ВОЛОСЫ ЕЕ — ПАХНУТ ГАРЬЮ…

6

Кирилл вытянулся на полке, закрыл глаза. Здорово.

Старик хорошо придумал… с поездом. Попробуй, найди их на глухом перегоне.

Визитер устроился внизу, рядом с Аркадием Львовичем. Сидел на корточках, скинув кроссовки, и говорил, говорил. Кирилл почти не вслушивался, но, видимо, это было не обязательно. Визитер уводил старика… и Кирилла подхватило той же волной.

…На скорости, близкой к скорости света, межзвездный водород взрывается на силовых экранах заблудившимся фейерверком. Они плыли сквозь вечную ночь — черные иглы Осознавших Цель, порой исчезая бесследно, порой сгорая в коротких схватках с теми, чьей сутью была смерть — коротких, ибо Осознавшие Цель не умели убивать. Они лишь несли осознание — и миры вздрагивали, когда над ними зависала черная игла, покачивались в равновесии возможностей — чтобы рвануться вперед, в бесконечность развития, заполнить собой одну из ниш, — или сгинуть в кровавом тупике самоубийства.