Александр Афанасьев - Врата скорби (Часть 3) Страница 49

Али прошел за что-то, наподобие прилавка, откинул покрывало – и тут же ему в голову из темноты уперся ствол. Проворные руки обыскали его, забрали оба пистолета.

– Иди вперед, ахи[64]…

Найдя проход в заставленной ящиками темной комнате – он подошел к стене. В углу – валялась мешковина. За ней – была дверь.

Он открыл дверь, шагнул внутрь – и молодой человек, с клочковатой бородой и дикими, шальными глазами – закрыл ее. Горела керосинка, высвечивая суровые, бородатые лица. У того молодого человека, по виду – конченного фанатика – в руках был богемский десантный автоматический штурмгевер германского заказа со складным прикладом и брезентовый подсумок армейского образца с четырьмя снаряженными магазинами к нему. Такое оружие стоило здесь как несколько взрослых коров – а по виду этого отморозка у него и шелудивого барана никогда не было. Но вот автомат – у него был.

– Аллаху Акбар… – сказал Али

– Мухаммед Расуль Аллах – ответил еще один человек, на вид лет двадцати восьми – тридцати, хорошо одетый, широкий в кости, бородатый, с чистым, не обезображенным оспой лицом и таким же автоматом на ремне – Мухаммед посланник Аллаха

– Оживляет масджиды Аллаху тот, кто совершает салат, дает закят и не боится никого, кроме Аллаха…

– Может быть, он окажется идущим верно – закончил фразу бородач

Послышался шум, затем открылся люк в крыше, и в него – ловко соскользнула… это была девушка. Такие же безумные, фанатичные глаза, бывающие у тех, кто накурился кейфа или кому все равно, жить или умирать. На ней была странная комбинация одежды из женского никаба поверху и полувоенного мужского костюма под ним. В руках – богемский пистолет пулемет с толстым и длинным глушителем, обтянутым сеткой-рабицей, чтобы можно было схватиться за него при стрельбе. В ответ на вопросительный взгляд бородача – она отрицательно качнула головой.

Нет. Никого.

Бородач чуть расслабился.

– Мы тебя не ждали, брат. Зачем ты пришел?

– Узурпатор в городском дворце. Я решил зайти – пояснил Али

– Ты проявил неосторожность – снова нахмурился бородач – тебе не следовало приходить только из-за этого. Аллах свидетель, каждый из нас стремится к шахаде, но в Коране сказано, что мусульманин не должен кончать жизнь самоубийством. А неосторожность – это и есть самоубийство…

– Я принес новости из дворца. И немного денег на святое дело.

– Деньги это хорошо – сказал бородач – сказано, что что-бы кто не пожертвовал на святое дело, в день Суда ему будет возвращено в семьдесят раз больше. Но ты знаешь, что мы гораздо больше нуждаемся в верных людях во дворце, чем в деньгах. А ты – излишне рискуешь и даешь повод заподозрить себя…

– Клянусь Аллахом, это не повторится…

Бородач кивнул

– Ты все понял, брат…

Это и были смертники. Отряды Идарат, или непримиримые. Они появились здесь совсем недавно, всего несколько лет назад – и в них входила, прежде всего, молодежь. Часто не самая бедная – хотя и бедняков хватало. И чем дальше катилось неспешное местное время – тем больше было этих идаратовцев.

Суть движения Идарат – была в том, что они в равной степени выступали как против руси, так и против местной феодально-клановой системы. Почему против руси – понятно, они неверные, и тут ничего не надо было объяснять. Но, кроме того – наверное, даже больше руси, они ненавидели местное общество, систему власти, жизненный уклад, законы и обычаи. Основной их террор – был направлен не против руси – а против местных.

Непримиримые провозглашали, что все общество – не власть даже, а все общество в целом – отошло от ислама настолько, что его можно считать вышедшим из ислама, неверным, а правителя, который правит ими – т`агутом, сколько бы он не выстаивал намазов и кыйамов. Они говорили, что муллы, которые есть везде, где живут люди – исказили Коран, сами погрязли в грехе и тянут в огонь доверившихся им людей. Что кадии – судьи – судят не по шариату, а так как им вздумается. И во много они были правы. Взять хотя бы нечестивца Абу, который держал собак, давал сам и через родственников деньги в рост – и при этом считал себя не только политическим, но и духовным лидером. И это не говоря про другие прегрешения – столь тяжкие, что даже за десятую часть содеянного грешник обрекался на тяжкие муки в аду.

Но если так посмотреть – то и другие были ничуть не лучше. В каждом поселении был свой маленький Абу, который так же давал деньги в рост через родственников, который точно так же блудил, грешил, нарушал все законы шариата, какие считал нужным нарушить, издевался над людьми. Такой человек как Абу просто должен был воцариться здесь, и предыдущий, законный правитель, упоминание на улице о котором каралось плетьми – просто должен был умереть. Он сам не понял, против чего восстал, когда решил все сделать так, как у людей руси – он затронул интересы каждого феодала, буквально каждого, каждого муллы, каждого знахаря – потому что нормальных лекарей тут не было, каждого лавочника, потому что лавочники отпускали товары в долг – втридорога, естественно. И англичане, убив его, всего лишь восстановили естественный ход вещей. Тот самый, против которого яростно и жестоко, с кровью и ненавистью сражались молодые люди, которые при вступлении в Идарат резали кинжалом руку и окропляли своей кровью черное знамя джихада.

Они не хотели сделать лучше – им ненавистен был этот мир целиком, весь этот мир до последнего его проявления. Они понимали, что пути наверх в этом обществе у них нет – сын лудильщика станет лудильщиком, сын купца станет купцом, сын муллы станет муллой, сын феллаха станет феллахом. И плевать на то, кем он может стать и кем он хочет стать – система незыблема, в предопределенности – суть ее долговечности. Ты никогда не заслужишь уважение, если тебе нет сорока – но если тебе есть сорок, ты заслужишь уважение, будь ты самым распоследним ничтожеством. Они восстали против этого. Они хотели создать общество, где каждый мог стать тем, кем он хочет стать… Они и создавали его – взрывами, убийствами, поджогами, налетами на караваны. Они были сильно похожи на троцкистов – только с мусульманским уклоном и густым запахом крови.

Их главным оружием был Коран. Коран, в котором сказано, что нельзя держать собак и давать деньги в рост. Коран, в котором было предписано, как должен вести себя правоверный мусульманин – любой знал, что все, начиная от нечестивца Абу и заканчивая последним его приспешником – так себя не ведут. Они отвергали и древние, существовавшие еще до ислама обычаи, глубоко укорененные здесь и ставшие – по факту – частью шариата. Они говорили, что тот кто им следует – бида'а, то есть сторонник нововведений, еретик. Абу тоже направо и налево величал всех фитначами и бидаатчиками – однако, к нему не прислушивались. А вот к Идарату – почему то прислушивались.